Трансгум

Когда разрушены основания, что сделает праведник?

10

Отрубленная голова упала в контейнер с консервирующим раствором для трансплантатов. Двое мужчин в форме методистов института развития сворачивали портативную гильотину.

Быстрая гримаса пробежала по лицу Мей. Она с ужасом узнала в казнённом одного из «чад джипити» - Дика. В детстве они вместе посещали особый детский сад в Принстоне. Родители Дика, как и её, работали на компьютерном факультете университета и совместно принимали участие в создании самых продвинутый яслей в мире, где отпрысков воспитывал ChatGPT с прикрученным звуковым интерфейсом. Первые дети в этом дошкольном учреждении – были их собственные. К пяти годам разница между «чадами джипити» и детьми, которые ходили в обычные детсады, была примерно как между десятилетним ребёнком поколения Z и Маугли.

Как же он мог? Интеллектуал. Проломил молотком голову жене. Надо взять себя в руки, не до сантиментов. В конце концов, она десять лет как учёный. В 16 лет защитила диссертацию.

Сосредоточилась и начала вглядываться в дисплей. Лучше бы у неё разорвалось сердце раньше.

Шла демонстрация исправительной операции Дика, и, когда из контейнера достали трансплантируемую голову, на экране появилось лицо Эрика – мужа Мей. Очевидно, именно его выбрали донором-просветителем.

Щегол в клетке вздрогнул со сна и издал металлический звук. Мей запрокинула голову, будто пыталась поймать ртом дождевую каплю.

 Эти тонкие, нервные и немного хищные ноздри, лёгкая горбинка и, словно обведённые контуром, тёмные полные губы. Какие сомнения? Тем более, что он уехал три дня назад на конференцию. Во сяком случае, так ей сказал.

Сейчас по-другому не казнят. Убийца живёт с головой просветителя. Раз уж с детства ему не удалось привить этические принципы общества. Традиционные тюрьмы оказались на поверку чушью. Никто там не исправляется. Поэтому Верховный институт развития принял решение о создании двухсторонней модели ЧК (человеческого конгломерата) в воспитательных целях. Для содержания тела осужденного в аскезе ему подшивалась голова этически безупречного донора, а его собственная отходила к телу просветителя. В свою очередь, нейроэндокринная система тела наставника с высоким уровнем тестостерона и низким уровнем кортизола влияла на извилины заключённого таким образом, что сначала вводила его в латентное объектное состояние, а затем и в явное объектное. После трёх лет явного – в принципе, считалось, что исправление прошло успешно: узник поддавался любым методам воздействия, даже самым мягким. Сроки заключения подвижные, пожизненное наблюдалось только один раз, когда оступившийся был глубокий старик.  Обычно через 3-4 года голова просветителя возвращалась его телу либо по решению Верховного передавалась в исправительный отдел для дальнейшей работы с осужденными, а тело временно консервировалось.

Это было и экономически выгоднее старой модели. Впервые в истории учёные-гуманисты занимались прикладной наукой всерьёз, в интересах всего человечества.

Как же раньше не додумались до таких простых вещей?

Мало ввести истинное образование, даже и внутриутробное. Нужно было придумать стопроцентный способ возвращения девиантов в общество. И вот он. Наука долго шла к нему, хоть всё и было на поверхности.

Мей привели в чувства нашатырным спиртом. Допотопный способ работал безотказно. Сообщили, что операция прошла блестяще и её муж вернётся домой уже завтра к полуночи. Щегол от резкого запаха бросился на прутья клетки и выкрикнул: «Псалтырь». А вот птицу не переучишь. Третья голова, а такое чувство, что это слово у неё в крови.

***

 Мей разглядывала себя в зеркало: «А сама-то я кто?»

Совсем не помню детства. Где эти куличики в песочнице? Где секретики, классики, скакалки, снежки, лыжи, санки? Где всё то, о чём рассказывают про своё детство другие?

– Может быть, я тоже двусторонняя модель ЧК, – она провела руками по своим полноватым бёдрам, – бледная брюнетка. Красивая. Наверное, всё-таки это я.

На самом деле после того, как она вышла замуж, они стали видеться с Эриком меньше, чем когда были друзьями, а затем влюблёнными. А ведь думала, что все её дни будут проходить в бесконечных и столь любимых разговорах с мужем.  Зачем он на ней женился?

Но ведь и сама Мей не собиралась бросать науку, тем более заводить детей.

За дверью послышалось бряканье ключей, щёлкнул замок. Улыбающийся Эрик вошёл в комнату и направился прямо к ней. Мей инстинктивно отпрянула. Это только голова его, а тело… руки убийцы.

– Что с тобой? - огорчённо спросил муж.

– Прости, мне надо к тебе привыкнуть. К новому тебе.

– Какому такому новому? Что-то я не пойму.

– Не надо, Эрик. Я всё знаю. Я смотрела исправительную операцию в прямом эфире. Ты теперь не совсем ты. Тело Дика. Помнишь его?

– Конечно, помню. Только не пойму, куда ты клонишь.

– Дик убил жену.

–- Печально, но факт. Я в курсе. Увы, человеческая тень всегда рядом, хотя Руссо её отрицал.

– Я всё видела своими глазами. Дику сделана исправительная операция, и ты был донором-просветителем. Зачем упорствовать? И потом, я боюсь. Вдруг начнётся отторжение тканей, это очень опасно. Несмотря на то, что все анастомозы титановые, случай был.

– Господи, да что ты несёшь? всплеснул руками Эрик, – откуда в тебе эта булгаковщина? Никогда не читай на ночь русских. Потом снится чёрт-те что. Давай завтра сходим к твоему врачу, – он подошёл вплотную к напрягшейся супруге, медленно, чтобы не вспугнуть, поднял руку, прикоснулся к её губам большим пальцем и провёл вправо до щеки, а дальше повёл вниз к темнеющей в вырезе платья ложбинке, на секунду задержавшись на невидимом, но вполне ощущаемом рубце на шее Мей, как автомобиль на лежачем полицейском.

— Я не хочу, чтобы ты умер, — сказала она. — Не хочу.

Он взял ее за руку.

— Пойдем. Идем спать.

— Но я должна знать.

Она высвободила руку и встала.

Ты ничего обо мне не знаешь, и я не знаю, что я чувствую.

Она подошла к двери.