Орлёнок

Лёхины бурки настойчиво темнели от воды, будто пытались впитать в себя всю лужу. Время было такое. Постзимнее: лёд и вода, когда ещё нельзя носить кеды.

Лёха продолжал смотреть в сторону Лиговки, куда полетел на новом «орлёнке» Мишка. Пролёт кометы поразил бы Лёху гораздо меньше. День был нормальный, пасмурный, но хромированные детали велосипеда ослепили и сбили все пионерские настройки дружбы.

Лёшка искренне пожелал удачливому Мишке, родители которого позволили такое непростительное роскошество, сдохнуть.

Потом перевёл взгляд на ноги. Хотя в глазах ещё копошились блестящие звёздочки, понял, что ему влетит, и пошёл прямо по лужам домой.

***

Утром было по-апрельски обыкновенно. В парадной пахло кошками и квашеной капустой. А если выйти и идти вдоль дома до самого проспекта, то воняло супом из пакетиков. Вообще, Лёшка такой суп любил, но этот запах, впитавшийся всеми своими макаронами и сушёной морковью в стены дома, был приправлен чем-то неуловимо отвратительным, старческим. Лёха передёрнул плечами. Что делать? Запах-то родной. С такими мыслями он вышел на Лиговский, где Мишку уже грузили на серо-коричневое одеяло в цвет Лёхиных бурок. Когда его подняли, одеяло сделалось чем-то навроде гамака, куда и провалился Мишка. Последним, что увидел Лёха, был светло-русый вихор, скрывшийся в шинельном колере. Двое медиков занесли гамак в «скорую помощь». Искорёженный «орлёнок» невыносимо блестел хромированным рулём на нежном весеннем солнце. Но это не имеет никакого значения, когда мечты сбываются, стыдные бурки не промочены, или вообще заброшены в кладовку, да и оказывается — не так и плохо жить.

Социологи «качества», есть такие, полные придурки: они говорят, якобы люди только думают, что они понимают людей. И это их единственный правильный тезис.

А вот птиц Лёха понимал.

Он считал птиц безмозглыми идиотами. Им только и надо поймать встречный ветер, упереться в него хвостом, растопырить крылья, вытянуть шею, вылупить глаза, и всё.

Главное — встречный поток. А держаться в нём птицы будут сами. Никуда не денутся.

Он сразу решил, что он человек ветра. Встречного.

«Орлёнок» уступил место четырнадцатому айфону. А птицы всё смотрят на Лёшку, кто распахнутыми, кто зажмуренными глазами, и летят, не останавливаются. Сквозь войлочные бурки в Лёхины мечты.

И небо трепещет от застывших крыл. И «орлёнок» невыносимо блестит. До полной потери зрения.

Люди мечтают. Птицы летают. Жить некогда или нельзя.