Harley Rustad. Глава 2 - Вечнозелёные

Западное побережье острова ванкувер напоминает зубчатый клинок зазубренного ножа, с сотнями заливов, гаваней, устьями рек, уходящих глубоко в остров. Маленькие деревья, опасно зависшие над пропастью вдоль края скалистого берега, выдерживают такое существование, вцепившись корнями в расщелины камня, принимая полностью удары тихоокеанских штормов, хлещущих почти постоянно. Они цепляются за жизнь, которая никогда не позволяет им расти в полную силу. Часто на той стороне дерева, что обращена к завихрениям воды, отсутствуют ветки, или ствол наклонен в сторону от безжалостных ветров и брызг. Даже в спокойный ясный день эти небольшие деревья, казалось, наклонялись подальше от океана — как будто постоянно содрогаясь в ожидании удара.

За этими чахлыми экземплярами растут стражи, охраняющие их, — высокие свободно растущие деревья, стоически ожидающие любые шторма. Они достаточно получают от плодородной почвы, умеренного климата и обильных дождей. Когда приходит сезон бурь и штормов,  их треплет и обливает с беспощадной силой, без передышки.  Но эта стена леса простирается от северного конца острова до южного, терпеливо огибая его — так же, как это было на протяжении тысячелетий.

Здесь смена сезонов не отмечается внезапными изменениями цвета или температуры, вместо этого они мягко и незаметно размывают границы, исчезающие в тумане. Даже в середине лета, несмотря на то, что западный берег Британской Колумбии искрится от такой же температуры, как в Калифорнии, тихоокеанский край острова Ванкувер может оставаться окутанным в серое — местное выразительное название месяца после июля «Fogust»*. Волны, которые обрушиваются на этот берег, не откатывыются назад сразу, чтобы снова и снова бить о скалы, а остаются в воздухе взвесью, густыми клубами тумана, проникающего глубоко в лес. Оттого, что деревья окутаны этой влажной, плотной белизной, их острые очертания становятся бледными, зелено-синими, постепенно тающими в пустоте.

 (*fog – туман)

В долинах тихоокеанских умеренных джунглей одновременно чувствовалось что-то райски манящее и первобытно зловещее. Здесь царит чарующий комфорт среди деревьев-великанов, который захватывает ваше существо и заглушает ваши шаги. Что лежит за завесой тумана и деревьев, неизвестно: найдутся ли огромные сокровища, или таится огромная опасность. Одно из самых больших деревьев в стране было скрыто дюжиной километров пути, спрятано в тумане, можно было встретить и медведя, пуму или волка. Навес над головой исчезает в сером облаке, и лес начинает казаться управляемым. Кажется, что все стало доступным.

В хорошую погоду эта береговая линия выглядит захватывающе. Это блестящая кульминация трех самых знаковых явлений и характерных элементов западного побережья — солнца, тумана и деревьев — они встречаются в идеальной гармонии и создают результат, который может быть таким же потрясающим, как фейерверк, или таким же завораживающим, как северное сияние. Прохладным туманным утром, в ожидании теплого ясного дня, солнце всходит из-за стены прибрежного леса, а ветви деревьев разбивают лучи на сотни филигранных лучей — каждый из них смягчен затяжным прибрежным туманом, создавая естественное лазерное световое шоу.

Туман обволакивает побережье, и это та влага, которая является движущей силой жизни. Остров Ванкувер поднимается из Тихого океана, словно большой серый кит, раздвигая поверхность воды. Штормы зарождаются в океане перед тем как обрушиться на западный берег с ветром, накрывающим его в тумане, пожирающий дождь регулярно обрушивается на ванкуверские островные хребты, горы и холмы, которые тянутся как позвоночник по всей длине острова. Эта незащищенная сторона может принять десятикратное  годовое количество осадков восточной стороны острова — и по праву получил название Канадский непросыхающий берег.

В лесной экосистеме острова Ванкувер, питаемой почти постоянным запасом дождя и поддерживаемой климатом, в котором температура редко поднимается выше тридцати градусов цельсия или опускается ниже минус десяти, никогда не бывает сезонов спячки. За тысячи лет, предшествовавшие прибытию европейских поселенцев, остров непрерывно производил беспорядочно сплетенные вечнозеленые густые заросли леса, заполняющие каждый уголок 31 285 квадратных километров острова, и формирующие часть сплошной полосы тихоокеанской умеренной экосистемы тропического леса, окаймляющей северо-западный край континента. Половина мировых умеренных тропических лесов растет вдоль западного берега Канады и США, от Аляски на севере, до Британской Колумбии, и заканчивается на севере Калифорнии. Остальные обнаружены на маленьких участках по всему миру, в таких странах, как Норвегия, Чили, Ирландия, Япония, и Новая Зеландия.

Хотя «тихоокеанские умеренные дождевые леса» — это обозначение, признанное международными организациями, такими как Всемирный фонд дикой природы (World Wildlife Fund), в целях управления лесами и дикой природой Британская Колумбия в 1976 году разделила свою территорию на четырнадцать биогеоклиматических зон в зависимости от климата, географии и природных характеристик региона. К ним относятся высокогорная зона альпийской тундры, внутренняя зона суббореальной ели и прибрежная зона ели Дугласа, редко встречающаяся на небольших участках острова Ванкувер и материковой части Британской Колумбии. Большинство прибрежных районов провинции от Хайда-Гвайи до Виктории попадают в прибрежную западную зону болиголова, названную в честь вида дерева, наиболее распространенного в ее ареале. Этот регион является самой влажной зоной всей провинции, с годовым количеством осадков до 4500 миллиметров. Здесь холмы мха, растущие на ветвях деревьев высотой в двадцать этажей, удерживают влагу еще долго после прекращения дождя. Даже когда солнечная погода сменяет облачность, вода все еще может падать в виде дождя в этих лесах. Почти весь остров Ванкувер находится в прибрежной западной зоне болиголова, за исключением участков высокогорных альпийских регионов и тонкой полосы прибрежной зоны ели Дугласа, которая тянется вдоль юго-восточного побережья до Виктории. Именно здесь деревья, если их оставить на столетия, могут достичь поистине колоссального роста — шире, чем длина внедорожника, и выше, чем два синих кита от носа до хвоста.

Слова «старовозрастной лес» вызывают в памяти толкиеновскую рощу гигантских стволов, разделенных плоскими островками легкопроходимой мшистой почвы. Но в тихоокеанских умеренных тропических лесах, таких как на острове Ванкувер, реальность гораздо сложнее.

В этих лесах нет порядка: здесь растут деревья всех размеров и возрастов, и валежник в разных стадиях разложения усеивает землю. Под пологом темно-зеленой листвы то густые кусты салала создают непроходимые места, то рядом открывается небольшая поляна. Некоторые деревья кажутся окрашенными мхом, в то время как серый лишайник, известный в просторечии как «борода старика», свисает с ветвей старых деревьев, как мишура, оставшаяся после Рождества. Более крупные деревья пронзают полог, позволяя длинным лучам света проникать в лесную почву.

Термин «старовозрастной» использовался небрежно специалистами по лесному хозяйству в лесной промышленности Британской Колумбии на протяжении всего двадцатого века, но в 1970-х годах его начали использовать экологи и ученые как свободное определение любого леса, нетронутого значительным человеческим воздействием. Преимущественно, определение относилось к любому лесу, нетронутому коммерческой вырубкой. Но хотя исторические признаки человеческого воздействия в этих лесах не так очевидны, как сплошная вырубка, в их экосистемах можно обнаружить шрамы человеческого присутствия. До прибытия европейских поселенцев леса острова Ванкувер не были «нетронутыми» или «неиспорченными» ландшафтами, как их часто называют. С тех пор, как на острове появились люди, деревья вырубались, собиралась кора, и были другие бесчисленные использования лесов.

На острове проживало более пятидесяти племен коренных народов, составляющих три индейских народа: Кваквака’вакв на севере, прибрежные Салиш на юге и Нуу-ча-нулт вдоль западного побережья острова. Они состоят из десятков народов. Вдоль побережья многие из крупных народов, каждый с населением в тысячи человек, были раздроблены после большого наводнения в 1700 году (в результате катаклизмов, землетрясения и цунами), которое заставило соленую воду уйти почти на полкилометра вглубь острова. Вдоль юго-западного побережья острова один народ — Пачидат, или «люди морской пены», — восстановился в двух местах устья реки Диитиида, также известной как река Джордан, и в большом заливе, названном испанскими колонистами Порт-Сан-Хуан. В течение двадцатого века, по мере того как развитие промышленности — добыча полезных ископаемых, лесозаготовки и строительство гидроэлектростанций — продвигалось на север вдоль реки, Пачидат увидели, что запасы лосося, который поднимался по реке на нерест каждую осень, начали сокращаться. Объем рыбы настолько истощился, что сообщество Диитиида переместилось на север побережья в оконечность Порт-Сан-Хуана.

Народ Пачеедат может проследить свою историю вдоль этого побережья на протяжении тысячелетий. Их присутствие чаще всего фиксируется не через обнаружение построек — дома в конечном итоге разрушаются и гниют — а в лесах региона, в самих деревьях, которые несут шрамы от заготовки или рубки. Там, где растут участки тихоокеанских умеренных дождевых лесов, можно найти археологические свидетельства деятельности коренного населения. На острове Ванкувер эти отметины — полоска коры, снятая с живого ствола; «окно», вырезанное в стволе дерева для проверки его прочности для строительства каноэ; целая доска, снятая со стороны дерева — чаще всего встречаются на западных красных кедрах. Эти культурно модифицированные деревья (КМД), как их называют, несут на себе следы процедур, которые были выполнены осторожно, чтобы удалить часть дерева, не погубив его. Они были обнаружены и задокументированы по всему острову — на склонах гор и в долинах, вдоль побережья и во внутренних районах — и дают подсказки о том, как использовались леса до прибытия европейских поселенцев. Многие археологические находки, например фрагмент керамики или каменная стена, обычно указывают на неточно определенный диапазон дат, в лучшем случае плюс-минус десятилетие или два, но КМД может дать конкретику возраста вплоть до года, просто посчитав кольца дерева исследователем.

В 1996 году правительство Британской Колумбии издало директиву, регулирующую, как следует обращаться с культурно измененными деревьями и защищать их: любой участок, который был построен до 1846 года, охраняется в соответствии с Законом о сохранении наследия. В 2001 году лесоруб по имени Джордж Халперт стал первым человеком, обвиненным в вырубке охраняемых КМД — деревьев, расположенных недалеко от поселка Терраса, Британская Колумбия, датируемых 1600-ми годами. Суд вынес решение в пользу первых наций, создав прецедент для защиты этих деревьев. Решение суда признало, что КМД являются частью наследия и культуры коренных народов региона. Лесоруб был приговорен к шести месяцам испытательного срока и обязан принести официальные извинения Первой нации Кицумкалум.

Когда рабочие по лесозаготовкам находят КМД, они должны зарегистрировать эти деревья в планах их компании и уведомить местные Первые нации, но КМД, относящиеся к периоду после 1846 года, не имеют формальной защиты в законе. Часто лесозаготовительные компании включают их береговую зону — буферную зону леревьев, оставленных вдоль рек, озер или водно-болотных угодий – и исключает эти исторические деревья из своих планов вырубки. Компания должна подать заявку на изменение плана участка, если они хотят вырубить КМД, и заявка должна быть одобрена Первой нацией. Но желание Первой Нации понять свое прошлое может превзойти стремление сохранить по возможности каждое дерево. КМД, оставленное стоять, может предложить лишь ограниченную информацию. Оно может показать, как полоска коры была снята с кедра для изготовления корзин или одежды. Оно может показать, как коренные народы исследовали живое дерево, чтобы определить, подходит ли оно для превращения в каноэ. Но срубленное дерево может раскрыть гораздо больше. Срубленное дерево может точно раскрыть даты по кольцам, обнаружить новую информацию о возрасте, сфере деятельности или распространении Первой нации. В частности, это было КМД до контакта или после контакта?

В лесу к югу от Порт-Ренфрю, команда КМД из племени Пачеедат, работающая совместно с региональными лесозаготовительными компаниями, обнаружила 180 подобных деревьев на одном участке площадью тридцать гектаров. Плотность была удивительной, но это был небольшой участок — далеко вглубь от морской прибрежной деревни на реке Джордан — это помогло пересмотреть понимание нацией их исторического ареала.


Культурно-модифицированные деревья являются такой же частью старовозрастного леса, как и любое огромное дерево, которое росло нетронутым на протяжении сотен лет, или любой рощей, которая осталась в основном нетронутой человеком. Эти леса часто описываются как «природные», или «нетронутые», или «девственные», на самом деле старовозрастные леса являются полными, и в них представлена каждая стадия роста — от саженца до небоскреба.

Старовозрастные леса можно найти по всей Канаде — в маленьких еловых рощах в приморских провинциях, в обширных просторах северной тайги и в приземистых, высокогорных рощах Скалистых гор. Этот термин можно безошибочно применять к лесам, радикально различным по внешнему виду. Даже на острове Ванкувер леса, которые считаются старовозрастными, варьируются от неряшливых рощ, цепляющихся за склоны гор, до карликовых лесов, растущих на болотах — а также более узнаваемых, высокопродуктивных долин, в которых находят самые большие деревья в стране. Размер деревьев в роще не является главным фактором в старовозрастном лесу.

В более сухих местностях леса сохраняются молодыми благодаря пожарам, которые постоянно очищают землю и создают пустое пространство для нового роста. Но на западной половине острова Ванкувер, в тени внутренних гор, глубокие зеленые долины редко затрагиваются разрушительными пожарами. По сравнению с внутренней частью провинции, или даже на восточной стороне острова, молнии не представляют большой угрозы. Есть рощи, которые никогда не видели огня за всю свою историю — с тех пор, как саженцы впервые проросли из ледниковых отложений, с отступлением последнего ледника на север около двенадцати тысяч лет назад.

Без очищающего воздействия огня леса в этих влажных долинах могут непрерывно расти с минимальными нарушениями. В результате, тихоокеанские умеренные тропические леса содержат наибольшее количество биомассы — общий объем флоры и фауны, живой и мертвой — среди всех экосистем на планете. Они даже содержат больше биомассы, чем леса, найденные в тропиках, где более высокая температура быстрее разрушает мертвую материю в быстром переходе от жизни к смерти и снова к жизни. Но в тропических лесах острова Ванкувер этот цикл замедляется — упавшее кедровое бревно будет постепенно разлагаться, но может оставаться практически нетронутым более века — и биомасса накапливается. Каждая различимая характеристика старовозрастного леса — биоразнообразие, сложность структуры, наличие как живой, так и мертвой материи — является продуктом единственной неумолимой силы: времени.

В более сухих регионах Британской Колумбии леса считаются старовозрастными, когда им более примерно 150 лет. На побережье и на островах провинции старовозрастный лес - это лес старше 250 лет. Но помимо возраста, ни провинция Британская Колумбия, ни лесозаготовительные компании не имеют формального и универсально принятого определения того, что такое старовозрастный лес. Различные экосистемы по всей провинции и, конечно, по всей стране могут соответствовать возрастным требованиям, но выглядеть совершенно по-разному, будь то во влажных долинах западного острова Ванкувер или на высокогорных прибрежных горах, или в сухих внутренних районах.

Лесозаготовительные компании использовали эту неопределенность в своих интересах. Они часто говорят о лесах, которые частично поддались разрушительным природным силам огня или ветра в течение 250-летнего периода, не как о «старовозрастном лесе», а как о лесе, который может иметь «характеристики старовозрастного леса», с несколькими «деревьями-ветеранами». Это классификация, которая отвечает их целям: они не вырубают массивы старовозрастного леса, как это часто представляется; они вырубают более молодые, вторичные лесонасаждения с несколькими старовозрастными деревьями.

Четкие определения имеют решающее значение как для экологических активистов, пытающихся защитить эту неустойчивую экосистему, так и для лесозаготовительных компаний, стремящихся извлечь из нее твердый доход. Мониторинг обезлесения затруднен, когда параметры и интерпретации варьируются между местными организациями и компаниями, а также по всему миру. В глобальном масштабе, согласно Рамочной конвенции ООН об изменении климата, лесом может считаться экосистема с плотностью древесного покрова всего в 10 процентов. Существует более восьмисот определений «леса», основанных на ряде факторов, включая местоположение, климат, температуру, состояние почвы и следов человеческой деятельности. В местных масштабах отсутствие четких определений и параметров означает, что экологические группы утверждают, что осталось очень мало старовозрастных лесов, в то время как лесозаготовительные компании описывают ту же местность как обильную, включают районы болот или высокогорные места, где деревья часто карликовые, труднодоступны, и имеют очень низкую ценность для лесозаготовок. И экологические активисты разочарованы этим включением. Их первоначальное внимание сосредоточено на высокопродуктивных районах, которые часто имеют идеальные условия для того, чтобы деревья вырастали большими. Здесь в основе другой вид ценностей: не то, что можно извлечь в кубометрах вырубленного леса, а в сохранении культурных, социальных и экологических даров.

На почвенном слое старовозрастных лесов острова Ванкувер жизнь кипит на каждом квадратном метре. Один исследователь подсчитал, что когда он шел по этим прибрежным лесам, восемнадцать тысяч беспозвоночных животных шевелятся в объеме грунта под каждым шагом его обуви 9,5 размера. В этом зелёном и оживленном слое, мечевидные папоротники вырываются из почвы ранними зародышами, прежде чем вырасти в массу непроходимых стен. В то время как кустарники образуют запутанные и непроходимые стены, нежная черника прорастает из покрытых мхом стволов. Грибы раскрываются за ночь, обнажая шляпки, такие же белые, как свежий снег, или такие же блестящие, как обсидиан. Среди всего этого черные медведи пробираются сквозь кусты, чтобы устроить свои логова в дуплах деревьев, лоси трутся рогами о стволы деревьев, а олени грызут молодые побеги. Белки и бурундуки сбрасывают остатки от поедания семян в кучи на лесной подстилке. А над ними вырастают такие большие деревья, что они закрывают солнце. Дождевые леса острова Ванкувер — одно из немногих мест на планете, где находятся одни из самых больших деревьев наряду с крупными хищниками, включая горных львов, волков и медведей, и копытными, такими как лоси и олени. Эти леса являются домом для видов, которые полностью зависят от древних характеристик. Мраморный чистик, морская птица, мигрирующая вдоль побережья, не гнездится на утесах, а строит их из лишайников и мха на вершинах старовозрастных деревьев — часто только на дуглесиях, которым больше 150 лет. Ястреб королевы Шарлотты, хищная птица с желтыми или красными глазами, живет и гнездится в старых лесах вдоль побережья от острова Ванкувер до Хайда-Гваи — и обычно в самых высоких деревьях. Ястреб классифицирован — «под угрозой» согласно федеральному закону о видах, находящихся под угрозой исчезновения, который гласит, что «продолжающаяся вырубка низкогорных, старовозрастных хвойных лесов» представляет собой наибольшую опасность для выживания этой птицы.

Но эта экосистема не определяется своими черными медведями или лосями, и не десятками тысяч видов беспозвоночных, насекомых и птиц. Это леса, в конце концов, где каждый аспект — питательный дождь, умеренные сезоны и поддерживающая биомасса — способствует гигантскому росту как характерной особенности этой среды. Западный красный кедр, ситкинская ель, дуглесия — в этой экосистеме эти деревья растут не только жадно, но и непрерывно, превращаясь в самые крупные экземпляры своих видов на планете. Самая высокая Дуглесия, когда-либо измеренная в мире, была 126,5-метровым гигантом — размером с полтора футбольных поля, найдена в 1902 году в Долине Линн на северном берегу Ванкувера. Встретить такое великое дерево в лесу, диаметром в три метра и высотой в сто метров, — это значит встретиться лицом к лицу с одним из самых величественных творений природы.

Мало что на планете растет и процветает уже тысячелетие. Для кого-то войти в древний лес — может вызвать чувство религиозного или духовного благоговения, как будто войти в церковь, мечеть или храм, колонны заменены стволами, мраморные полы и скамьи мягкой почвой и лиственным подлеском, а алтари деревьями. Старовозрастные дождевые леса умеренного климата Тихого океана — это соборы природы, величественные в своем великолепии и в то же время смиренные в своей структуре. На протяжении истории такие древние леса представлялись какими-то темными и мистическими, опасными и незнакомыми.

Но отдельные деревья всегда были привлекательными и вызывали любопытство. Они были источниками изумления и магии, и воспринимались как вековые хранители мудрости. Видеть и прикасаться к этим древним деревьям - значит сталкиваться с веками истории, технологического прогресса и социальной и культурной эволюции — светлыми и темными сторонами человеческого развития. Стоять рядом с деревом, которое выстояло перед всем, что природа и люди бросали на него — пожары, бури, промышленность, изменение климата — это напоминание о нашей способности к заботе, также как и нашей способности к разрушению. Почувствовать себя карликом по сравнению с деревом, которое возвышалось бы над большинством городских кварталов, означает подавить в себе любую форму гордыни.

Болиголов, повсеместно распространенный и легко приспосабливающийся, прорастает из мертвой древесины, казалось бы, через час после того, как она падает на лесную подстилку. Он готов расти и способен выживать и процветать почти в любых условиях, заполняя пробелы. Хотя его кусты не самые внушительные внешне, они прочные и полезные, узнаваемые по их деликатным верхушкам, которые сгибаются, как бы подчиняясь более крупным деревьям. Среди хвойных деревьев растут редкие лиственные деревья: ольхи, часто первые восстанавливающиеся на вырубках, вырастают, как рота солдат с копьевидными листьями; и разноцветные и меняющие цвет клены воспламеняют зелень вспышками огня и движения. Величественную и царственную вершину занимают три вида, которые придают этим лесам Бробдингнегский масштаб (*). Роща ситхинских елей с их колоннообразными стволами и тонкой чешуйчатой корой вырастают в природные столбы, не уступающие по точности творениям каменщиков. Кедры, украшенные своими многоствольными кронами и тонкой корой, скрывают древесное волокно теплых цветов , готовое к превращению в лодки, корзины, строительные материалы и инструменты. И Дуглесии с их широкими и массивными стволами, потрескавшейся корой и доминирующими формами прорываются сквозь полог леса, как башни.

* Бробдингнаг — вымышленная земля, населённая великанами, в сатирическом романе Джонатана Свифта 1726 года «Путешествия Гулливера»

На протяжении тысячелетий коренные народы острова Ванкувер высоко ценили кедр. Они использовали это универсальное дерево — желтого и красного западных видов — бесчисленными способами. Они разрезали кору и плели из нее корзины и одежду; они использовали гибкость пропаренной древесины и из нее коробки и контейнеры, так плотно подогнанные, что они могли удерживать воду; и они искали лучшие экземпляры, чтобы строить дома и вырезать каноэ. Из одного дерева, благодаря его легкой и устойчивой к гниению древесине, можно было производить изделия, охватывающие широкий спектр применений.

Британские поселенцы восемнадцатого и девятнадцатого веков прибыли с более грубым подходом. Они принесли с собой оспу, которая уничтожила почти треть коренного населения провинции, и привезли людей для строительства городов и поселков, а также представление о том, что леса должны управляться, природа должна контролироваться, а дикая природа должна быть приручена.

Этому взгляду подходила не мягкая и податливая древесина кедра, а твердая и прочная древесина другого дерева. Хотя это дерево можно было встретить по всей провинции, именно на побережьях и островах оно достигло вершины своего роста. С момента появления коммерческой лесной промышленности, около середины девятнадцатого века, в Британской Колумбии доминировала переработка одного вида — дерева с тысячей применений, ели Дугласа.