Как Вовка дрочил на бюст Ленина Марк Рубинштейн

                Как Вовка дрочил на бюст Ленина

Когда стоишь на тумбочке дневальным, ночью и все спят, особенно сильно хочется дрочить. Стоя на приступке рядом со знаменем, держа за ремень автомат и вытянувшись так будто от его старания зависела обороноспособность страны, Вовка мечтал поскорее пробраться в ленинскую комнату.

До конца стояния, которое продолжалось по четыре часа и разбивались перерывами, заполненными самыми интересными в светской армии занятиями - мойкой сортира на двадцать очек или вожение "машки".

Машка — это тяжёлая железная плита полметра на полметра, приделанная к швабре. Это уникальное изделие, оборачивалось шинелью и возилось по полу. Блеск и показуха — вот что главное в армии совдепов.

Вовке предстояло мыть толчки примерно через пять минут, но перед этим у него будет свидание с Ильичом. Эта мысль укрепила Вовку. Он подтянул уродливые солдатские галифе и прижав к себе потёртый не заряженный автомат вздохнул.

Наконец стрелка на унылых казённых часах, так напоминавших тупую рожу прапора, коснулась отметки двенадцать. Двенадцать ночи... Ещё недавно Вовка в это время весело гулял по улице Подводника Кузьмина, распевая песни с друзьями, попивая вино и прижимая к себе подругу.

Однако вот уже как четыре месяца, по непонятной причине, сформулированной в дурацкую фразу - типа "долг родине", служил солдатом. Точнее курсантом учебки. Тут он по замыслу партии и правительства должен был обрести профессию военного радиста.

Учебка это особая, строгая зона, разница между зеком и рядовым огромна. Зек может работать или нет, может читать, а может нет, может смотреть программу "Время", а может нет.

Рядовой советской армии ничего не мог сам. Он не должен был выбирать, за него думает и выбирает командир. Вчерашний сопляк из военного училища. Однако и он не думает, у него есть командир. Таким образом все думают одинаково, это в идеале.

На самом деле все, как и бывает в жизни было наоборот. Курсанты делали вид что подчиняются, а командиры что командуют. И тем и другим была очевидна вся профанации затеи - обучать сотни людей ортодоксальному, устаревшему способу связи при помощи аппаратуры, созданной с ненавистью и презрением к труду, рабами СССР сорок лет назад.

Все сквозило казёнщиной и ложью. Зек политику не хавает, что как известно, утверждал Сергей Довлатов, описывая поведение зеков, посылавших на *** все начальство, как только оно пыталось их заметать политической трухой.

В противоположном положении находился курсант-солдат. Н имея никакого жизненного опыта, как правило из глубинки, где слаще морковки он ничего не видел, этот дурак, воспитанник совка, был легко внушаем, а уж как он был запуган и затравлен фильмами о войне! Стада малолетних дурачков покорно шли в стойла милитаризма.

Это было нормально - в восемнадцать, когда стоит как кол, хочется жить и любить, нарядившись в старье, ибо хорошую одежду у новобранцев отбирали деды готовящиеся к дембелю, сосунки жались у дверей военкоматов.

Вовка, как и многие прошёл через все это говно. Он и не понял, что его ждёт. Сейчас, каждый вечер, согласно устава, просматривая программу время, держа при этом спину прямо а руку на вытяжку, зажимая в ней шапку, согласно уставу сидя на дурацкой табуретке в составе роты из ста пятидесяти человек он понял - его наебали.

Наебал сиженный, но не знавший армии дядя, устроивший по блату Вовку в Новгородскую учебку. И мама, не видевшая казармы и армии, и правительство. Не такими он видел свои восемнадцать. Дядя сказал напутственно, что каждый мужик должен или отсидеть, или побывать в армии, Вовка был все больше и больше не согласен с этой доктриной.

Впрочем, настало время дрочить ***, и его сменщик, брякнув автоматом, заступил на покинутое Вовкой место. Он уже побывал, там, у Ильича и застёгивая штаны, стоя напротив Вовки доложил.
- Холодно там, - и шмыгнув носом прикрыл глаза.
- По ***, - буркнул Вовка и не теряя времени прошагал к двери, над которой красовалась алая надпись: "Ленинская комната".

Тут сегодня и в самом деле было прохладно. На дворе стоял декабрь. Новгородские, лютые морозы были уже на подходе. Вовка кинул автомат в угол, выключил свет и прошёл в глубь помещения.

Убого убранное кумачом и портретами старых, давно сгнивших в могилах пердунов, оно напоминало ужасный, созданный шизофреником бордель. Вовка прошёл ближе к бюсту Ильича, что красовался на постаменте из крашенной в красный цвет фанеры.

Бюст был хорош, он стоял у окна и свет от уличного фонаря падал прямо на лысину вождя рабов. Но не он сейчас привлёк внимание Вовки, уже расстёгивая штаны и чувствуя, как напрягся его член, Вовка увидел парик.

Натуральный, белобрысый, с кудрями по плечи, он лежал на стуле. Видимо, начальник клуба забыл его или... Безумная, как и все вокруг мысль мелькнула в голове у Вовки. "а что, если напялить парик на голову Ильича?"

Уже не сомневаясь в оригинальности идеи, он напялил парик на лысую голову вождя пролетариата. Чуть отступив в сторону, задёрнув провонявшую папиросным дымом штору, Вовка принялся дрочить член на Ильича. Смущала борода, но это быстро прошло.

Тянуть было опасно, хоть он и закрыл двери на замок изнутри, его могли хватиться сержанты.

Молодому не надо много, вроде как баба, вроде как живая... Вовка быстро кончил прямо на бюст и отерев член шторой застегнул штаны. Он не стал снимать парик - пусть порадуется следующий, жаждущий острых эротических впечатлений защитник родины.