***

Четыре подонка и девушка


Безотказная "Нива" внука затормозила у развилки трассы.
– Здесь – начало истории, – глухо молвил отставник. – Я после затурканного дежурства, баньки по-чёрному – вырубился. Кое-как разбудил заполошный Тимоха Шаманский, в то время председательствовал в совхозе. У него телефон, городской, о переносных и сотовых народ тогда и не мечтал.
– Езжай скоренько в отдел, напали на инкассаторов. – Стрельба была. Боле ничего не сказали. Доведи до Фаустова, если нужно – выделю заправленный "Москвичок" своего инженера.
Грёбаный Экибастуз! Медным тазом опять рыбалка накрылась...
Добрался, захожу в кабинет. Михалыч – как варёный рак – перебирает бумаги на заваленном донельзя столе, что-то ищет. Шум, матерок, прокурорские чины курят без разрешения.Уставились на меня, гвалт постепенно затихнул.
– Что скажете? – молодой помощник главного.
– Ничего, вчера ишачил на сутках.- Дежурство сдал без ЧП.
– И это знаменитый сыскарь? – Желаемо говорить о должностном несоответствии, а не хвалу на ровном месте создавать...
У него был прегундоснейший голос.И щурились по-кошачьи глаза.
        - Вы не палестинец, я – не израильтянин... своих косяков до горла хватает...
Чинуша от удивления широко открыл рот. Рассёк таким недоумевающим взглядом, мама не горюй!
Игорь Михайлович почти насильно вывел в тёмно-длинный коридор.
– Шепеляво: "взяли" леспромхозовскую кассу, 259 тысяч. – Месячная зарплата работягам. Двое охранников убиты, водитель, слава Богу, цел. Дуй на место, организовывай личные пригорки и ручейки, как только ты умеешь. Машина заправлена, ждёт у тылового входа.
А с прокурорским хамьём умоляю не спорить, не то время, знаю как облупленных бумажных чинуш. Забудь шебутной характер. Старый пердун гутарит – не по-мо-жет. Вник?
Игорь – огромный, пузатый, среброзубый глубоко вздохнул и добавил: уповаю на тебя... богат Виталий наращенный опыт. – Опять же забайкальцы все упорные...
Вздыхая и хмыкая расчесал седые нестриженые лохмы.
  – Мне патологоанатом и Логутенко край нужны, оружие...
– Найти не могут Бориса, холостяк, выходной к тому же после дежурства...

Заскочили по утреннему пути в молодёжную общагу: в вестибюле царствовал храп безобидного цербера-старичка Евлампия. Дернул грубовато из тёплой постели   сопящего лейтенанта: роскошная молодуха и глаз-то не открыла. Шёпотом ругаясь оперативник выгреб недопитое пиво из холодильника. И от крыльца быстро рванула дежурка.
Обсудили неслабую ситуацию, кто чем займётся во-первых, версии, догадки. Сладко кемарили эксперты; у начинающего Володи-следователя же – ушки на макушке.
"Молодёжь, через пару часов будет толпа – руководящая, направляющая, и ни за что не отвечающая. Действуйте, не тешьте надеждой и не хлопайте ушами от версий грамотеев-юристов от сохи. Информацией ни-ни, особливо с прокурорскими, – за долбают указками. Аккуратненько личных людишек пошуруди сложнокучерявыми, опробыванными уже методами. Вник? Копай только свой участок. Машина  - в твоём распоряжении. Вечером подведём бабки в сельсовете... И не дыши, ради Бога, на людей, Боря...
– Ребята, толкнув острым локотком экспертов, нам, как пельменям в кастрюле, держаться вместе. – Знаю о чём говорю. От вас шибко много зависит. Кумекаем о доказательствах и найденным уликам также сообща. И – меньше пены и вперёд, на Экибастуз!"
Оцепили красной лентой место налёта. Игорь, эксперт, стал фотографировать общий, детальный, узловой план. Брать образцы следов, крови, искать гильзы, делать прочую мутотень. Чуткий до деталей Шафоростов набрасывал схему: молод, но уважительно толков. Эх, были бы все такие! Повезло, что именно он сегодня дежурил. Водила притартал шофёра с очень бледным директором леспромхоза Садлеевым. Ещё бы! С ними – двое понятых.
– Рассказывай. – Директор налил в кружку водки трясущемуся счастливчику. Как январский снег белый,, заикаясь, выдавал информацию на гора кое-кое как. "Трое их было в масках. – Загородили дорогу старой машиной-козликом УАЗ. Шёл мелкий дождь, номера в грязи, не разобрал, паря. Несколько очередей из автоматов,  ребята свалились.  Ёлы-палы у меня дум-дум возле уха свистнула – не забуду до конца жизни. Я шлёпнулся на переднее сиденье. Тварюги эти схватили мешки с деньгами и – в лес. Напоследок – длинную очередь по колёсам. А легковушка рванула в сторону города. Забыть такое, паря, не в моготу.
        Он убрал с грязного лица сальные волосы.- "Налейте-ка ещё, не жоптесь – Садлееву."
– Говорили что-то меж собой? – Вспоминай, нужно, потом опрокинешь...
– Дико пальцы ходят, ёлы-палы... – Хайлали, матюгались здорово. Валим, скорей... машина чужая едет, добивай... на руках перчатки у всех...У одного варнака двустволка... лающий голос как будто бы знакомый...
– В чём были одеты ?
– Не помню... в чём-то чёрном типа зэковских телогреек...
– Укажи место, куда ломанулась троица...

– Именно с этого начиналось то шумно-громкое расследование, внучок... – Даже из Москвы прилетали люди с  ох заслуженными именами, говорили: Би-би-си вещало о расследовании. Где мы стоим: ограбление десятилетия с трупами молодых ребят. Деталей воспоминаний – амбар... взбутетенили область, не говоря уж о районе. Жизнь вообще-то чудна... выдумывать надо, не чураться, анализировать. Помогать ей бедняжке, как женщине во время родов. И тогда она что-нибудь из себя выдавит... А старость, Ромаша, невкусная... То-то же!
Приложился к облегчённой фляжке, задумался. Достал платочек, долго сморкался, вытирал глаза, хмыкал.

...Негромко стукнула калитка тявкнула Пальма с ленцой. Через минуту входная дверь открылась и – "Здорово живёте!" Долгожданно-любимый внук Роман – на пороге.
Дед отложил свежий журнальный кроссворд вышел в переднюю. Крепко сжал руку, обнял.
– Здоровье, как дерьмо коровье. – И не надо заводить дежурную мантру. Ты-то сам как? Работа, семья, машина?
– В отпуске с завтрашнего дня. – Техника на ходу, можем осуществить задуманное... А дома нормалёк, хулиганьё и Лера здоровы.
Устинья по-быстрому накрыла на стол. На вопросительно глядящего мужа: стакан, не боле.
Крякнул с большим удовольствием. Закусил капусточкой; мариновал осенью, к делу не подпуская якобы знатоков.
– Ну что, не передумал? – Поездка одобрена, но уж чересчур скорбно. Однако кто в доме хозяин?
Вопросительно глянул на бабушку по-партизански молчащую.
– Едем. За недельку однако ничего не случится.
Рано утром заурчала машина. Пока дед лохматил овчарку, на веранде бабушка шепотом: в Суетиху не заезжай ни в коем разе...
Корона поседевших волос. Цвета ландышей выцветшие глаза. Благородная седина на висках. Года пуха лёт...
Рома вёл машину грамотно, напевая известного актёра Высоцкого. Да и трасса была фактически свободна.
Епифан глядел вперёд и по сторонам молча, зевал, бормотал что-то.
– Дедунь, ты обещал рассказать ту историю.
– Коку? – Напомни, а то годы-то берут своё...
– За что седьмую медаль дали.
– А-а. – Хорошо. – Хотя динамили полгода. Ехай давай, через часок остановись. Вник?
– Замётано.

... – Не врубаюсь: причём тут глава совхоза, ёлки-моталки? В чём фишка-то?
– В то время казаковал я в совхозном посёлке. – Донельзя шумное общежитие городское, буйно-весёлую молодёжь в соседях – не захотел. А квартиру: годы обещаний-отписок и только. Бабушка твоя вкалывала в школе, дочь при ней, жизнь шла ровно и потихоньку...

... – Ну, а дальше что? – Ринулись бандюганы в тайгу и... ?
– Взял самого толкового участкового: в охоту, рыбалку влюбчив до мозга костей. Фанат тайги, проверен в делах неоднократно, главное не болтун.. И с  белочником-шишкарём-охотником двинули по едва различимым следам. В километре наткнулись на обглоданный зверьём труп браконьера. Ружьё и патронташ – рядом. Хотя уже более года, как везунчик исчез с поля зрения. Оставили метки-зарубки и снова вперёд. Скоро к лесной дороге-просеке вышли. Чрезвычайно везло: боженька на стороне закона людского оказался. Протекторы шин легковушки оказались вполне годны для идентификации. Отпечатки резиновых сапог, также. Слюнявые окурки от редких здесь папирос "Казбек". Хорошо, что дождь ситечко капал, лужицы, грязюка. В общем, хлеб добротен для экспертов и нюх розыскной играл не последнюю роль, везение... Пофартило, что и говорить: редкость в работе, короче. Закрыли следы от дождя плащ-палаткой. Заметы сделав, ушёл назад. Участковый – для охраны.
– А кого охранять-то?
        – Следы, вещдоки... играли далеко не последнюю роль в изобличении ублюдков...
– У вас же собака была, Индус...
        – Кобеля отравили... слёзы, как вспомню...

... На шоссе толкались человек двадцать народых-шмародных: с райкома, горрайисполкома, следователь гбшный. Чины надзорные и много ещё кого, разве сейчас упомнишь! Сыто-важные рожи до неприличия; в белых рубашках, при галстуках, у многих значки депутатские! Такое ЧП впервые, отметиться ж надо! Молча прохаживались вдоль дороги по одиночке народные витии. Ветрено махал руками директор, громко в чём-то оправдываясь. Надзорный помощник-выпендрёжник, язви его в душу, всучал "ценные" указивки, соответствуя амбициям конторы...
Однако Шафоростов, не слушая, активно вкалывал.
"Где же прокуратуры следак? – Компетенция ихняя, трупы..."
Переговорил с глазу на глаз с Фаустовым. Супя брови отдал, что наскрёб, эксперту – "внесите в документ". Рассказал, как найти место, зарубки, выход на дорогу и, – в леспромхоз.

... Вновь на губах отставника булькающая фляжка. Запахло сильно луком. Долгое кряхтение. Внук переваривал услышанное, бил рукой по баранке машины, хмыкал, качая головой. Приёмник с лёгкой музыкой выключил, открыл шире форточку. Закурил, хотя этой мерзопакостью всерьёз не увлекался. Думал.

... В посёлке – необычайное оживление. У сельсовета: заметно увеличивающаяся колготившаяся толпа женщин. Около центрального магазина – ребятня, на высоких тонах хайлали мужики. Не обращая ни на кого внимания, молча, в здание. Открыты форточки, но плавало море дыма (секретарь чересчур курящая). Бухнулся на расшатанный стул... Шмыгали носом заплаканные женщины в чёрных платках. Чем мог помочь горемычным, как утешить? Только скорее задержать разбойничью мразь...
Одинокая Мура Борзых (секретарь) заканчивала разговор:" Сельсовет,больница, директор леспромхоза выделят необходимое. – Горе у нас общее. Точно обещаю деньги. Транспорт. Поможем, чем можем. Ещё раз – соболезную."
– Сделаем всё возможное. – Примите искренние соболезнования.
Вдовы ушли, махнув рукой, не реагируя никак на мои слова.
Плотно дверь закрыв и к Муре:
– Мне край нужен список отпускников. – Кто ушёл в этом месяце. И личное мнение: чья работа? О чём жители шумят-говорят-толкуют?
– Договорились, сделаю. – Через два часа – заедь. Звонил, кстати, В.Л., уже мчится сюда. С ночёвкой ты? Жена не родственница, а соседка по койке, помни... (Любовь испаряется, как масло на сковородке – думал гость).

... С Борисом в машине обменялись информацией, делал заметки в потрёпанном временем блокноте. По-привычке, скорописью, для личного использования. "Далеко хохол утопает, мысли толковы", – оценил подручного. Если не сопьется"...
        Узколистый нудота прокурор с глуховатым голосом вечером собрал рабочую братию в клубе. Бубнёж общих фраз: как можно скорее "выйти" на грабителей! Из центра в помощь едет бригада; обратиться к населению, газетам, радиоузлу, быть на высоте и т.д. Вытянуты, как у гусей шеи, тишина, явное старание актива не проронить ни одного ценного указания...
Пыжился и зам исполкома: задержать быстрее, судебно карать будем мерзавцев и убийц! Актив, дружинников привлечь, проверенных охотников и рыболовов...
Угрюмо, в тошной муке смотрел в пол, на коленях – неразлучный блокнот. Однако записывать абсолютно нечего. Понос слов и так всегда... разворота сердца нет... Эх, сейчас бы на утренний клёв, ядрёна шишка...
Мура отдала список уже ночью дома. Заякорилось: ранее судимый такелажник Евсеев ушёл в отпуск. Со скандалом, вне очереди... Опа-на! В посёлке его не видели...
– Что изрекал Валерий Лукич?
– С тощим партийцем базарили наедине и ядрёно долго. – Якобы о жизни вообще. О распоясавшихся людях, опохабившемся времени, кашеобразной демократии. О разладах и непонятках в партии, свежем генсеке.Что думаю о преступлении: версии. Знает о намерении уйти на пенсион. Выделил служебный "Кадиллак"(бензин за их счёт).Что надежда только на меня. А я – на тебя, моя звездулечка...

    ... – Как такое может быть в глухомани, "америкос"? Не врубаюсь, хоть убей!
– А так обозвали жители экспортный УАЗик, шутейно...
– И что же дальше, не томи, пол пачки выкурил уже...
– Просишь, рассказываю... не всё, конечно, извиняй за сленг...
– А с звездулечкой, что романчик небось был?
– Больше, чем... были годы чистой любви...
– Ну ты, дед-всевед, выписываешь круги... – И... баба... в курсе?
– Более чем... юность ведь долго не блестит! Ты уже пол мужика, в грубые швы монотонных буден вдумываться обязан... интерес к жизни имеешь... радует, что и к литературе...
Надолго умолкли. Молодой качал головой, хмыкал, вздыхал и частенько шмыгал текущим носом.Простыл. Смотрел с удивлением на деда.

... Давненько не видал тебя, старина. – Обходишь горком партии стороной. Раньше хоть заглядывал, а сейчас чертополохом густо заросли тропинки. Чего так? – пожимая крепко руку журчаще Валерий Лукич.
– Работы выше крыши.
– Вступил бы в партию – был бы давно начальником.
– Меня устраивает замом.- Давненько установил ребром проблему... А в отношении руководителя от шуткарей не раз и не два докладывали... ум виляет, а сердце идёт напролом.
– Сейчас чо нужно? – Да не трепыхайся ты, свои же...
– Хорошо. – Как альпийский воздух легковушка заправленная. Выделяемым талонам на бензин каюк пришёл ещё в начале лета. На своих двоих не набегаешься. Лубеницкий в качестве пристяжной шавки старается, задолбал нудота, убери от дела. От козла молока больше... Юрисдикция прокурорская, а следователя до сих нет...
– Сделаю, а ребят очень жалко. – Раскроете таки грабёж? Или?
– Мысли-то есть, зацепка сопливо-худенькая... тоннель как всегда пробиваю руками и ох нервотрёпкой...
– С твоим-то ослепительным опытом... – Опосля заседания в сельсовет давай, покалякаем. Вопросов – уйма. Коньяк армянский захватил.Рад лицезреть тебя, чёртушка, ведь помню ещё лейтенантом. И правду говорить легко и приятно:классик сказал на века. Жена часто вспоминает походы за груздями в тайгу...
– И я, Валер, право радуюсь. – Запомнил рядовым инструкторишкой райкома. А путь, да, занозистый. Извилист. И это горькая правда. Однако другом лени ох  никогда не был. Заметь: служба в милиции – увечная для души человека.Старея, человек видит хуже, но больше и шире...

По домовой обход улиц: выбрал центральную. Были уже кой-какие соображения. И накатывали разом воспоминания приступом застарелой болезни, давили. До зуда в скулах хотелось увидеть одного человека. И как стемнело заглянул к подруге юности.
– Как живешь, Лукерья? – Давненько не посещал красавца-уркагана. Где пучеглазый блондин, на работе? – сделавшись временно дурачком.
– Да в отпуск слинял. – Как-то неожиданно...
– Чего ж тебя-то не взял? – Смотри, закадрит какую-нибудь молодуху... хлопец шустряк...
– За хозяйством-то кто смотреть будет? – Доча-недотёпа на учёбе в городе...
Замолчали. Обшарил у себя в карманах, планшетке неразлучной.
– Курить-то бросила?
– От такой житухи запьёшь, не только дымить будешь...
– Сигареты закончились... Ты не богата?
Костистая хозяйка с чуточку набрякшим лицом, но выглядевшая моложаво, достала из серванта пачку. "Казбек", опа-на! Сердечко быстро-быстро забилось и даже ёкнуло пару раз. Взял одну, прикурил. Понарошку закашлялся, чтоб скрыть одновременно удивление и растерянность.
– Привык к "Столичным", ты ж знаешь, красавица. – А эти чересчур дороги да и не видел их в магазинчиках сельских. Читал где-то: Сталин ими трубку набивал. А  выбор, думается, был. Как маракуешь...
– Курю "Беломор", привычка, при тебе начала: будь спокоен. – А пачка от кореша Антона осталась, водка недопитая. Три дня гостевал. Замоталась из лавки  водяру приносить. Запойный, глотал стаканами с"горкой" чик в чик. Усекла, что вместе срок мотали: руки в наколках. Лёней звать и фамилия весёлая – Балагуров. А так, когда очухается, вежлив, язык не ломает. Зайду в горницу – разговоры утихают. Ни гу-гу. Осклабясь упрашивал со вдовушкой познакомить, итишкина мать...
– Как считаешь: завязал твой-то, или... привязался – не отвязаться...
– Базланил – накоплю деньжат и уедем в Иркутск, зарегистрируемся. Друзей море разливанное – будь спокойна... И алкаш манил заглазно, сбрендил квелый... Мой-то пару раз Лёликом называл...
– Думы имеешь о горе нашем?
  Лукерья лишь вздохнула. Молчала, икала, уныло смотрела в пол. Нервы-то разлохмачены были...
– Хорошо. – Пойду далее. Если не жалко, одну папиросину ссуди, магазины уже закрыты... Не забыла ещё, как с танцулек провожал тебя? А? Как с Гохой застукал на сеновале? Пахло чем-то тельным, головокружительным, вспоминаю запах до сих пор...
Смотрела выцветшими карими глазами и ехидно: чё вспомнил... ты ж с шалавой Мурой якшался... без стыда рожи не износишь, подполковник.
Опять беззлобный вздох и чуточку косящие глаза...
– Первая любовь – самая лучшая: редко заканчивается браком...
– Из склеенной чашки не пьют... извелась, тока раз 18 лет... неча здесь талдычить, язви тя в душу...
– Не верь, однако люто жалею... на неряху одеянием смахиваешь...
– Не могу выдать больше, что есть... судьба такая горемычная, итит через кочерыжку к матушке!
– Жизнь само то реабилитирует, боженька добрый, простит. – Красота до вечера, доброта навеки... а вообще отколола ты право штуковину...
– Что в твоей укоризне, Виталий? – Жизнь монотонна и я давно не девка... лицо твоё як монета стирается... а тщедушный Евсеев устраивает, по дому всё чин-чинарём, не обижат... похабных разговоров ни-ни... характер, правда, тяжеловат, но... колотун по утрам не бьёт и галифе не носит, чик в чик...

... Быстро отдал папиросу эксперту Урванцеву "Оформим документально позже."
–Уезжай в город – срочно делай экспертизу. – Будут пальцы, коробка от "Казбека", бутылки алкогольные. Сравнишь с дорожными окурками... чую, будет весьма интересно, зацепка явная...
– Шафоростову: готовь, дорогуша, постановление. – Об обыске у Араловой Лукерьи Спиридоновны. Вот адрес. Обязательно изъять в серванте пачку "Казбека", начатую бутылку водки, но не сразу. В углу сеней кровать, три ночи спал иногородний – обыщи дотошно. Опорожненные бутылки, стаканы – дактилоскопировать. Хозяйка затуркана жизнью, но непьющая, право, к счастью. В помощники – моего коллегу, его учить не надо, участкового... Понятые из актива дружинников. Иркутяне-то приехали, аль нет?
– Не видел. – А прокурорские тю-тю, ибо начальство ретировалось. Следователя ихнего до сих пор ждём, заключения патологоанатома - тоже.
– Жду звонка в сельсовете. – Возьми номер... И ещё – документ о перлюстрации почты... адреса запиши...

...Дед – к подруге-фляжке. Пуста. Вздох глубокий; открыл дверцу и прогулялся по обочине: туда–сюда. Тишина обалденная и вдохновение, понимаш...
– Это прикольно же, вот, стопудово книжку детективную запросто накатать можно – юноши восторг...
– Уже сделано. – Чуешь, как по писанному шпарю... горжусь, что литературой занимаешься... узнаешь грязь жизни, кругозор опять же. А книги – это глубоко дышать альпийским воздухом. Для того они и существуют, по-моему.
– Умно рассуждаешь...
– Лучшие человеческие эмоции – творчество, либо любовь. – Запомни это. Остальные – побоку. Всё, что мы имеем сейчас, бум желудка и целенаправленный разврат молодёжи...

  Утром с группой оперативников на рисовался Михаил Ляховицкий. Высокий, осанистый, поседевшая кудря на голове. Глаза недоверчивы, с прищуром, душевно глуховатый. Отъетый. Хриплый сучий голос с характерной картавинкой. В Управлении звали "диванным" аналитиком. И тут же – совещание.
– Что-то нарыл за четверо суток? – не тушуясь, кит розыска ко мне.
  Офицеры утихли, словно дети в грозу.
– Делать ранние прогнозы – занятие весьма неблагодарное, по-моему. – Намётки есть, версия рабочая, но конкретики самый чуток, товарищ подполковник. Думаю о пятерых: наводка с леспромхоза и четверо исполнителей. Якобы кличка одного – Лёлик. Протектора машины на лесной дороге хороши и годятся для идентификации. Эксперт дактилоскопировал пальчики на бутылках от водки. Имеются окурки от "Казбека" и сама неполная пачка. Желательно в Управление самолётом... мастаку Игорю Чебанову. Вот как-то так...
Выслушав цветистые аргументы руководство скучливо улыбнулось, как на чадо неразумное. Опера делали пометки молча в записных книжечках.
– Рад услышанному, но вердикт не зрел... не левитанисто. – Хотя многократно выделял вас на летучках в управлении. Ну, что ж, с Богом. Каждый получит задание... за раскрытие прощу всё. Вперёд на малом тормозе! Сбор, детальный отчёт о проделанном в 19.00., ежедневно – зачастил картаво и уныло.
– Будем держать пальцы скрещенными – Епифан. И закипела нудно будничная  оперативно–следственная работа.

А затем – бросок на юг; задержание Лёлика и его деловаров. И возврат денег в Сбербанк.
– Ништяк. – Самое угарное, не томи. Стрельба была в реале?
– Наглость иногда города берёт. – Телеграфно: часть деталей тактической операции высказать не могу. Эх, жаль фляжка маловата: разворачивайся к Шаманскому, друзей-собутыльников там в невпроворот. Что-то разбухтелся, сам удивляюсь...
– Харэ. – Имею заначку, плохо думаешь о своих. До расскажешь и вперёд с песнями. Закалка дико чудесна, признаю. Замётано?
– Хорошо, твоя воля. – Глотнуть брагчонки с внуком – огромное счастье. Не люблю выпивать, я люблю напиться. Эх, душа ребёнка-старика...

...Крадче участковый с телеграммой спозаранку."Сочи. Гостиница Олимпия. Хозяйство поручи тётке. Жду." Опа-на, ядрёна шишка!
Бел-свет рассуждал не хилую ситуацию. И осталось только верное решение, больше избирать не из чего. Единочувственник, духовный однополчанин Логутенко – у экспертов в городе. В одиночку не одолеешь и кочку, а натянутая пружина бьёт ох сильнее.
Никому не сказав с домашней заначкой умотал в аэропорт.
На месте дали толкового коллегу для реальной страховки и помощи.
Мерзкого гадёныша увидел у крыльца почтамта лишь на третье утро – не бойцовского вида хлопец. Нос баклушей, алощёкий. О, сердце за ёкало!
        Высоко в небе гудел самолёт.Прошли девушки в купальниках на пляж, весело чирикая.Причалил прогулочный катер к пристани.Затаился в кустах бобром у плотины. Когда сучара на ветру прикуривал: рысью из-за угла здания. Ошарашенного Евсея резко и цепко взял за локоть.И опа-на! И мандраж отсутствовал абсолютно...
Увидев меня – натурально обделался. Мигал, дёргался как от ожогов раскалённого шара, узкие глаза – лезвия бритвы. На ближайшую скамеечку усевшись, щёлкнул наручники опростоволосившемуся, руки закрыв курортным полотенцем. Разило сильно опохмелом и дерьмом от чмошного такелажника. Ведь кто по-сельски хитёр, тот часто и в дамках, Ромаша...
– Где деньги? – офицерский "Макаров" в бок. – Спокуха, рыпаться не рекомендую, бесполезно, не проханжэ...
– В камере хранения. – Квитанция у Лёлика в пистончике брюк...
– Что спрятал, то пропало – так вроде в народе говорят... А где кентяра загорает?
– В гостинице набуздыкивается водярой...
– Вниз по Шилке-матушке далеко не уплывёшь... поуркаганил тварина, двух молодых ухайдакнули, уроды по жизни... Кто наводчик?
– Капа с бухгалтерии, его племяшка... сука и прошмандовка бессердечная... Сказал грубее, конечно, ломанным уголовно–матерным языком.
– Где, сучара, многодесятилетние оскотинившиеся зло гады?
– Завтра прилетают Шабаш и Клява. – Стол в ресторане  заказан...
– Этих иродов не переиродишь... ну что ж, может быть кутнём на шару... – Тебе хана, вышак банде ломится. Примета по жизни: если не выгорело – делянка не твоя... оставляют учиться точно... Будет времечко побалакать... объясню копеечные истины, перхоть болотная...
– Из ружья не стрелял...
– Автоматы где?
– Арендовали их в Улан-Удэ. – Лёлик узкоглазым 50 косарей отвалил, скалясь...
– Ну, хватит изрыгать гной... прицельно делись лучше со следаком. – Фарш не прокручивается обратно, не утипусичнисяй, разъебай таёжный... И не кобенься, сучара! Цацкаться не будут, ядрёна шишка...
Тихонько-незаметно причалила машина розыска. Двое плечистых хлопцев в штатском крепко взяли под руки зловонную тварюгу. И, закрывая носы платочками, морщась, ругаясь – в КПЗ гадливого...
Там успел до следователя с задержанным накоротке переговорить.

 
"Братва нормалёк отзывается: слово держишь. – Поэтому и базарю, но только без записей и вопросов. Налёт готовился загодя. Шаханов-пахан был дважды,  гонец Лёлик у нас останавливался. Я-то ведь в"завязке" для уголовников.
Предки рано откинулись. Батяня от ран военных два года лишь пожил. Мать – от рака желудка коньки откинула. Мясоедничали редко.А как жил? Три разочка вкусно поел да единожды сладко отоспался и всё.Две ходки по хулиганке, глупая по малолетке. В спецдетдоме избил воспитателя-гомика, заступиться было некому. В натуре добавили срок. Дрался по пьянке, любовь единственную защищая. Сукой, кстати, оказалась – ни одной малявы не написала. А мужичок-плотнячок Шахан здорово подмогнул в колонии, благодарен от души. Там сурово: глаз на ж...пу натянут вместо телевизора...
"Если в доле – сорок пять кусков твои" – шахановское условие. Их второй налёт, кстати... Помогут купить домик, есть на заметке в Хилке около Байкала. Лёлик опять же: по хозяйству всё делаешь, плотников хороших дефицит... бабу добрую притараним... короче, уболтали. Как рябчика на свисток! И запудрили мозги окончательно... Не век же сидеть с облезлыми надеждами на картошке и молоке!
По раскладу должен стрелять в колёса машины. Но не стал. Раненых инкассаторов из волыны добивал Клява... А наводчицу не видел ни разу,  бабло   получал в кассе. Следователю и операм не буду ничего говорить. Иначе – кердык в тюрьме... придушат на шконке ночью, законы, сам знаешь, жесткач"...
– Ы-ых, ми-ла-й-й, будь проще и за тобой зайдут... а шнапс истины таки есть!
Подзаборник-обоссанец, вонючий бичяра и засранец...
Гвардейцем на балконе стояла душная истома... Я какой-то усталый, право, выжатый лимон. Настроение – выпить крепко...

        – И всё так просто оказывается? Ну-у, это, ва-а-ще!
– Да, когда вопрос решён. – О, это если бы ястреб улыбнулся... в раскладе банды пошли не все номера... чудится-то буднично и легко... а складно только в детективах копеечных и ужасных фильмах...
– И что потом-то, не томи, ё–моё!
Ребёнковое восхищение...
– Рискну сказать: ни-чего-ше-ньки. – Кое-как авиабилеты оплатили: командировка-то не выписывалась. Пистолет именной отдали, лишь когда генерал позвонил. Виноват кругом я оказался... У нас бывает всяко како... полное аля-улю, так молодёжь любит сейчас выражаться...

Георгий Лазаревич – "гений" сыска – рвал и метал с месячишко. Злясь 24 часа в сутки. И семь дней в неделю не раздувая уже  щёки. С гадливым воодушевлением строчил рапорта, жалобы генералу, замам, в партком, чтоб наказали... Сталь звенит, искры летят!Бездарно катил телегу с фамилией Ляховицкий... Тот ещё перец, ёклмн. Многократно, с юмором и дополнениями пересказывали года два командировочные оперативники. Душа же моя фонтанировала – скажу по - простецки...
Горком наградил знаком "Почётный житель города Усть-Илимска". 50% скидка на коммуналку, о, это не просто так в то безденежное время.
А родное Управление даже спасибо на сказало... лобовая истина, тяжёлая,  сейчас не потребна... Однако, это моя молодость, юность, мой иркутский порох...
– А медаль?
– С лысым и упитанным и.о. замполита нечаянно столкнулся на остановке автобуса. Затащил лощёный к себе в кабинет. Из пудового шкафа-сейфа надыбал малозаметную серую коробочку. Небрежно оставил на столе и молча... ушел...