Как я любил коммунизм. 4

     Секретный “ящик" ракетной фирмы С.П.Королева. После внезапной кончины великого конструктора его детище лихорадило. Вмененная же властями газета предприятия, куда был распределен комиссией журфака, захлебывалась от рапортов о пере-пере-выполнении.
     Творить завиральные публикации? Впрячься в ярмо духовной поденщины? Н-е-е-е-т!
     И - на вольные хлеба. В науку, причем самую креативную, в эстетику. Не в храм ее, конечно, а в прихожую с длиннющей очередью диссертантов и соискателей. Пристроился к ним.
    Тема исследования - плод ночных раздумий о правах и свободах, проектах по устроению реального социализма в противовес догматическому через диалектическое движение от классового к общечеловеческому в области прекрасного, затем повсеместно.
     Беззаветно, не отличая дня от ночи, ввязался в многолетний штурм первоисточников, открытых и полузакрытых фондов Ленинки (Российской государственной библиотеки нынче).
     Кушал что?
     Чтобы при социализме да в матушке столице не прокормиться! А почасовиком рубль за 45 лекционно-семинарских минут вам не хлеб?
     В МГУ не нужен? Понадоблюсь в Педагогическом. Нет?  Завернул под лепной фасад Архитектурного.
     Разыскал нужную кафедру, собрался войти. Дверь комнаты с треском распахнулась, выпустив пулей выскочившего низкорослого пухлячка, во след которому летел такой отборный мат, что оставалось только ахнуть.
     Увидел меня матершинник, осекся. А, спросив, кто, зачем и почему, всплеснул руками: «будете читать курс вместо этого маньяка»! И отрекомендовался: зав кафедрой. «Кто это позволил делать ему замечания студентке, мол, ваша фигура лучше ваших знаний!». Та отцу – министру. Он – ректору. Мне – втык. Пишите заявление.
     Подмахнул, выдал тему лекции.
     - Завтра жду к девяти. Приду послушать.
     Всю ночь листал университетские конспекты, моделировал психолого-алгоритм лекции –  нежданной-негаданной, первой – в престижном столичном  заведении.
     В урочный час, не чувствуя ног, взошел на трибуну.  И воспарил.
     Лекция, да будет вам известно, друзья, это полет на лайнере. Набираете плавно высоту, стремительно преодолеваете  пространство и время, грозовые тучи столетних  конфликтов, противоречий, аргументов и доводов, осторожно, дабы не разбиться о жесткую бетонку наличной реальности, совершаете посадку, доставив пассажиров, куда следует. Что и сделал. Внимала аудитория казисто, моментами хохотно.
     Списав смешочки на юморные вставки, вплетаемые для псиконтакта, закончил лекцию… под аплодисменты.  Взмыленный, будто скаковая лошадь, предстал перед сидевшем в глубоком кресле завом. Покрутил тот карандаш в руках, развернул исписанный лист. 
     - Тему донесли. Но… прононс, дикция! Где вы росли? В общем… повеселили народ...  провинцелизмами… 
     Прононс? «Повеселил»? "Провинцелизмы"?
     Например?
     А оканье, а ударения, а протяжные слоги, а смягчение или приглушение согласных. Вольная воля кому-то в провинции говорить «кр-е-до», «д-о-гмат», «норм-и-рование», «знам-е-ние», «нер-а-звитый человек», «отд-а-л», «деньг-а-ми»,  в Москве извольте произносить «кр-э-до», «догм-а-т», «нормиров-а-ние», «зн-а-мение», «неразвит-о-й человек», «о-тдал», «д-е-ньгами»… Пусть они толдычат, «р-е-ками», «м-а-стерски», «назл-о», «пережит-о-е», «перен-я-л», «петл-я»,  «кофэ», «пан-эль»,  «т-ембр» вместо «рек-а-ми», «мастерск-и», «н-а-зло», «пер-е-житое», «п-е-ренял», «п-е-тля», «кофе», «пан-ель», «т-эмбр».
    С открытым ртом, потрясенно-цепко (зачем раньше подобного не брал в голову!) внимал, как должно вещать в Златоглавой. Вчерашнюю матерщину зава при встрече обьяснить не пытаясь.
     Разве вы не знаете, –продолжал он, –  что говорят «начин-е-нный», «каб-ы», «и-скриться», «рж-а-веть», «симметр-и-я», «сопл-о», «фет-и-ш»,  «сгруд-и-ть», «факс-и-миле», «за обе щек-и»?
     Нет? Тогда что же вы знаете, журналист?
     О, русская речь это океан многоголосья, питаемый водами местной лексики, разнообразных говоров, акцентов и диалектизмов. Про себя, со своими выражайтесь, как хотите. Но публично выступать, общаться, читать лекции и т.п. вообще, в столице, в особенности,  нужно на литературном языке, за образец коего взято московское произношение. Будьте любезны освоить его и вещать по-столичному, если не хотите потешать публику...
     Или свободны...      
     Нет, надёжные кадры ковали советские вузы, тем более, такие элитные, как Московский Архитектурный, сподвигнувший меня с той лекции не расставаться со словарем русского литературного языка, на упорную прополку и выкорчевку местечковых речений. Браво альма-матери создателей жилищ, дворцов и производств, поднявший на языковой Олимп. И кормивший меня, - а я, просвещавший его, - три года.
     Пока судьба не катапультировала из педагогического лайнера и не приземлила в оазисе создателей и поставщиков живых реалий социалистического жизнеустройства - Комитете печати или Госкомиздате (Государственный комитет по делам издательств и книжной торговли) СССР.

            (Продолжение следует)