Клубок судьбы. Часть 2. Синяя борода. Глава 1

Прошло десять лет

Уже не наивная девочка с косой Ирочка Березина, а взрослая молодая женщина жена и мать Ирина Николаевна  в девичестве Березина, в замужестве Колышева, грустно смотрела на себя в зеркало. Косу сменила короткая стрижка. Волосы из русых стали почти чёрными, предательскую раннюю седину приходится закрашивать. А взгляд у неё теперь потухший, печальные глаза оленёнка Бэмби смотрели на мир, ничего больше от него не ожидая. Годы наложили свой отпечаток, недавно пришло осознание, что она уже не прежняя, а на лбу залегла глубокая складка. Прошла молодость? Да, она ещё не старая, ей всего тридцать, а чувствует себя древней старухой. А что впереди? Муж, в котором Иринка так и не увидела мужа за все прошедшие годы. Он как был так и остался для неё другом детства, чуть ли не братом. Она была ему благодарна, признательна, она старалась его полюбить, старалась стать хорошей женой. Вечно что-то готовила, пекла, не показывала своё плохое настроение, улыбка будто навечно приклеилась к её губам, но всё это ей самой казалось фальшивым и искусственным. И ещё ей казалось, что сам Димка всё это видит и понимает, из-за этого она старалась ещё больше, а получалось ещё фальшивее. Какой-то театр абсурда. От супружеского долга она не уклонялась никогда, никогда не ссылалась на несуществующую головную боль, притворялась так старательно, что могла бы заработать «Оскар». Димка очень хотел доставить ей удовольствие, но он был неопытен и его неумелые ласки оставляли её равнодушной. У Скворцова опыт был, это чувствовалось, но он вечно спешил, не дожидаясь, пока она дойдёт до кульминации. И всё же тогда всё было иначе, тогда она воспламенялась от одной мысли, что её тело принадлежит любимому. А Димка, напротив, не спешит, старается, слишком старается, старается так, что от злости ей хочется закричать, а она, кусая губы, издаёт, положенные хорошей жене, стоны. Фальшивые стоны. Он старается доставить ей удовольствие, она старается скрыть, что ему это в очередной раз не удалось. И он это понимает и видит, но молчит. Оба притворяются. Чувство вины перед мужем растёт как снежный ком. Вины, что не полюбила, вины, что навязалась с чужим ребёнком. Её ребёнок, её Алёшка, вечная её боль, ещё одно вечное чувство вины.
Она тогда сказала Димке «да» не сразу, надеялась, что он уедет, но он оказался настойчивым и не оставил своих попыток. С первого дня Иринка могла всегда рассчитывать на его помощь. Саши не было, а Димка бегал на молочную кухню, Димка помогал ей занести на пятый этаж коляску, Димка сопровождал её и Алёшку в поликлинику. Димка, казалось, управлялся с Алёшкой лучше, чем она, его родная мать. Любит ли она своего сына? Да, безусловно, как может мать не любить своего ребёнка?! Но с того момента, как она его родила, чувствует постоянный страх, страх навредить, что-то сделать не так. Боялась, до дрожи боялась взять на руки, купать, совершать гигиенические процедуры своему малышу. Купала мама, укладывала бабушка, а она оставалась в стороне. Ей сложно было осознать тот факт, что у неё есть ребёнок. Хотелось, как и раньше устроиться на лоджии с книгой, читать и мечтать, а вместо этого кормление, подгузники, стирка и глажка пелёнок. Охватывало отчаяние. Да разве это она себе представляла? Об этом грезила? А Димка был рядом, от этого становилось чуть легче, он бросался выполнять любое поручение по первому её зову. Знала бы она тогда, какой удар для неё готовит судьба, не роптала бы.
Алёшка не реагировал на её приближение, не протягивал ручки, лежал, уставившись в одну точку, совсем как она после разрыва со Скворцовым, улыбаться в два месяца он не начал и Иринка, помня о возможных последствиях своих родов, забила во все колокола. Мальчику проверили зрение, слух, всё в норме, но врачи отмечали явное отставание в развитии. Точный диагноз поставить не мог никто, а Димка вновь и вновь упрашивал её выйти за него замуж, она обещала сказать «да» через полгода. Почему назначила такой срок? Сама не знает. Ждала Скворцова? Да нет, такого ребёнка с отклонениями Иринка врядли бы хотела ему показать. Хотя Алёшка был красивый весь в папу: его синие глаза, его черты. От неё ничего, словно она к нему отношения не имеет. Каждый раз, глядя на сына, она видела его отца. Алёшка зеркальная копия Саши. Тоже принц. Только со своей отрешённостью он похож на заколдованного принца.
Димка уехал в Израиль, а ей вдруг стало его не хватать, привыкла, что он всё время рядом. Папа к тому времени из семьи ушёл, мама всё время плакала, потом у неё было плохо с сердцем, да ещё жить стало не на что, еле концы с концами сводили, отец помогал, но мало, маме зарплату платили от случая к случаю. На работу она тогда так и не устроилась, сначала лежала на сохранении, потом родила. Подать на алименты от Саши и мысли не было да и где его искать?! Саша больше не звонил и вообще не подавал о себе никаких вестей, мимо девятиэтажки Иринка не ходила, Риту видеть не хотела, хоть возможно у той и нашлись бы новости про Сашу, но зачем они ей?! Саша не вернется, захотел бы давно бы это сделал. Окончательно не впасть в нищету, помог Димка. Он передавал доллары с теми, кто приезжал на родину, «еврейская почта» работала бесперебойно и это спасало. Иринка думала, что может вдали от неё он решит, что его предложение было ошибкой, но он вернулся, как она и просила через полгода и она была рада его видеть, и сказала «да», в основном из-за сына, теплилась надежда, что в Израиле его вылечат или хоть точный диагноз поставят. Расписались скромно, дома посидели за столом с мамой и бабушкой, а потом стали собирать документы на выезд. Оформление заняло год. Усыновить Алешку она не разрешила, все тянула с этим, но Димка с первого дня относился к нему как к своему сыну. Алёшка всё также почти ни на что и ни на кого не обращал внимания, жил в своём мире, но Иринка всё ещё надеялась, что это лечится. Все надежды возлагала на Землю Обетованную!
Израиль поразил её цветущей природой, незнакомой чужой культурой, жарой, а ещё наличием трёх морей. Но ей было не до красот этой страны, сразу по приезде повезла сына на обследование. И диагноз поставили. Вернее для Иринки он прозвучал, как приговор. Аутизм. Её сын «человек дождя». И с этим нужно жить. Врачи предложили методику, благодаря которой Алёшка начал хоть как-то реагировать, но пока это были единственные успехи. Семья Димки приняла Иринку внешне доброжелательно, но она сразу почувствовала, что они недовольны его решением. Была там девушка, соседка. Неровно к Димке дышала, вот её они и прочили на роль его жены, хорошенькая еврейская девочка, добрая и порядочная, а тут она, в их глазах хищница, севшая на шею Димке с чужим, а главное, с больным ребёнком. Димка скрывал, что сын не его, но природу не обманешь, видно, что они не родные. У кареглазых родителей ребёнок с синими глазами, генетика отдыхает. Ни одной похожей черты.
Неуютно Иринке было в той стране. Язык выучить не смогла, в семью Димки войти тоже, жара, а ей холодно, а ещё всё время что-то происходит, то автобус взорвут, то подозрительный предмет обнаружат и всю улицу оцепляют. Страшно! Димка работал много, чтобы обеспечить её и сына, приходил поздно. Ей было одиноко и хотелось к маме. У неё муж, у неё ребёнок, а она ни женой, ни матерью себя не ощущала. Синь моря, ароматы незнакомых экзотических растений и цитрусовых деревьев, которые здесь росли в изобилии, помимо её воли пробуждали в ней какие-то потаённые желания. Может виной тому был молодой русский врач, обследовавший Алёшку? Она сразу почувствовала его интерес к себе и с ужасом и удивлением поняла, что и он ей интересен, волнует, как мужчина. На пальце у врача обручальное кольцо, но ведь и она не свободна. Похож ли он был на Скворцова? Пожалуй, нет, совсем другой типаж и всё же отдалённое сходство наблюдалось в сознании своей неотразимости, в некоем шарме…
Однажды Алёшка после процедур уснул, он предложил пойти выпить кофе, она согласилась. Сына оставили под присмотром медсестры. За кофе он неожиданно взял её за руку, она не отдёрнула пальцев, с удивлением отмечая, что словно оживает после долгой спячки от этого прикосновения. Почувствовала себя вдруг молодой, свободной и открытой чему-то неизведанному. Глаза Иринки вспыхнули почти забытым блеском, на щеках появился лёгкий румянец. От него не осталась незамеченной её реакция. Неожиданно предложил поехать на день на Мёртвое море. Она отказалась, чувствуя при этом сожаление. Но потом неожиданно согласилась, так вдруг всё опостылело: нелюбимый муж, больной ребёнок, вечное чувство вины перед ними. Захотелось хоть на миг сбросить эти оковы. Димке сказала, что едет на экскурсию, он был рад, что она немного развеется, видел, как ей тяжело, а она сгорала от стыда, но отказаться хоть от крохи свободы не могла. И поехала. Иринка купалась в Мёртвом море, потом они обедали и наконец, то, ради чего собственно и приехали — номер в отеле, один номер на двоих. Музыка, шампанское, поцелуи, она таяла в его умелых руках, а потом её ожёг такой жгучий стыд, что поняла, что никогда не простит себе, если немедленно не прекратит всё это. У неё муж, он любит её, верит ей, а она… Она его не любит! Но хотя бы на её порядочность он имеет право рассчитывать?! И Иринка, поспешно одевшись, попросила отвезти её домой.
Любовник, хоть и нехотя, но согласился, понял, что своего решения она не изменит. Дома ластилась к Димке как нашкодившая кошка, от Алёшки не отходила, грехи замаливала. Хоть и не успела согрешить, но ведь хотела же! Если бы хоть по любви, всё таки пусть слабое, но оправдание, но нет, похоть, желание схватить за хвост ускользающую, что? Молодость? Так ведь она молода. Безрассудность? Но ведь безрассудной никогда не была или была? Когда стала жить со Скворцовым? Но ведь тогда ради любви… А сейчас, просто плотское желание! И Иринка продолжала посыпать голову пеплом, раскаиваясь в несовершённом грехе. Видимо плохо замолила, искренности не хватило и пришла расплата. Вскоре получила письмо от мамы, у неё будет операция. Сорвалась домой, нужно документы на выезд мамы готовить, в Израиле медицина лучше. Если это то, самое страшное, то там помогут. Димка остался в Израиле деньги зарабатывать, она улетела с Алёшкой. А дальше начался ад. Мама сгорела за полгода, как свечка. Скончалась, когда документы почти были готовы, впрочем врачи сразу не оставили шансов. Так и не попросила Иринка у неё прощения за те грубые и несправедливые слова. Не случилось. Теперь вина лежит камнем на совести. Следом за мамой ушла и бабушка. Димка приехал, поддержал её. Она видела в случившемся наказание за своё несостоявшееся прелюбодеяние. Димка столько для неё сделал, а она! Девушка боялась себе признаться, что ей было легче, когда муж жил в Израиле, не надо было притворяться. Чувство вины нарастало. И не только перед Димкой, но и перед Алёшкой.
Иринка не знала, как найти к сыну подход, как с ним общаться, а потому избегала собственного ребенка, ей казалось, что его большие синие глаза смотрят на неё с укором, хотя в чём она перед ним виновата? Она делала всё, что положено матери, словно долг отрабатывала, также обстояло дело и с Димкой. Её жизнь зашла в тупик. Расплата? Но за что? В чём она согрешила? Ведь она старалась! Старалась со Скворцовым, старалась с Димкой, старалась с Алёшкой. Димка хотел ещё детей, Иринка не соглашалась, не хотела от него детей, да и вообще не хотела детей, если быть честной перед собой. От этого чувство вины разрасталось ещё больше. Но жизнь есть жизнь. Нужно было как-то определяться с будущим, выходить на работу, а куда? Какая из неё медсестра? Ещё одна ошибка, которую не исправить. Однажды она не выдержала.
— Колышев, я как представлю, что мне нужно опять брать в руки шприцы, дрожь по телу, — вырвалось у Иринки, когда они сидели за ужином. Колышевым она называла мужа почти всегда, почему-то по-другому не получалось. Иринка думала, что Димка её высмеет, как когда-то Скворцов, но он глубоко задумался.
— Значит, смени профессию, — посоветовал Димка.
— Колышев, ты что? — рассмеялась она.- Кто в моём возрасте учится?
— Многие, — возразил он, — было бы желание.
— Ну, хорошо, допустим, но на кого?
— Раз уж ты пошла в медицину, но не можешь быть медсестрой, стань врачом, — спокойно посоветовал муж.
— Да ты что, Колышев! — даже рассердилась Иринка,— В мединституте обязательны посещения морга. Я тебе говорю, что боюсь шприца, а ты предлагаешь взять в руки скальпель!
— Зачем? Ириша, лечат, не только скальпелем, лечат и словом.
— Это как? — растерялась она.
— Очень просто, учись на психолога.
Иринка задумалась. Поначалу его предложение показалось ей абсурдным. Какой из неё психолог? Ей самой хороший психолог не помешал бы! Сапожник без сапог. Но с другой стороны, может тогда ей будет легче понять себя, найти контакт с сыном, выстроить отношения с мужем? Помогая другим, решая их проблемы, она поможет себе и своей семье.
— Колышев, а знаешь, ты, наверное, прав, — улыбнулась Иринка, благодарно целуя Димку в щеку. -Только кто с Алёшкой посидит, пока я буду грызть гранит науки? И на что мы будем жить?
— Об этом не волнуйся, Ирка, заработаем. С Алёшкой моя мама может побыть. Иринке всегда казалось, что Димкина мама не очень довольна выбором сына, поэтому обращаться к ней не хотелось.
— Я ведь могу пойти на заочный? — предложила она.
— Конечно, — улыбнулся Димка, — главное начать.
И она действительно выучилась. «Вон диплом психолога красуется, только кому теперь психологи нужны?» — грустно размышляла Иринка, собираясь на встречу со старой школьной подругой. Будет что обсудить с Ленкой. Подруга в отличие от неё преуспела. Пробыв несколько лет моделью, она переквалифицировалась на модельера, открыла сеть ателье. Сейчас приехала в Иринкин город ещё какой-то бизнес открывать, кажется дом моды. Ленка настоящая бизнес леди. Она не замужем, детей у неё нет, зато есть куча поклонников и все влиятельные. Иринка не видела подругу… бог знает сколько лет, наверное, они и не узнают друг друга, но к удивлению Иринки Ленка узнала её сразу.