А жизнь продолжается. Гл. 20. Послегрозье

20. – Дедушка Илейка, тятя Прокл когда вечеряли, говорил, что князь монастырю и выселкам Спас-Зарецким выделил нынче покос у Бычка. Как добираться-то туда? Далече будет? – спросил Клещик, сидя на закате с ребятами и Илейкой на завалинке у дома Петра.
     – Мы по старице поплывём с вами. А мужики да жёнки на кониках поедут. Ты-то ещё ни разу на сеножатях не был, а другие-то ребятки уж три лета и коников обихаживали, и скирды собирали. Научишься и ты, Бог даст. А Бычок-то сейчас смирный, не гудит. Это он по весне, когда половодье, трубит. А вот вы знаете, что и бык, и букашки, и пычёлки так называются одинаково, потому что гудят. Только бык – громко, да с натугой, букашка совсем тихохонько, а вот пычёлка – чуть построже, посердитее. Ей не нравится, что мы у неё добычу забираем, а она-то вся в работе, в трудах.  В стародавние времена так и именовалась: «бычела», а потом уж стала пычелой, чтоб сподручней говорить было. А уж теперь и спешить людишки стали, пчелой называют. Неблагозвучно, да что поделать, всё торопятся, торопятся. Ну, солнышко закатилось, пора и нам почивать готовиться. Пойдёмте, омоемся у ручейка, да отдыхать. Будет день, будут и дела.