А жизнь продолжается. Послегрозье. Гл. 12

12. Но везти странниц в монастырь ребятам не пришлось. Бирюк и Третьяк на долблёнке поплыли со старицы в Оку, а по Оке – до Фатьяновки. Причалили лодочку за прибрежные кусты, а сами стали подниматься по узкой песчаной тропинке, что бежала по крутому склону берега вверх. В висевшей на поясе у Третьяка калите (калита-кошелёк) лежал список отданного выхода баскакам. Перед новыми хоромами князя посланцы остановились. Хоромы высокие. Из светлого, ещё не потемневшего дерева. Но такого богатого убранства, как у князя Юрия, уже не было. И Ингварь, как и все его люди, не оправился после разорения Рязани. Лесу в окрестностях осталось много, но рук рабочих не хватало, да и мастеров – тоже.
     – Что, Третьяк, через красный ход пойдём, иль через двор?
     – Думаю, лучше без шума, потихоньку, через двор. Чтоб внимания не привлекать. Кто знает, а вдруг мы зазря выход отдали? Без грамоты князя-то…. Пошли малой калиткой.
На заднем крыльце их встретил знакомый страж – Онфим.
     – Про баскаков приплыли обсказать? Да уж, не одни вы. Такое тяперича вышло указание: дань будем сами собирать, да княжии дружинники станут её отдавать баскакам. Оно народу-то полегше жить будет. Постойте, сообщу князю, в горнице он.
     Князь Ингварь, одетый по-домашнему, ласково встретил, пригласил старых воинов присесть на лавку. Просмотрел записи старосты Скворца, покивал молча головой, подтвердил, что всё сделали верно, велел накормить их в гридне, а потом снова зайти к нему.
     – Как думаешь, почто князь нас обратно зовёт?
     – Эх, чует моё сердце, паря, что нужны ему дружинники для дальней дороги. Да я уж стар, посечён весь. Раны ночами покоя не дают. А вот ты, Третьяк, молодой. Коль захочешь, ещё и послужишь.
Так оно и оказалось. Дал Ингварь им на раздумье время. Будет набирать дружину для сбора дани и отправки её в Орду. Надумают служить – ждёт их через седьмицу. Невесёлые вернулись в выселки Бирюк и Третьяк.