Змееносец Ликише 15-16гл

15 глава
Фрийя долго ждала, когда проснется ее названый сын. Город уже пережил смуту и готовиться к пиршеству, как только корсей придет в себя, Фрийя обещала устроить празднество в честь его выздоровления. Тем временем сама коссея ждала этого момента и уже знала, какие прозвучат первые слова  для Ликише. Ей давно надо было поговорить с Ликише с глазу на глаз, но так и не смогла подойти к нему, чтобы объясниться. Страшно боялась себя, а не его. Не могла смотреть в глаза тому, кого она когда-то заказала в тот самый злополучный ден рождения. Тогда страх перед неизвестным руководил этой жестокостью, но сейчас, в данный час, она устала бояться. Пустота все решила за неё, и пора встретиться со своим страхом лицом к лицу.   
  Не меньше трех дней и трех ночей Фрийя не отходила от кровати, решительно не допускала чужого, неизвестного, который одурманивает голову ее «сыну». Коссея не глупа, она чувствовала, что некий "он" всегда находился рядом с Ликише. Этот легендарный Аморф, которого никто никогда не видел или не помнил по анафеме святозаров.  А с недавнего времени нутром ощущается присутствие непонятной силы во дворце. Что-то очень зловещее и до нельзя мстительное. Кто-то тихо разгуливает по коридорам, подползает сзади и тяжело дышит будто высасывает все жизненные соки. Слуги, рабы, придворные давно судачат о неком призраке, что бродит в кулуарах дворца. Высокие белоснежные стены увешали всевозможными амулетами защиты, обрисовали знаками и иероглифами стали похожими на грязные уличные стены нищих домов, тем не менее, защита не дотягивала того уровня зловонья, что несет из неоткуда. Значит он рядом! Поначалу, во дворце стали пропадать молоденькие девушки-рабыни, нанятые служанки, еще в учениках молодые святозары- целители. Обглоданные человеческие останки находили в темных углах, коридорах и подвалах, а часом и вовсе бе костей -- кровавое пятно. Разговоры о некоем людоеде, охочем до человеческого мяса, принимали самые нелепые слухи. Часом Фрийя воспользовалась случаем и обвинила Змееносца, но Улем опровергал идею убеждая других, что как маг Ликише уже безобиден, на что Фрийи приходилось дополнять нелепыми небылицами и тут Улем поспешил высмеять слова коссеи.
   Странные, давно забытые всеми черные магические ловушки "Подношение" все чаще появлялись под коврами или за портьерами. Будто кто-то нарочно готовил западню  для жертвы, что даже удавалось засосать в стену. После таких событий дворец и вовсе опустел. Несмотря на угрозы Фрийи, слуги бросали проклятое место и уносили ноги как можно дальше, даже от Мириды. По совету родного брата Саржи, коссея повысила жалованье оставшимся слугам в сто золотых кругляшей, а дворец заполнила святозарами. Сбежавших вновь возращали в город. С недавних пор вышел указ о мерах наказания за побег. Вокруг ранее свободного и открытого для всех города стали возводить сплошную стену.
    Намучавшись с правителем люди все равно ждали скорого выздоровления больного корсея Ликише. В знак недуга одного члена правящей семьи все окна дворца были завешаны синей тканью и закрыли главные дворцовые ворота. Тишина на улицах. Часовые предупреждали людей о режиме сна или отбоя,с которым они смирились со времен правления Фрийи. Ни света, ни молитвы, даже за шепот могли жестоко наказать. Но сихейцы не могли вот так все оставить. Они еще помнили мудрость самого Сихея и его брата Изимата из дома Невест и свято шли по их наставлениям. Сами невесты Данов участвовали в том движении. Искали справедливости в пучине безволья. Пока Фрийя и коссей объедали народ, принимают у себя ненавистных всем борейцев, люди умирали от голода и жажды, а пока те сладко спали на мягоньких перинах, пока тяжело болел Ликише, мятежники ограбили дворцовый продовольственный склад. По тихому вывезли все бочки с водой, а на прощание нарисовали на стенах склада знак Змееносца с заветным посланием Изимата: "Только сын бога, может стать богом и носить божественный венец сарфина".
    Послание непризнанной правительнице.
   К вечеру, третьего дня, корсей открыл глаза. Слабый и исхудалый юноша смутно помнил, что с ним произошло, но странное чувство пустоты внутри не отпускало его. Сердце ныло от потери чего-то важного, непонятного, а голова раскалывалась от боли. Узнав о пробуждении корсея, Фрийя уже раздавала распоряжения суетливым слугам и рабыням.
    — Вы! — указывая пальцем на двух шустреньких девчонок. — Расскажите радостную весть повелителю, коссею Гадесису, его радостность корсей Ликише проснулся! А ты иди и сообщи то же самое всем слугам и рабам во дворце! Пусть ликует Мирида, корсей Ликише переборол недуг! Несите горячий бульон и чистые простыни! Немедленно!
     Дав распоряжения женщина в предвкушении будущего разговора металась по покоям как настоящая мать. Такая заботливость, бережность с корсеем; первым делом она приложила ладонь ко лбу Ликише, а после внимательно посмотрела на затылок, пригладила ватные примочки, расправила покрывало, взбила подушки.
    — Ликише! — послышался любящий, полный материнской нежности голос. — Я волновалась за тебя. Мы все волновались за тебя! Лекари и святозары не отходили от твоей кровати, ждали твоего выздоровления. Мирида молилась Берегине, чтобы Великая смилостивилась над тобой. Оставила нам надежду!
     Дешёвым фокусом показался весь этот сострадательный театр у кровати. Фрийя, стремясь быть такой радивой, выдавая просто божественную бережливость, но плохо играл свою роль ее взгляд полный отвращения. Фальшивила. Натянула уродливую маску с мертвой улыбкой лишенная всяких эмоций. Вот эта напускная вежливость, все это притворство, оно все могло привидеться как настоящая любовь матери к сыну, но Ликише прочувствовал все. Растерянные лица тех миловидных девочек похожих на маленьких ангелочков,окутанные в широкие белые простыни, даже они не поверили в искренность госпожи.
      — Да, — слабым голосом ответил корсей, его взгляд упал на новые предметы в покоях. Фрийя не могла догадаться, что «материнская любовь» уже раскрыта, потому она стала у кровати, сияя задушевной улыбкой.
     — … о,я вижу, ты выкарабкался. Это о многом говорит! В молодости твой отец был таким же сильным, — предалась воспоминаниям Фрийя, посмотрела на Ликише. но так и ничего не поняла. — Ты очень похож на своего отца. Все как двадцать пять лет назад. На меня смотрели такие же выразительные глаза Данов. Я всегда разгадывала необузданную, склонную к лихим поступкам его натуру, лишь взглянув эти в глаза! Истинные глаза рода сарфина, Асхаев-Данов. Глаза, таящие все южное побережье Элиды.
    — Разве карие? — слабым голосом Ликише оборвал все усилия матери понравиться ему. — В роду Асхаев-Данов не просто карие, а черные, как сама тьма.
    — Это верно, — согласилась Фрийя стремясь утаить главное. — Черные, как безлунная ночь в пустыне, такие как у тебя: выразительные и такие же глубокие, как у твоего отца. Соглашусь, что тайна твоего рождения вышла наружу в не очень хорошем виде. Правитель в плохом здравии и давно хотел открыться, так как он чувствует вину перед тобой. Он уже давно кается над своим поступком, поверь. О, мой мальчик, хоть я тебя не рожала, но я была твоей матерью...
    — Конечно, после анафемы вы ее не помните? — прервал Фрийю Ликише, переключился к главному вопросу, вспоминая странное видение. — Мне нужна правда наконец.
    — Не особо интересовалась при ее жизни.-- согласилась коссея.-  Святозарина, кажется. Честно, я не могу знать какого она рода, — солгала она, ощущая опасность в данном разговоре.— Я даже не знала ее в лицо.
     — Мне повелитель все рассказал, — не поддерживая разговора, Ликише окинул взглядом перекрашенные стены, что вот-вот перенесли свежий ремонт. — И не знаешь, из какой семьи была моя мать?
     — Я ничего о ней не знаю, но до десятилетнего возраста я думала, что ты мой сын, — снова солгала Фрийя с каждым вопросом она становилась жестче и более натянутей как струна. — Кто эта святозарина, мне и по сей день неинтересно. Зачем мне имя разлучницы? Под моим присмотром ты вырос. Я видела тебя каждый день и много злилась, понимаю что не права. Я ненавидела тебя из-за сходства с ней и… все говорили, что ты истинный Дан из дома Невест. Все сарфины династии в одном лице! Ты же должен это понимать! Те гобелены, фрески в наших галереях, образы  — вы все похожи. Будто писали портреты с одного и того же лица. Однако я та, которая пожалела тебя! Я растила тебя как родного, хочешь ты слышать это или нет.
     Самые разные предметы: книги, графитовые палочки, печати, свертки бумаги, линейки, ламповые часы и другие принадлежности для письма не лежали в совершенном порядке, как любил корсей, а кое-как раскиданы по столу.
    — Мы все это время искали, кто из нас враг, но, однажды глянув в зеркало, и я увидела там саму себя, — отважилась Фрийя. — Враг — это скорее иллюзия нашего мозга. как и боль нашего сердца, но если ты отпустишь эту боль, то этот враг превращается в самого обычного человека, к которому ничего не осталось в душе. Я много думала, пыталась вспомнить когда ты стал мне врагом? Когда мы стали чужими? Мне кажется, что это я стала чужой намного раньше чем ты. Сама нарисовала себе врага. Из кожи вон лезла, чтобы огородить себя от надуманной беды, но, увидев тебя...как ты горел, я будто бы снова пережила эту жизнь и поняла, насколько я ошибалась.
   — Очень чувствительная речь. — Единственное, что мог выговорить Ликише. Другие, не менее красочные ковры покрывали... новый пол. Свежие занавесы открытой террасы плавно развевались на легком, едва осязаемом ветерке, а переливающийся золотом зеленый занавес над новой кроватью должен восхищать любителя роскоши, но для корсея Ликише всё это богатое убранство лишнее.
    — Все как-то накатилось, дорогой. Наши главные гости не показываются из своих покоев после того ужасного случая когда ты.... А с недавнего времени, небольшая кучка восставших прозвали себя сихейцами, угрожают нам и убивают магов, колдунов. Многие бежали из Мириды в неизвестном направлении! Как бы смешно ни звучало, вскоре нам пришлось возвращать беглецов назад! А потом еще и ты. Что на тебя нашло? Зачем был тот пожар в саду? Святозары говорят, это душевная рана, ты сам себя проклял? Проклял своб кровь! Но что могло породить такое пламя? Такое нелегкое решение?
   — Правда. — Однотонность Ликише нервировала Фрийю, но женщина старалась держаться стойко. — Впервые я открыл глаза на вещи, о которых не задумывался. Это похоже на «второго»?   
     Книги, сложенные по размеру и цвету брошюр, вовсе отсутствовали на полках…
      — Я не понимаю, о чем ты? — насторожилась Фрийя. — О каких вещах ты говоришь?В воздухе пахло благовониями… и гарью.
     — Все те годы, что я прожил здесь, до изгнания. То, как вы относились ко мне, мама, причина была в другом. Я не ваш сын и не ваш наследник, потому вы просто отвернулись от меня. Вы не перестали смотреть в мою сторону, а некогда не смотрели. Я ощущал эту пустоту, которую вы, коссея Фрийя, называете материнской любовью. Нет в вас любви ко мне. Это все игра. Жестокая и несправедливая.
    — Ясно. — Слова Ликише сильно зацепили Фрийю, но женщина отступать не собиралась не зато она боролась. — Значит, нечего мне строить из себя заботливую мать. Будь по-твоему.
      На полках стояли украшенные золотой филигранью канделябры и натёртые до блеска торшеры с кристаллической подвеской. Все новое! Отражающие как зеркало двери из латуни  с особым магическим замком, к которому будет сложно подобрать ключ, особенно привлекли внимание.
   Ликише ощутил себя пленником.
   "Что их сподвигнуло к этому решающему шагу? Они же знают, что это все для меня ни что иное как игрушки!".
    — Ты приехал сюда без предупреждения целым караваном, — начала Фрийя. — Конечно, я испугалась! Твой кафтан имеет синий цвет, а северяне поставили условие — напрочь запретить любую форму. Мы подвели самих себя, не взяв в счет тебя. Жаль, конечно, что так получилось. Все то время, что ты провел в Ириле было тихим, словно тебя никогда и не было. Для меня было настоящим шоком. Когда ты предстал передо мной и добавил фразу: «...одному из...». Молва о твоем дебюте до сих пор не смолкает.  На улицах Мириды люди не перестают говорить о тебе, обсуждают твою казну. Говорят Ириль из чистого золота! Кто из этих пустоголовых увидел в тебе завоевателя, а кто освободителем. Не нужно иметь армию святозаров или целый полк гвардейцев, чтобы взять то, что имеешь по праву…    
   Под пустым шкафом, в самой противоположной стороне покоев, засиял красными бликами странный предмет, похожий на драгоценный камешек...
    — А что моё по праву? — поинтересовался корсей, желая услышать правду.
    — Вся Мирида, — выдавила Фрийя, едва ли устояв на ногах, наконец призналась женщина. — Корона, которая по праву принадлежит альхидам. Именуймая именем сарфина.
     Переступив через себя, Фрийя решилась на самый опасный трюк. Прекрасно понимая, что она совершила ошибку, которая могла стоить ей жизни и ее единственному сыну — Лютосу. Пошла напролом, не создавая лишних движений, чтобы исполнить новый план, где в конце она упечет Змееносца в темные чертоги старого каземата святозаров как жестокого предателя или вовсе предаст его анафеме.
    «Только сын бога...», — вспомнила она слова во время той ночи, когда сихейцы прорвались через охрану в парк и окатили гостей из севера помоями.
     Фрийя едва ли сдержалась, чтобы упасть.
     — Верно. Не сын Гадесиса и не твой,— добавил Ликише буравя коссею испепеляющим взглядом. 
    Временное молчание Ликише казалось для коссеи чуть ли не вечностью. Фрийя прекрасно понимала, что это приведет ее к краху. Что вот-вот она падет под невыносимым давлением Данов. Момент падения ее власти настал. Это был злополучное начало и конец. В последнее время это стало остро ощущаться, если вспомнить громкий скандал с превалирами, которые покинули превалириат при появлении женщины в зале. Даже если эта женщина — мать крон-корсея.
    — Мне ваш город ни к чему, —  в совершенстве признался корсей будто он репетировал эту сцену давно. — Я пришел не за этим. Но я еще ничего не решил. Для этого мне нужны время и слово нашего правителя.
     Ликише и Фрийя резко обменялись взглядами, но лицо женщины оставалось все таким же напряженным.
    — К сожалению, наш правитель нездоров.-как оборвала она.-  Святозары погрузили его в сон, который продлится до самой его кончины. Он переносил сильные душевные муки после вашего вашего побоища. Мы тщательно это скрываем, словно этого не было. На теле повелителя яркие следы укуса змея и ожоги от яда.  К сожалению, тебе путь туда закрыт пока мы не объявим о его смерти. Сами мудрецы ордена решили на этом. Они еще не решили кто будет наследником. Лютос крон-корсей, хоть и не исполняет свои обязанности, а ты маг, вдобавок Змееносец - вы на равных правах.
     --Не говори мне про равные права!
     --Это было решение превалириата при его рождении! Сами мудрецы...
     — Их уже много никто не видел! В молельном зале эта жадная до власти шайка никак не может договориться?! Ордеонариуса выбирают, а не права наследников! — настойчивость Ликише ошеломляло Фрийю, женщина едва не упала в обморок, ощущая, как ее жизнь постепенно уходила из-под ног. — А вы готовите правителя к смерти?!
       Затянулась вымученная пауза, Фрийя едва могла выстоять:
      — Что будет с Лютом? — Сердце Фрийи лихорадочно забилось в груди. — Что будет с нами?
     — С вашим сыном, Фрийя, ничего не случится, если он сам этого не захочет, — заверил ее Ликише и хотел что-то добавить, как в их разговор, едва пролезая сквозь дверной проем, внезапно вторгся тот, о ком зашел их разговор.
      — Проснулся? Я видел твой караван, когда ты зашел в город. Моя первая мысль была, что к нам едет сам сарфин, но если это не так, то какой-то очень богатый торговец, — раздался глухой голос старшего брата Лютоса. — Какие дары из Ириля ты привез? 
       Крупное тело брата в первую минуту заставило Ликише похолодеть от ужаса. Прежде Ликише помнил его совсем другим, не таким жирным, брюхатым, до тошноты омерзительным. Ликише долго смотрел на представленный кошмар, от которого во рту все пересыхало. Как никогда, Ликише был в сильном противоречии чувств и не знал, как ответить брату. Откормленный, ленивый брюхан в неизменно красном наряде больше напоминал раздутый овощ потрескавшейся кожуре. Кудрявые сальные волосы брата прядями прилипали к лицу. Пористая запотелая кожа, губастый, обвисший тройной подбородок, измаявшиеся глаза c отёчными мешками и шишковатый нос. Со всей неуклюжестью, массивной тушей он плюхнулся в кресло, что стояло напротив кровати, где часто восседал сам Аморф или Фрийя ночами ночевала на нем боясь упустить Ликише. Звонкий треск дерева заполнил все покои. Едва уместившись в нем, Лютос случайно задел злополучной рукой столик с микстурами и мазями; все полетело на пол.
   — Лютос, не стоило бы тебе тут находиться, — в самый раз раздался голос матери. — Разве ты забыл, что в это время у тебя…
    — Развлечения? — перехватил Лют, вынуждая мать испытывать неловкость.— Может, мне интересно, как поживает наш «второй»! Решил навестить.— Не обратив внимания на предостережения матери, он едва вместился в кресло от чего тот уже покосился в сторону. — Что тут за помои? Чем тут тебя кормят?
    — Лютос! Я не стану повторять! Иди к себе, а я приду позже. — Опасаясь, что ее любимый сын может все испортить, Фрийя всякими способами пыталась заставить наследника покинуть покои Ликише.
      — Я знаю, мама, чего вы добиваeтесь, но я даже не сойду с этого места! Мне не терпится поговорить с братом!
     Будто в полусонном состоянии корсей Лютос сроднился с тем креслом. Тыкал пухлым пальцем Лютос в брата, а после на его глаза попалась тарелка с бульоном. Он потянул ее к себе и взялся жадно его хлебать облизывая ложку, но, как только тарелка опустела, тут же взялся обтирать об себя зализаные ладошки, обратился к младшему брату: — Хочу узнать, почему старый город, который ранее выплачивал налог, перестал пополнять казну сарфина. Почему наши послы возвращаются с пустыми руками? И почему тебя никогда нет в Ириле? Совсем недавно я осуществлял пеший поход в поддержку одной из деревень, название которой я уже не могу вспомнить. Тот, что с южной стороны от Ириля, кажется. Тогда мне очень хотелось повидать тебя, призвать на службу, но, к сожалению, меня, крон-корсея Мириды, остановили на рубеже! Ответь, ты что, испугался?
      — Ты пеша ходил ради голодающего поселения Юшалы? --  опешил Ликише оценивая не самые выносливые возможности брата.
      — Юшала? Это была Юшала? Это никуда не годится. — Причуды корсея удивляли, но еще больше потрясало его холодное, безразличное, почти мертвенное лицо. — Странное название для деревни, в которой не больше десяти домов и ни одного дворца, — c иронией проговорил сарфинский преемник.
     — Эта деревня очень известного гончара! Деревня нищая как сжатое игольчатое ушко! — поправил брата Ликише.— А Юшал это знатная фамилия гончаров! Нельзя так относиться к своим людям! Юшала этим и славилась, пока с ними не приключилась беда. Недалеко от них произошел обвал под землю, и эта деревня рискует…
     — Все! Все! Все! — оборвал брата Лютос удивляя жестоким безучастием. — Эта занимательная история мне не интересна! Это просто кучка людей, которым просто не повезло!
     — Эта кучка людей сейчас умирает от голода!
    Не вынес Ликише, но его брат… ничего. Пусто, будто сама холодная пропасть отражалась в его глазах.
     — Эта кучка людей не поприветствовала своего сарфина.
     — Сарфина? Как ты смеешь называть себя так, когда правитель еще не покинул нас?!- Вспылил Ликише на глазах у Фрийи, но как обычно бывало, на подобное корсей мог отравить воздух ядом -- феромоны, но ничего не произошло. Фрийя с облегчением выдохнула. План удался, а это значит они выйграли время, хоть и не надолго. Но для того, чтобы Ликише ничего не заподозрил, ей пришлось притворяться: немного почесав нос,изобразила легкое помрачение.
    --Ликише!...
   Братья не обращали внимание на мать.
     — ...ну, это вопрос времени, — хмыкнул Лютос. — Вскоре я стану властителем этих земель, и ты, и твоя Юшала склонитесь передо мною! 
      Лютос хотел добавить еще что-то колкое, что могло бы оскорбить младшего брата, но Фрийя успела остановить спор, угрожающе добавила:
     — Лют! Тебе придется объяснить, почему я не знаю об этом походе? Ты снова со своими друзьями сходил с ума? Снова вам что-то взбрело в голову? Как вы могли покинуть пределы дворца, ведь там так опасно! Пойми, если тебе станет хуже, то Мирида не вынесет такой утраты. Я не вынесу! Эта проклятая хворь похожа растет с каждым днем, оно погубит тебя, если ты будешь вести себя так беспечно.         
      Новость о пострадавших в Юшале никак не заботила ни женщину, как и самого крон-корсея.  Это было настолько безразлично женщине, которая решила править Миридой, но не знала о Юшале. Странная со стороны безучастие наводила на мысли, что они делают на троне, что ими движет?
      — Это была небольшая прогулка. Я же должен выходить из-под твоей опеки? Эта непомерная материнская любовь душит меня. Вы, мама, не даете мне ходить самому.
     — Какие выходы, если ты едва по дворцу передвигаешься?! Нас снова посетит целая армия портных, чтобы тебе сшили новые наряды. Я смотрю, ты снова прибавил в весе. Никакие диеты, оздоровительные упражнения не помогают. Не могу понять, в чем же дело?
     — У меня есть рабы и слуги, которые за меня придерживаются диеты и упражняются по четырe часа в день.
    — Ах, так?! -- опешала мать-коссея.-- Вот оно что! Теперь мне все ясно! Но совсем скоро и тех у нас не будет. Лучше пусть тебе помогут подняться и дойти до своих покоев. У нас будет серьезный разговор.
    — Я хотел бы об…
    — Не смей перебивать мать! Ты же знаешь, что я желаю тебе только добра, но ты вынуждаешь меня! Впредь тебя будут сопровождать святозары! Это мой приказ, и он не обсуждается!
      Насилу Фрийя с молоденькими служанками подняли Люта с неустойчивого кресла, что вот-вот развалится под тяжёлым весом толстяка. Раздутый, как та самая бочка воды, корсей Лют уже долгое время страдал неприятным заболеванием — водянистой хворью. Дабы удержать рвущуюся кожу, под яркой шёлковой одеждой руки и ноги были обмотаны толстыми бинтами, через которые сочилась сукровица. Обагрённые пятна на красном кафтане не так видны, но Ликише все же заметил отпечатанные рыжие пятна  на обивке кресла. Перетягивая сына, Фрийя не переставала громко причитать, вгоняя в страх и так напуганных молодых девушек-прислужниц, но, к счастью, святозары быстро показались из-за дверей и перехватили тяжёлое тело корсея. Однако Ликише на этом не остановился, язвенно добавил:
   — Лютос?! Лютос! Если ты любишь пешие прогулки, то тебе должно быть известно, что Ириль не пропускает «гостей», если хозяин отсутствует. В то время, когда ты осуществлял свой поход, я был в Юшале, но ни тебя, ни твоего пешего похода там не было!
    — Мне все равно, как называется эта деревня. Они не уважают своего сарфина, потому я объявил их изменниками. Эти люди будут наказаны! — многообещающе прозвучали слова брата.
     От гнева лицо Люта мгновенно надулось, покрылось испариной. Младший брат выставил его лжецом в глазах матери, и теперь она станет допытываться о походе. Несомненно, он желал, чтобы никто не прознал о его тайных выходах за стены дворца. Личное скрыто и спрятано от лишних ушей настолько, что ему остается только скрывать свои сумасшедшие увлечённости, выдавая себя больным.Как многие твердили, тяжёлым недугом болел старший корсей. Немыслимо странная, жуткая и грязная, проросшая оккультной мистерией болезнь обдувала немощного человека. Однако нечто большее кроется за простой хворью. Похоже, древний призрак пробивался в этот мир с помощью живого. Кто же скрывается за спиной корсея, дабы исполнить свои черные дела? Ликише мог бы подумать и даже разгадать, кто или что завладело корсеем, но ошибочно оставил эти неразгаданные вопросы на долгое потом.
     Голова разрывалась от нестерпимой боли. Пропитанная лечебной настойкой повязка на затылке не помогала. Приклеивалась к волосам, из-за чего Ликише стащил ее с головы и отбросил в сторону. Мысленно осудив святозаров, которые не смогли излечить его шишку, оставили открытую рану.
     «Пресловутые альбиносы, звезданутые с манией величия! Не смогли излечить своего корсея или же им не дали заняться моей раной. Интересно, откуда у меня такая шишка? И что тут произошло?»
     Пока в покоях никого не было,Ликише соскочил с кровати и резво кинулся к тому красному камешку, что притягивал  на себя его внимание все это время: "Тебя можно называть уликой", — мысленно обратился он к находке, как к живому существу, что притаилась под шкафом и труситься от легкого дуновения ветерка. — Эти странные изменения в комнате и защитные знаки на стенах, водяные заклинания, послания магов и старых волшебников… все они пытаются подавить мои силы, но это невозможно! Со мною мощь всей вселенной! Тем не менее есть Аморф. Однако он не пройдёт сквозь толщу защиты. Слишком постарались. Может потому я не испускаю яд?Интересно, где он все это время пропадает?
       Ликише не особо придал значения к своей находке. Самый обыкновенный круглый камешек не отличался от других драгоценных камней, если не учесть одни странный факт --все камни Мириды граненные, а камни севра гладко-овальные. В его голове пронеслись самые разные предположения и варианты. Возможно, он принадлежал его матери или какой-то служанке, что хлопотала возле него. Дуреха потеряла месячное содержание и, скорее всего, бьется в истерике.  В надежде, что его хозяйка непременно явится сюда за своим сокровищем, Ликише нарочно оставил находку на столе. Ему больше волновали значительные перемены в его покоях. Широкий шкаф, где должны храниться его сундуки и пара шкатулок с нужными амулетами и лекарствами для быстрого оздоровления — все исчезло. На полках отсутствовали книги с заклинаниями или книги для медиумов, любимые художественные книги из глубокого дества. Отсутствовали элементарные вещи на столе и даже те, которыми он дорожил. Но, раскрыв двери шкафа, Ликише ничего не обнаружил, кроме пары коротких кафтанов из легкой красной ткани, штанов, кафтана, халата и одного пояса, чулки тонкой кожи с толстой подошвой.
   — Кто-то унес мои вещи?! — в недоумении повторял он глядя на эти странные вещи. — Где все мои слуги из Ириля?Да что же это происходит? 
     Ликише хотел выйти из покоев и потребовать объяснений у той, которая, скорее всего, причастна к подобным выходкам, но новая дверь была заперта.       Злость снова рвалась наружу, точно, как его змей, он хотел вернуть краденное. Мирида не собиралась идти на встречу к Ирилю, и это его сильно огорчало. Мать упрямо следовала своим привычкам. Возомнив себя сарфиной, управляла городом, творила все, что заблагоразумится тем не менее, где-то глубоко, в глубине темного сердца, Ликише надеялся на благоразумие семьи. Во сне молил богов, просил помочь им прийти, образумить и прийти к правильным выводам. Но с каждым разом эта надежда, как увядающий цветок в пустыне, погибала без воды. Он хотел добиться их уважения, любовь матери, но как все безутешно. Взирая на творящее вокруг как тут не согласиться с Аморфом и взять город с помощью силы и крови.    
      Ликише бросился к дверям, он хотел потребовать ответы у Фрийи, где находится его свита и куда подевались его вещи. Закутавшись в покрывало, он потянуть ручку и отворить двери из жёлтой, точно как золото, латуни, но до боли знакомый узор на металле тут же остановил его. 
    «Шесть шестерёнок? Серьёзно? Выглядит как дешевая вещь с базарной лавки! Самый простой механизм. Простейший ребус! Ха, в Ириле мне было под силу открывать двери планетарной задачи эпициклическим движением колес! Несколько водил и воздушные сателлиты! Найдя склеп моих предков, первых альхидов, праотцов наших знаний, мне посчастливилось справиться с самой сложной комбинацией. Эх, Мирида, город без прошлого, утратил в моих глазах  будущее. Это место не имеет ничего общего с великим городом предков. Грехопадные людишки тешат себя одной лишь мыслью о короне, которая ничего не значит на их головах! Теперь мне стало ясно, почему повелитель ни разу не надевал корону без повязки. Почему он окутывал голову белым лоскутом! Потому, что он не сын бога! Он боялся возмездия Змееносца! Что-то я тут засиделся, пора бы найти Аморфа и непременно закончить то, что мы затеяли».
    Ликише приложился к двери, вслушиваясь в посторонние звуки. Подозрительная тишина за дверью вызывала интерес. Недолго раздумывая, маг принялся колдовать. В голове молниеносной мыслью полетели заученные слова, а на груди корсея точным рисунком возникли самые разные по цвету и размеру шестеренки и зубчатые колеса. Сложный механизм представлял замок, но не для корсея. Обведя каждое колесико пальцем, тем самым он завел весь механизм. Прокручивая каждое колесо, Ликише не заметил цепной реакции, что должна завести весь замок.
     «Основного колеса здесь нет, а это значит, что оно воздушное!» — подумал он и взялся рисовать в воздухе недостающее «воздушное» последнее колесо и его водило, которое магическим образом передаст вращение, а осевая наконец-то откроет двери.Шестеренки послушно закрутились в забавном ритме, и затворка послушно зашевелилась. Дверь легонько отворилась, пропуская холодный воздух из коридора. Пустота пространства внушала странное ощущение. Видимо, он был тут не один. Как будто кто-то невидимый стоит перед глазами и смотрит на него испепеляющим взглядом. Его опасения полностью оправдались, когда перед его глазами качнулся воздух, будто мелкая рябь на песочном берегу моря. 
     "Магия невидимости укрыла караульных! Святозары", — подумал Ликише, вернувшись обратно в спальню. — "Они всерьёз решили захватить меня в плен? За дверью так и разит их магией, а это может значить, что они повсюду! Глупцы, наивно полагают, что я не учую их. Следят за мною, словно я мерзостный человек. Убийца с падших улиц. Эти святозары, как надоедливая белая муха, что так и норовят пометить свой кусок пирога своими заразными лапками, но этого удовольствия я им не доставлю. Не думайте, что так все просто со мною!"

16 глава
Расстроенная предстоящим разговором о свадьбе мелисса Хиона сидела у окна своей новой спальни. Девушка догадывалась, что свадьба с миридийцем была неотвратима, наивно полагая, что всем мелиссам Авилонии (принцессам Авилонии) судьбой предначертано быть в браке с нелюбимым, часто ставя политические интересы выше своих. Эти последние слова она запомнила из записок одной юной и несчастной мелиссы, которая много лет назад также вышла замуж за нелюбимого мужчину. Хиона много раз пере- читывала ее послания, адресованные незнакомцу, что когда-то помог ей ощутить себя любимой, но она никак не могла уяснить, почему письма были в замке горного короля. Для нее это так и останется загадкой, ведь она страдала точно так же, как и Хиона сейчас.Пойти на условия отца ради своего народа. Девушка ощущала себя заложницей ситуации. Ее пугала будущая семейная жизнь. Пугала близость с будущим мужем. Как заставить себя улыбаться, чтобы не показать окружающим свою слабость? Мелисса безрадостно всматривалась в далекий горизонт песчаных равнин, с тоской вспоминая великие горные белоснежные хребты с отдельными вершинами. Родные края. Незначительное королевство Авилонии, что примыкает к землями Апарктиса, — королевство ее двоюродного брата и царство черного кварца.   
       Северная сторона Элиды больше походила на мерзлую землю, с подземными газовыми болотами, преисполненную ядовитыми парами. Неприступные хребты гор Авилонии, Апарктиса и Дорды таили в себе большие залежи кварца и железа. Города и поселения строились на крутых склонах, создавая искусственные равнины. Необычные в своем роде каскадные дома в крупных городах под вечно сумрачным небом или сложные лабиринты подземных городищ, изумляя своей редкостью, все чаще уходили в глубь земли. Тяжелый климат походил на тот, что на северном полюсе. Постоянно завывали холодные ветры, бураны, метели кружились над землями Авилонии целыми месяцами, а то и годами. Температура опускалась чуть ниже сорока градусов, но не менее суровый народ севера прекрасно себя чувствовал в таких условиях. Да, авилоны, как и Дорда, были больше дикими, чем цивилизованными. Невозможны сравнения с южной стороной Элиды. Дикие, но не менее опасные жаркие равнины с высохшей землей также смертельны для простого человека.Здесь, на мертвой земле, северяне выживали как могли. Жили большими родовыми кланами, гордо называя себя борейцами. Жили в единстве с северными духами и богами. Чтили свои традиции. Верили в великого бога ветра, отца всех бореев — Борея. Верили в свою непорочность с черной магией, чьи знания передавались от отца к сыну, от матери к дочери. Уважая свой труд, часто встречались те кланы, где ремесло предков до сих пор не было забыто. Такое отношение к своему наследию говорит о силе духа северного народа, чего не скажешь про южную Мириду и ее альянс.Горные бореи были богаты драгоценными и полудрагоценными минералами. Хрусталем. Не менее важным для жизни южан это, что у них воды целебные, исцеляли любую хворь, еще и омолаживали. Добыв крупные монолиты льда, бореи отправлялись оленьим обозом в другие поселения, где их уже ждали ломщики и топительные перерабатывающие цеха. Из трехтонного куска бореи могли добыть излечивающей, живую воду всего-то фужерчик. Потому и бесценным оказался подарок для Фрийи. Припрятала для себя подаренный графин с живой водой.   Вот так жил грубый народ борейский: добыв глыбу серого обломка  умельцы перетапливали его в чистейшую питьевую воду для элиты юга, тем не менее, с недавних пор жизнь в Авилонии резко изменилась.Казалось, Хиона помнила все до мелочей. И хорошее, и плохое. Вспомнила свежезамороженные цветы в стеклянных шарах, подаренные матерью, глиняные горшки, что вылепила юная мелисса своими руками. Ее рисунки, картины. Ту ледяную крепость в гроте, где королевская семья каждый год справляла первую ночь лунного заката. Своих любимых нянек, веселых тетушек и родных дядюшек. Любимую няню До и сшитую ее нежными руками куклу из дорогого сукна, украшенную бисером и весело звенящим бубенцом. Хионе вспомнилось все, даже ее обожатели, что не давали уже девушке покоя, воспевая ее красоту. Своего ненавистного двоюродного братца, из-за которого вся эта свадьба с южанином затеялась.       «Наверняка он сейчас сидит в своем замке, в кольце горных хребтов, и нервно грызет ногти! Святой Борей, если бы я знала, что так произойдет, то непременно вышла бы замуж за… Полагаю, он сейчас очень злится? Ему не осилить Мириду! Он не пойдет против альянса!» — только это утешало сердце бедняжки.
       Молоденькая служанка, что прибыла вместе со своей госпожой, тихо подступила к мелиссе, едва касаясь ее плеч, вернула огорчённую из собственных мыслей в страшную действительность. Служанка старалась не показывать обеспокоенное состояние, опустив опухшие от слез глаза, она едва заметно кивнула, напомнив о званом обеде. Соглашаясь, Хиона не спеша надела на себя платье, которое, по словам будущей свекрови, было прекрасным. Крайне грубое сукно бесформенного платья желтого цвета местами жалило поперечными золотыми нитями, показалось девушке чудным и безвкусным и имело только одну цель - обесчестить северян в глазах всей Мириды!
        Не дав возможности ликовать злыдням, мелисса последовала наставлению  будущей свекрови. Какое бы убожество ни приволокла коссея, скрепя сердце, Хиона согласилась с этой сумасшедшей, ибо это перечило цели, с которой они прибыли к южанам. Несмотря на все ту холодность, что воплощает в себе борейский народ, девочку с ранних лет учили хорошим манерам, поэтому она показалась в главной столовой дворца, сверкая милой улыбкой. Не смея опустить глаза при виде удивленных лиц матери и отца, она, как и надлежит мелиссе, одарила всех присут- ствующих лёгким поклоном. Долгожданный выход Хионы смотрелся прекрасно, если бы не странный наряд, который вызвал у свиты коссеи едкую ухмылку. Горный король бореев и его супруга Орития сдержанно похвалили выбор Фрийи, не выражая каких-либо эмоций, вели себя вполне естественно для благовоспитанных гостей.
    — Может, у них тяжелые времена? — прошептал Даман, стараясь быть невозмутимым.
    — Не понимаю, зачем Фрийя сделала это? — прошептала в ответ Орития, усердно унимая внутреннее возмущение.— Это после того, что мы для них сделали. Она описала наряд Хионы превосходным, достойным для мелиссы. Я дала ей согласие. Не понимаю, зачем она так.
      После того как все собрались, прислуга пригласила гостей к столу. Тарелки уже были наполнены медовыми овощами, запеченные стейки, гарниры, медовые фрукты в карамели издавали приторный аромат и вызывали желание скорее сесть за стол.  Молодой ликер из медовой потоки, золотом литые цветы на столе, маленткие арома свечи отгоняли назойливых мошек. Девушки с опахалами,прислужницы стояли в ожидании гостей.
   Хиона не смогла побороть в себе смущение и тревогу, несмотря на богатые яства на столе, все то богатейшее убранство, что она впервые увидела и Лютоса, что едва передвигался на ногах, севший на два стула сразу, тут же отдалась тому самому слабому ликеру. Однако мелисса была не единственная, кого мучили недовольство и разочарование в этом богатейшем цирке. Король Даман как Орития едва не выявили неуважение к Мириде застыв на месте при виде той позолоты, что был украшен зал. Чтобы унять натянутое безмолвие, как бы брошенное невзначай неловкость, в столовую вошел квартет молоденьких девушек с музыкальными инструментами, разложились на мягких подушках и оживленно заиграли веселую музыку.
     — Как бы нам навестить «больного»? У нас в Авилонии есть традиция, как правильно навещать захворавших,— с натянутой улыбкой первым бросил словечко Даман Гадесу.
    — Непременно пойдем вместе! — ответил регент, уловив смысл слов северянина, заполняя зал фальшивым басистым смехом.
    — …а платье у вас… — Между коссеей Фрийей и королевой бореев также завязался разговор. — Сукно просто восхитительно! А Хиона то как прелестна в этой...этой...парче.
    - О! Фрийя, ты себе не представляешь… — неустанно добавляла Орития, удивляя всех южан нежным, мелодичным голоском как для борейки.
      Ликише нехотя ковырял двухзубой вилкой в своей тарелке, настороженно прислушиваясь к каждому слову за столом, что могло показаться ему предосудительным. Однако, кроме громкого чавканья старшего брата, он ничего не слышал. Нездоровый аппетит Лютоса вызывал у всех растерянность. Прислужницы едва поспевали сметать со стола крошки и другие брошенные в них самих объедки. Но никто так и не отваживался прервать столь неловкое поведение крон-корсея, словно это никого не касалось. Ликише в этом уже убедился. Как только за столом их обожаемый Лют испускал громкую отрыжку, голос регента и его смех становился, как никогда, громким, будто вот-вот вспомнил старую глупую шутку.       
     Напротив корсея Лютоса сидела все так же обеспокоенная Хиона. Бедняга была так поражена происходящим, глядя на будущего мужа, что не заметила, как чаша с ликером быстро пустела. Весь тот ужас, что она переживала в тот момент, можно было прочесть на ее измученном личике. Заметив это, Фрийя тут же поспешила все исправить:
     — Лютос, ты не заметил, как сегодня прекрасно выглядит мелисса Хиона. Восхитительная белая кожа словно сияет на фоне золотой парчи! За такую красоту стоит поднять чаши и выпить за удачный союз.
  Лютос оторвал жадный взгляд от тарелки, с плохо скрываемым раздражением взял в руки чашу, сквозь зубы повторил слова матери:— За удачный союз. 
        Голос Фрийи вызвал неоправданный приступ ярости, отчего из пухлых рук выскользнула чаша с медовым ликером. Красные брызги разлетались по всему столу, окрашивая белоснежную скатерть багряными пятнами. Плохо скрываемое раздражение доказывало тем, что его оторвали от непомерного поглощения еды, будто дикого зверя от добытой на голодной охоте добычи.
    Хиона… 
    Девушка огромными усилиями старалась не поддаться эмоциям и не сбежать из залы, подняв на смех весь борейский край, обвинив мелиссу в полной невежественности за столом с правящей знатью. Мелисса сдержанно вытерла следы ликера с лица, продолжила пить шипучку. Прислуга за все время не двинулась с места. Хиона буквально улавливала их ехидный смешок и скользкое перешептывание. От одной лишь мысли, что ей придется жить здесь, делить брачное ложе с этим несносным человеком весом в тонну, бедняжке хотелось рыдать от горя. Благо, что под рукой у нее находился всегда наполненный бокал. Это успокаивало.
    — Ужасный напиток. — Глядя на жалкие попытки мелиссы расслабиться, отпустить мучительное наваждение предстоящей жизни, Ликише решил обратить ее внимание на себя. — Плоды медового дерева зацвели только недавно. Они еще не такие сочные, как положено при правильной выдержки, а мякость красная как кровь. Напиток молодой, еще кислый с некой терпкостью. На языке оставляет ужасные вяжущие ощущения.         
    Как только Хиона подняла полные горем глаза на младшего корсея, Ликише ощутил непонятное ему непреодолимое влечение к северянке. Будто ранее они были знакомы.  Ликише не понимал откуда появилась эта связь, как будто две родственные души встретились и дополнили друг друга. Корсей долго смотрел в эти зеленые как земной рай глаза, а перед ним стояла полная картина недолгих лет жизни Хионы и ложные попытки любви в этих проклятых стенах. Она знал к чему это приведет: новая невинная жизнь, новая вражда. Будущее молодой невесты, которой нет и восемнадцати, с тридцатилетним обжорой удручало не только ее, но и Даманиев. Даже сейчас, глядя на его обдутое водяной хворью лицо, стошнило бы любого, кто стал свидетелем ужасного поведения корсея. Сдавалось, будто весь мир рухнул перед глазами еще юной прелестницы, и, кроме Лютоса, нет никого вокруг, но приятный, до боли знакомый голос Ликише смог вывести девчонку из мрачных мыслей.    
    Присмотревшись, она убедилась, что это никакая не иллюзия или необъяснимое видение! Это был действительно он! Да. Собственно, таким Хиона его и представляла: густые черные волосы, строги взгляд, под прямым носом тонкие губы плотно сжаты в одну линию, бледно-голубоватый тон одежды с синем кафтаном. На тонких пальцах не было перстней, никаких отличительных знаков, украшений на одежде -- все строго. Что сильно отличало от ярко навешенного яркими украшениями брата. 
    Совсем близко от нее сидел тот, кого она не только спасла, но и обещала быть невестой и родить наследника!
    Ликише не покидал наивное девичье сердце, она страстно хотела встречи,и тут словно боги услышали ее. Ликише словно возник из ниоткуда и появился в самый нужный момент, когда ей особенно нужен,... но не она ему. Хиона могла поклясться, что корсей Ликише, так же как и служанки Мириды намеренно пренебрёг правильным приветствия. Девушка посчитала, что этот глупый наряд, в котором она дурно выглядит, развеселил не только Фрийю, но и его тоже.Очарованная корсеем Ликише, Хиона долго смотрела на него, вспоминая тот момент, когда это был тот самый первый поцелуй. В сердце вспыхнули новые чувства страсти, любви, словно эти жарке руки снова ласкали ее холодную кожу, щекотно покалывал, а тот голос дарил надежды и успокаивал. Тем не менее это была ничто иное как ее воспаленная фантазия. Непреодолимая стена стояла между ней и Ликише. Нельзя было нарушать обещание данной матери и отцом. Это был ее самый мучительный грех -- подарить первый поцелуй Змееносцу.
     — Нас не представили друг другу...
    Начал он, но хиона поспешила, невзначай перебила его. Королева-мать наблюдая со стороны за дочерью, боялась, что та то еще вычудит, тут же обратила внимание на себя -- уронила вилку на пол. К Оритии сбежалась прислуга.Даман перевалился всем телом к регенту ближе, нечаянно наступил на ногу Гадесису.
     — Нет! Это я виновата! - продолжала Хиона не поняв намека матери и отца.- Мне так неловко! Я вас не заметила, когда вошла в зал! Это моя ошибка и прошу вашего прощения.
     — Не стоит себя винить, скорее, это моя ошибка. Я стоял слишком далеко от вас, увлекся собственными мыслями. Я не нарочно пренебрёг правилами этикета. Если честно, я испугался, что вы сочтёте меня недостойным поклона мелиссы бореев. Для меня огромная честь сидеть с вами за одним столом.
     Слова Ликише утешили девушку.
     — Что вы, это для меня честь сидеть за одним столом с самим Змееносцем.
     Хиона сильно обрадовалась приятному общению, полностью переключилась на нового собеседника. На ее круглом личике засияла робкая улыбка, загорелись живым блеском зелёные глаза, а на бледных щечках появился легкий румянец.
     Ликише заметил столько теплоты в одном человеке, а это значит, что ему не уйти от дальнейшего разговора с простосердечной красавицей, потому продолжил: — Я опоздал со знакомством, хотел исправить этот неловкий момент. Меня зовут Ликише Офиус Асхаев-Дан Первый. Я…
     — О, кто вы такой, знает вся Борея!-- снова поспешила Хиона перебивая корсея.--  Вы тот роковой дух и земной полубог, которого страшится весь мир! Короче говоря: вы его аватар, сосуд в котором он живет и имеет цикл перемещения! Но мы слышали, вы недавно... то есть вас одолел недуг? И что с вами было не так?
      Хионе не терпелось услышать ответы на все интересующие вопросы, что ее давно мучили, особенно после его спасения. Бедная вовсе помешалась на корсее, изучала его историю, видела его в своих грезах, колдовала на него, гадала, но ни одна гадалка не предвидела момент встречи.
      — Я поддался эмоциям и жертвенно клянусь, обещаю, такого больше не повторится! — сухо ответил Ликише.
      — Но все же мой вопрос был о другом и вот что я думаю, ну, вы же можете догадаться, о чем я? —  девушка упорно не отступала смущая Ликише.
      — Я не понял, постарайтесь обьяснить.
       Легкая, любительница заигрывания, пробудило в Ликише внезапное желание проучить бесовку, но не так жестоко как стоило бы. Страшная, ненавистная ему черта - это упрямство выводило парня из себя. Он уже не хотел подыгрывать, хватит, наигрался с болванами. Своенравное сумасбродство — причина многих бед и не только людей. Так и сейчас — девушка нагло испытывает его на прочность, не зная, на что может наткнуться. По крайней мере он так думал, но не сам змей. Тот и рад был видеть Хиону и Ликише это чувствовал.
     — Но как бы то ни было, я очень рада, что вы с нами.
     Сама того не ожидая, мелисса подарила корсею Ликише улыбку, от которой ему стало не по себе, будто где-то он уже видел подобное. Он мысленно представил, где же он мог видеть девушку с подобной, сияющей улыбкой. В голове он прокрутил всевозможные женщин, но ни одна не подходила к этой. Что-то было в ней легкое, увлекающее. Прежде корсей встречался с ними, все были красивые, сладкие как мед, стройные, глубокие талии, полные округлые бёдра, c высокой грудью. Женщины, которых украшали их длинные шеи или кожа была точно как шоколад или белые как молоко, лазурные как небо. Многие привлекали, но ни одна не вложила столько тепла и любви, сколько борейская мелисса Хиона.
      — Бла-го-да-рю,- оторопел Ликише.
    Смелости девушке не отнимать, окончательно обнаглев, мелисса решила всецело погрузиться в беседу с младшим корсеем, привлекая интерес не только Ликише, но и Фрийи. Подозрительная недоверчивость коссеи поражала. Она сосредотачивала внимание к каждой выброшенному слову невпопад, краем глаза следила за будущей золовкой. Коссея была готова растерзать своевольницу, но Орития намеренно поворачивала все внимание Фрийи на себя, пытаясь дать дочери время для знакомства.
    — Наверное, трудно быть отшельником? Вас всюду боятся и ненавидят. Даже в наших краях о вас говорят страшные небылицы, — продолжала северянка, все больше удивляя Ликише.
    — В Авилонии меня ненавидят? За что?
    — По большей части это дети. Их фантазия не знает границ. Поначалу я не верила всем этим выдумкам, но, заметив вас в синем. как этот кафтан… Хотя, насколько я знаю, одно из условий нашего приезда, запретить любую военную форму, что представляет Мирида. Вы, могу я полагать, с высоты вашего положения в мире пришли, в чем вам захотелось. Я знаю все военные цвета Элиды или стальных лат, конечно, если они еще есть. Любое облачение, что представляет тот или иной город. Не томите же, скажите, чей же вы представляли город, тогда решили быть в синем плюсе, чтобы я не клеветала на доброе имя альянса.
     — Свой. — Ответ Ликише был болeе чем вразумительным.
     «Что эта, серая мышка, себе позволяет? Я уж поверить не мог, что привычный для северян характер так и не пробьется сквозь этот добродушный взгляд».
     — Как вас понимать? — Хиона приняла решение пойти в наступление, чтобы разговорить корсея. — Это вызов?
      — Вы слишком много выпили, чтобы понять, — кинув резкую отмашку Хионе, Ликише не дал ей продолжать свой допрос, ведь тот кафтан являлся сюрпризом для его матери и отца, а не темой для глупого разговора с наивной, глупой мелиссой.
      — Вы меня оскорбляете? — обозлилась мелисса, бросая суровый взгляд на Ликише, от которого теперь у Ликише на лице засияла легкая заигрывающая улыбка.
      — Что вы, как может Змееносец обидеть мелиссу Авилонии! — подыгрывал Ликише.- Как я смею? Нет, не оскорблял, а утвердил.
       «Он пожалеет, что решил меня обидеть!» — подумала Хиона, решив свести счёт:— Истину говорят о вас. Все плетут настолько удивительные вещи, что порой хочется смеяться.
       — Какие такие вещи, от которых вы смеетесь? — Слова Хионы задели самолюбие корсея, и их беседа становилась более оживленной.— Я о том, как вы запугиваете людей всякими раcсказиками. Они утверждают, что вы получеловек-полурептилия. 
         Внезапный приступ кашля полностью привлек присутствующих в столовой.  На помощь к Ликише тотчас же сбежались прислужницы и главный и старший управляющий столовой. Каждый силился помочь младшему корсею: расстегивая тугой кафтан, освобождая нижнюю сорочку, растерев лицо влажной салфеткой, преподнесли чашу с чистой водой. Спустя минуту приступ отошел, и лишь тогда Ликише смог извиниться за свое поведение за столом и снова обратиться к мелиссе:
     — Это очень плохая шутка. Мой змей — не рептилия! Я чистокровный альхид и имею право называться сыном бога! Чтобы ваша голова не утруждала себя думать над моей внутренней сущностью, спрашивайте сейчас. Это лучше, чем собирать нелепости по углам.
      — Вы же можете воскрешать трупы и говорить с мертвыми, — не прекращала мелисса, перечисляя выдуманные фантазии.
      — Э… я не могу говорить с мертвыми! Это наглая ложь! — солгал Ликише, несмотря на то что этот дар особенно связан с ним.
     — Говорят, что вам нужна веревка висельника для того, чтобы пройти… туда. Провести ритуал с мертвым… и предсказывать судьбы людей, что платят вам за это!      Но это был перебор.
       Замирая от восторга, небольшой победой, мелисса гордилась тем, что ей удалось разозлить своего собеседника, но девушка перестаралась и уже не смогла остановиться:
       — …когда вы брали лягушек... — не прекращая тараторила златовласка, — ...вы заставляли их танцевать вместе с тараканами. Делали ставки, кто дольше выпляшет…
      — Довольно, мелисса! Вы заходите слишком далеко.
     Позабыв обо всех приличиях, корсей громко хлопнул рукой по столу, так что все внезапно оборвали свои разговоры, остановилась музыка, и удивленные взоры устремились на Ликише.От внезапности коссей Гадесис испугался не меньше других, но быстро сообразил как уладить ситуацию, и, все еще поддержать светкую эдилию поспешил предложить.
    — Сын мой, может, подать сладкие запеченные булочки с заварным кремом? Если это так, тебе стоит просто вежливо попросить об этом!
     Гадесис хорошо знал, что его сын на дух не переносил мучное и сладкое, но отвлечь корсея стоило. Сообразительность регента подействовала не только на Ликише, но и на Лютоса. Доедая очередную порцию мяса, он с жадностью потянулся к обещанному Ликише десерту:
      — А где тут мои любимые булочки, о которых говорил отец?
       Внезапный смех мелиссы и Ликише, как будто веселая мелодия привлекла внимание короля и королевы. Орития давно не слышала такого звонкого и искреннего смеха у своей дочери, открытую улыбку, и, это вызвало кучу сомнений в адекватности своего решения о свадьбе с корсеем Лютосом. Орития знала, что Хиона не из тех хрупких принцесс, которые капризничают из-за растрепанной прически или стоптанной туфельки. Ее дочь росла в самой обыкновенной атмосфере. Без королевских обязательств и роскоши, росла наравне с другими детьми. Но, будучи своевольной и по большей части мечтательницей, Хиона требовала полной свободы. Дочь горного короля с детства мечтала стать путешественницей. Мечтала взобраться на самые суровые горные вершины, которые не покорил ни один бореец. Посетить тысячи загадочных мест и найти свою истинную любовь. Но свадьба с крон- принцем изменила ее судьбу. Девушка замкнулась в себе. Бедная королева предчувствовала, что гробит свое дитя, но ее супруг был неумолим. Альянс слишком часто вторгался на северные территории, настолько часто, что ледяные земли скоро обнищают и красть уже будет нечего. 
     Будь он неладен! 
     Мирида всегда лидировала на всем белом свете: провизия, мягкий металл, лучшие ремесленники, богатое стадо, самое дорогое сукно и самые душевные люди. Сарфин Мириды стал главой альянса — содружества лидирующих государств, которые когда-то первоначально были собраны с единственной целью — прекратить междоусобные войны, но сейчас, в тихое и безмятежное время, альянс — это просто палата превалиров, где вершиной остается Мирида. Не такой и значительный город по величине, в отличие от Визерии. Где города размещены друг к другу так близко, что порой кажется, что это одно сплошное городище с высокими каменными башнями как небоскребы. Парящие острова Шейли-Шевали нетронутые людьми заповедники. Там растут овощи и фрукты, плавает рыба, есть коренья и пчелы и мед. А так же восточное побережье железных руд — Диодон, что с недавних пор и вовсе откололся от основного материка Элиды и стал отдельным массивом. Или пустынные края Ириля, о которых мало кто знает. Но Мирида — это одинокий город, находящийся на территории Ириля, который имеет своего неприкосновенного, непогрешимого, не знающего себе равных мага-сарфина, обладающего правом указывать, как жить дальше всем вышеперечисленным городам и их поселениям. А также нагло заходить на северную сторону света и хозяйничать не на своей земле. Но когда их дочь станет несравненной сарфиной, тогда авилонам можно будет вздохнуть спокойно.
     Они на это надеялись.   
     Орития не упустила шанса мысленно свести свою дочь и второго корсея. Она даже не представляла себе, как гармонично они выглядят вместе. Плюс ее дочь впервые за столько месяцев засияла, словно никакого договора и не было.У хитрой женщины тут же зародился замысловатый план:
      — Ликише, мне очень интересно, как вы держите такую идеальную форму? Вы атлет?!
     — Нет. — Корсей немного смутился, когда Орития с наслаждением прикрыла на мгновение глаза представляя обнаженное тело корсея.
     — Я не занимаюсь каким-либо спортом. Я миролюбец.- соврал Ликише расплываясь в улыбке.- Практика по магии занимает всю мою жизнь, но не много. Я думаю, это и есть спорт. Для моего духа необходима несгибаемость характера, его стойкость. Отличаться от других настойчивостью и иметь физическую выносливость.
      Ликише думал, что разговор с горной королевой Оритией на этом закончен. Ошибочно полагая, что женщина с такой безупречной красотой далека от всего мира, заостряя интерес только лишь на званых обедах с натертыми хрустальным тарелочками и белыми салфеточками. Придавая большое значение новому наряду и ярким драгоценным камням, но королева оказалась не из тех наивных дам. Сверкнув самым коварным взглядом, королева не спешила заканчивать разговор с такой легендарной личностью, как Змееносец, извлекая корсея из тёмного, не заслуженного им, угла.
       — Если не обращать внимания на некоторые подробности, то вы великий Змееносец, и вам приходится поддерживать форму мышц. Вот мне, к сожалению, не поддаются ни заклинания, ни колдовство --все это дается с трудом. Особенно после того, как я стала королевой и со мной вот эта хрустальная лунная корона. Для магии у меня есть прислуга, но вы фигура, которая все еще будоражит воображение людей и магов многие поколения! Ваш знак и ваша сущность… этот ваш змей на слуху даже в наших краях. Соглашусь, что многие сильно ошибаются, попусту проклиная вас. В конце концов, это не ваших рук дело. Не вы создали Эхо, а ваш предшественник… Он был больше, чем безумен. Но я верю, что в ваших силах исправить его ошибку. Ведь в этом мире живем мы и наши дети. Нам действительно некуда деваться!
     — Верно, — ввязался супруг королевы Даман, перетягивая на себя внимание любимой супруги. — Снега на севере отравлены газовыми фонтанами, серными окисями. Газообразные пласты рвутся наружу! Бывают грязные выбросы в горах, отравляя все вокруг на десятки километров! Вокруг очередного извержения снег окрасился в багровый цвет или кислотно-зеленый. Бореи твердят, что мы прогневали богов и они вправе нас наказывать. Все же, что вижу я? На моих глазах гибнет наш привычный мир. Святой Борей, на наших землях показалась рыжая глина!   
        Безутешное горе для любого правителя видеть, как пропадает его империя. Так и Даман носил всю эту боль в сердце, прибегая к самым отчаянным поступкам. Ликише это понимал. Возможно, его ждёт то же самое, если он не подует об этом сейчас. Кислотные реки поднимаются из недра земли наружу и отравят озера, плодоносную почву. Метановые прожилки окружили крепость, а от палящего солнца вовсе испаряются и насыщают воздух. Орития, близкая к милосердию, не смогла не добавить:
      — Именно! На севере  растут махра. Эти цветы, они так похожи на маленьких пушистиков в шубке, растут под снежным пушком самым ярким сиреневым цветом. Небольшие, круглые горошинки украшали солнечные долины, где паслись табуны оленей или же белоснежный как серебро лось. Они питались махрой. Жаль, но теперь эти цветы исчезают, а наши лоси умирают от голода. Им попросту нечего есть. Но мы смогли вырастить милых пушистиков в нашем саду и снабжаем Авилонию тем, чем можем.
     — У вас есть сады? — изумилась Фрийя, пропуская рассказ короля о трудном положении севера.
    — О, Фрийя, это самое прекрасное место в нашей ледяной крепости! — подхватила Орития с большим усилием над собой изобразив безмерную радость.— Эти стены словно живые! Ликише, вы не хотите посетить наши края? Насколько мне известно, вы у нас ни разу не были. Представляю, какого шороху наведёте! 
     Королева нарочно игнорировала коссею, обращая интерес на Ликише.
     — Благодарю, прекраснейшая, но я, как южанин должен вам отказать. Это вы от нас отделились.
     - Ах да, история, история...жаль, но я настаиваю.
     -  Лучше родного дома пока не представляю. — Слегка приподняв брови, с некоей подколкой, корсей сделал ударение на словах «родной дом».
     — Ходят слухи, — Орития продолжала испытания, одарив собеседника своим самым пытливым взглядом, — что вы все это время жили в другом городе. Точнее, в руинах города. Как вы там оказались? И чем вы занимались все это время? Если это не тайна, то мы все хотим знать, чем занималось все это время ваше роковое превосходительство.
       Такой крутой поворот только порадовал корсея. Как будто предугадав его мысли, королева Орития взялась за допрос, а Ликише не смог умолчать. С особой значимостью и гордостью рассказывал о городе, как истинный художник о любимой картине. Он описал дома, улицы, его главный дворец выстроенный по эскизам местного зодчего. Медовые сады, трава цвета чистого золота.
     — Старый город давно уже не в руинах. Сама крепость просто изумляет величием горного камня и хризолита. Я лично проектировал ее несокрушимые стены, закладывал первые монолиты. Провели системную канализацию, вычищали от застоев подземные тоннели для подачи воды. Частые поливы возобновили пашню и вырастили на благородной почве медовые оазисы. 
     Благодаря золотым насаждениям воздух в Ириле стал намного чище, а на улицах прохладнее. Циркулируют ветра, климат в городе и за городом умеренный. По ирильским землям больше не циркулируют ураганы и смерчи. Мы восстановили климат. В поисках благородной жизни мигрируют люди. Нам пришлось расшириться. Соглашусь, прежде Ириль имел скверную историю, туда ссылали все отбросы Элиды и злодеев, но это давно в прошлом. Сейчас Ириль для многих является спасательным маяком, что даёт новую жизнь каждому, и эти земли таят простые принципы жизни и законы.      Кстати, с недавних пор в наших пустынях заработали солнечные маяки. Дают сигнал путникам, что ушли в дикую сушь пустыни, спасают невзначай заплутавших гостей от обманчивых, коварных миражей. Там вы найдете воду через тонкую трубочку, похожую на утиный носик, откуда течет пресная вода. Благодаря этому мы можем напоить караваны и обозы.-- С каждым словом лицо Ликише становился более серьёзным и безутешным. — Однако боюсь вас всех огорчить, но этот мир, к которому мы так привыкли, уже не тот. Об этом свидетельствует ваше присутствие здесь, на юге. Мне понадобилось время, чтобы понять, насколько ужасно обстоят у нас дела... у нас всех. Страдают люди так и страдает Элида, поэтому я взял на себя ответственность присоединить к Ирилю покинутые сарфином деревни и поселения. Спасти их от голода и жажды моя обязанность, раз они оказались брошенными на произвол судьбы. Помню к моим воротам пришло много управителей, посланников с вестями и предложениями. В один голос они взывают о помощи! Я попросту не смог отказать. Поэтому оставленный сарфином город Мохте- Пахти больше не является зависимым от Мириды. Кифара повторила за  Мохте-Пахти, и вскоре над каждым домом мы будем лицезреть новое знамя красно-бурое полотнищем когда-то первородного города Ириль.
     — Вы хотите сказать, что вы воруете земли? —  испугалась Орития cморщила тоненький носик, не страшась ни перед кем, назвала деяния Ликише истинным именем.
     — Нет, я и есть спаситель этих земель, — оборвал Оритию Ликише, притормозил дикий норов королевы. — Для всех! У меня есть план, как спасти наш мир, спасти свой народ от неминуемой гибели Элиды. Лишнее мне ни к чему. Кто это понял — уже принял правильное решение. Либо жизнь для нас как праздность и мы доживаем свое существование болтая охмелевшее тело на пиру, либо спасаемся! Тут сравнивать не с чем! У этих людей жизнь кончена и их ничего не спасет. С такими я бы не имел ничего общего, махнул на них и пошел сражаться за свою жизнь, ибо самые сильные устои мировоздания строят сильные люди. Тем не менее я высоко моральный человек, ответственный за свою силу, иду на помощь тем, кто в этом нуждается. Это позиция не просто альхида, это позиция лидера Элиды -- Змееносца. Я тот кто должен защитить этих недальнозорких бедолаг от самих себя и зла, что преподают нам извне.
    —  А это не усугубит положение дел? Если не интерпретировать слова, то по умному это значит... 
     Не унималась Орития.
     — Нам не утянуть кусок земли в небо и покинуть землю пылающую в огне! Никто не останется на стороне или выживет благодаря каким -то бессмысленным планам открывать железную банку, прятаться в ней как жаркое на столе. Никто и ничто не уцелеет! Я не останусь в стороне, потому как этот мир как ваш — так и мой. 
      — Но когда вы начнете что-то предпринимать, ведь мы все понимаем, что именно произойдет. Тем не менее любое благое намерение -- это самопожертвование и может сыграть недругам на руку, они могут объединиться против вас. Люди объединятся чтобы убрать вас как первое зло, что узрело человечество в бессилие. Они не простят вас в их спасении. Попросту отобрали шанс самим познать горечь жизни или смерти. И так новой главной мишенью станете именно вы. Понимаете, это закон человеческой сущности. Нам необходимо сбросить с себя любую ответственность и обвинить кого-то во всем пережитом. 
      -- Мне достаточно того что люди объединяться, это и есть моя главная цель. Когда мы снова станем единым целым, нам уже ничего не угрожает. Во время моего отсутствия, здесь много чего произошло...
      Ликише с наслаждением вкушал затянувшееся молчание монархов. Те неуверенно ковырялись в своих тарелках, запивая слабым для этой беседы ликером,  ощущая полный провал. Даман, как и Гадесис, долго не могли принять слова Ликише всерьез, потому как поверить в данное — немыслимо, но также будет грубой ошибкой назвать парня лжецом или пустозвоном. Горный король, известный своим нелицемерным характером, хотел потребовать какие-либо свидетельства происходящего, но случайно брошенный взгляд на регента Мириды дал понять, что молодой, преисполненный превосходством над Миридой Змееносец не бросался словами впустую. Напряжённую тишину заполнило позвякивание по золотым тарелкам, тяжелое покашливание Дамана и шепот до смерти напуганных рабынь.
     — Прошу простить меня, но все же я хотела узнать. — Не уступала королева, придавая своему голосу игривости. — Вы оговорились, что вас не было в Элиде! Если это не затруднит, объяснитесь, а то я никак не могу понять: как это? «Во время моего отсутствия»? Вы что, улетели в космос?
    — Не стоит извиняться, — тут же подхватил Ликише. — Я охотно расскажу, где я был. Это место, которое я затронул в своих рассказах об Ириле, выглядит намного прекраснее, чем сама Элида. Возможно, задолго до моего рождения наш мир выглядел так же прекрасно, как и тот, где мне пришлось побывать, но могу сказать точно — та земля имеет все, чтобы там прожить вечность. Я попал туда не случайно, а с особой миссией, однако помимо важных дел я увидел там немало нового и жизненно важного. И даже невероятного. Люди, что живут на той земле, называют эту магию таким странным словом как технологиями. Глядя на все это, я убедился, что одной магии недостаточно, да и, как мы убедились, владея необыкновенными способностями, мы не всесильны, и я бы хотел приложить все усилия, чтобы эти технологии применить здесь. Могу поделиться уникальной идеей по которым будет идти вода и связывать мои маяки. Водонапорная станция тут же очищает воду и подаёт ее другим маякам и поселениям. Я знаю прихватил пару технологий себе, некая плата за мои услуги. Эти "уникальности" могут обогатить самые отдаленные деревни, которые скоро станут такими же богатыми, как и сама Мирида.
     — О каких городах вы ведете речь? — Ахнула королева. — У нас есть еще города?
     — Я говорю о новых городах! — с ноткой надменности ответил корсей. — Благословенная долина змей, где и возникли наши общие предки, приобрели совершенно новые виды. Теперь там живут люди.Вернулись номады.
    — Чудесно! — прошептала Орития, широко распахнув глаза, казалось, они вот-вот выпадут из глазниц. — Если один альхид все громил и сносил, то другой альхид воссоздает! Как это восхитительно.
    — Подскажите, друг мой, а как вы там можете вообще жить? Это же пустынные земли. Этот город… он же примыкает к диким пескам. Говорят, что солнце там настолько жарит, что земля и небо сливаются между собою в исступлённом пламени. Песчаные бури непрерывно бушуют в тех краях. Земля высушена до глубоких черных трещин! Где вы добыли воду? Насколько мне известно, ее нет на земле! Она вся испарилась под давлением палящего солнца. Благо, что во время катаклизмов, что устроил нам ваш предшественник, громадный кусок земли откололся от всей планеты и повис над землей, открывая глубокий каньон. Но это дало им шанс сохранить райские оазисы, но их ресурсы не вечны! Мы не в состоянии помочь себе, не то что накормить новые города! Как быть с теми, которых постигла такая же участь, как с долиною Тай Най, где целый город высох за пару дней. Даже посыльные не выжили в песчаной буре!
     — Ужасная трагедия для всех нас. Без исключения! — подтвердила Орития, поддерживая мужа ждала от Ликише ответа. 
      Ликише неожиданно заинтриговал горного короля. Оставив регента Мириды в полном одиночестве, тот навалился на стол всем своим телом в сторону, где сидел Ликише. Впервые он серьезно заинтересовался младшим корсеем, оставив позади все свои предубеждения. Только глупец думает, что такой амбициозный человек навеки остаться в тени или будет все так же недослышанным. Если так он говорит о величии Ириля, то дипломатия требовала свое. До настоящего времени Даман сторонился Змееносца, считая Ликише еще ребенком, который в свое время не наигрался магией, но услышанные слова, которые уже никак нельзя оспорить или отступиться от них, тут же изменили представление о корсее.
    — Это полностью моя заслуга. Таким образом, вы никогда не найдете мой город без специально обученного проводника, но это временная защита. Скоро все будет по другому, — уверил всех корсей. — Солнце не жарит,а сжигает. Случайно заплутавшие люди попросту умирают за короткое время. Буря приходит тогда, когда чужие, непрошеные гости мародерствуют на моей территории, грабя обозы торговцев и караваны. Кое-кто пытался пройти к Ирилю, им повезло, их вовремя нашли и остановили. Несколько специально отобранных, обученных ищеек, которые прошли весь этот песок за каких-то полчаса, быстро справились с заплутавшимися. Но вода… это главный ресурс, за который вскоре всем нам придется встретиться на поле сражения. Молю богов, чтобы такого не случилось, но, увы, это неизбежно! Тем не менее не мы придём к вам, а вы к нам. На войне это главный вопрос, которые все недооценивают.
    — Святой Борей, что вы такое говорите?! — ужаснулась Орития наморщив лоб.
      — К счастью, в глубине Элиды есть пресная вода, а к сожалению — вода уплотняется и застывает в твердую массу. Как вы добудете воду? Будем бить кирками? Нечто похожее на лед, но не имеет ни тепла, ни холода, не тает на солнце, не нагревается в огне. Ничего. Перевести в жидкое состояние этот камень почти невозможно, он прочен как алмаз, если это не он -- вода в другом состоянии, но мы над этим работаем. Первые застывшие капли мы нашли в глухом каньоне. Для начала подумали что это алмазы, но... На глубине каньона, а это около четырех тысяч километрах, они нашли огромные пористые глыбы застывших камней и целую систему полых тоннелей с крутым сквозняком. На том месте образовалась воздушная воронка утягивающая все вокруг — ко дну! Порой, мне кажется, что свет, как и магия...вся энергия Элиды уходит туда. Все засасывает. Каньон Фефеля, то есть этот темный каньон, бездна, наполняется материей по сей день, она не собирается возвращать воду на поверхность, а вот магия бывает вырывается и не важно куда. Потому уловив чужеродную энергию, я могу вмиг обледенеть! Славить блуждающий сгусток, это поистине невероятно! Помните, историю Эхо?! Смертоносный луч  пронзил Элиду так же как и стрела протыкает медовое яблоко насквозь. Эхо прошило и нарушило ядро Элиды, а это привело к сжатию его до мертвой точки превращая ядро в сжатый магнум. Это высшее состояние земельного эллиадского ядра, которое может увеличиться в плотности и увеличить притяжение Элиды так, что можем притянуть троелуние еще ближе..
      — Но куда же Эхо устремилось?- тихо спросил Гадесис?
      — Оно воссоединило Элла и Эрра и нам как простым обывателям не видна их связь, но она все же существует.-ответил Ликише.- Связь, тоньше волоса, но наши светила посылают друг другу невидимые сигналы и питаются собой через Элиду медленно, но уверенно высасывают друг друга. Эти исследования проводят лучшие умы Ириля.
       — Какой восхитительный юноша! — вскрикнула королева, восторгаясь рассказом корсея. — Я с вами, мой дорогой, соглашусь. Бездна, как голодный монстр, все больше сжирает Элиду. На всех языках Элиды его имя звучит ужасающе —  Хор-Шакхор. Будоражит, правда?! Сколько значения в этом слове! Его нельзя не воспринимать серьезно. 
       — Вы тоже исследуйте?
       — Святой Борей! Конечно! В одном докладе описывались такие ужасающие явления о которых мы ничего не знаем и избегаем нарочно. Железный город стоит на тоненькой шейке, которая вот-вот сломается. Скоро целый материк канет в ту треклятую пропасть! Ранее я предполагала, а теперь есть  доказательства, что внутри Элиды образовалась полость! В прошлый раз, вместо замороженного цветка я создала искру, которая едва не погубила меня! Да-да! А в одном нашем поселении маги теряют силы. Одна бедняга встретилась приблизилась к каньону, совершенно случайно провалилась под землю. Ее едва спасли.  Из описанного, я запомнила, что ее будто высосали. Оставили сухую жердь, серое существо без души. В поселении беднягу любили за доброту и любовь к жизни, за тот свет, что она носила в сердце!Однако после того как Савалин достали из жерла смерти, ее будто бы подменили! Святой Борей, она словно неживая! Даже лед и то живее.
      — Этого я ожидал.
      — Как оказалось, не только он один исследовал Элиду, и это радует корсея.— Тогда перестанем лгать самим себе и признаем, что нас может расплющит собственное притяжение земли. Магнум с каждой секундой становиться плотней, эхо еще существует и эта троица Элла, Эрра и Элиды может воссоздать глобальные изменения.
     — Как такое возможно?! Они как перетягивают нашу планету на свою сторону?! — Встревоженный предположениями корсея, Даман старался казаться невозмутимым, однако Ликише видел, его пугала правда.
    — Я думаю, что скорее всего . Так и так нас будет ждать эпохальный конец, — ответил корсей.— Наш Эрр довольно прожорлив, что не скажешь про Элла. Это он  посылает Эрру всякие космические знаки связи так часто, что Элида попросту не успевает восстанавливаться. Причина всему - Эхо.
       — Ликише, — послышался трогательный голосочек мелиссы Хионы. — Ответьте на один беспокоящий меня вопрос: как вы узнали об этом? Кто вам помогает в исследованиях? Неужели нет никаких шансов?
     — Арахниды, — признался Ликише, чем вызвал смятение со стороны северян. Заметив, как ощетинился горный король, корсей поспешил встать на защиту своих новых подопечных. — Не стоит так реагировать на этих добрых существ: они хоть жуткие на вид, но такие, как и вы, — отчуждённые от всего мира. Их образ жизни никак не клеится с нашей богатой жизнью, но это не повод изгонять их. Это очень преданный и простодушный народ. Они прекрасные геологи и знают земные глубины лучше, чем любой ученый муж. В знак благодарности я подарил им город Эрзительху- апарши. Он назван в честь их давно ушедшего и позабытого подземного города.
     — Но вы говорите об арахнидах? — Скривив лицо от отвращения, Орития едва сдержала себя. — Эти четырехрукие, разрисованные создания с четырьмя руками и синей-синей кожей и огромными глазами выглядят так… необычно.
     — Буквально вчера я также считал вас диким племенем варваров, — не удержался Ликише. — Я много читал о севере, и ни в одной из этих книг не написано, что это культурно развитый народ. Вы духовные, внутренне богатые люди, прилежно молитесь богам, но отошли от традиций альхидов, наконец повернулись лицом к югу?
       Ликише ждал будоражащего ответа.Заметив, как напряглись отец и мать, Хиона тут же перехватила ответ, освободив своих родителей от лишних оправданий:
      — Мы так же стремимся быть благожелательными ко всем людям, что нас окружают. Это не только ваша добродетель. Мы, как и вы, тоже за тот мир, в котором можно жить, а не выживать! У нас есть библиотека, в которой хранятся больше тринадцати тысяч книг всего мира! А также у нас есть книги про альхидов, где есть ясная обрисовка того невообразимого Эхо, из-за которого страдает наша планета. Вы вправе ей воспользоваться!
      — Вы меня удивляете! — согласился корсей, удивляясь проницательности бореев. —  Я не откажусь от вашей помощи. Это большая честь!
     — Конечно, все ради нашего общего будущего.
     —Согласен. Тем более это не самое страшное, что может произойти. Не принять это во внимание ровно как и подписать себе приговор.
      —О чем вы? Какая может таиться опасность?
      — Эхо —это мощнейшая энергия. Наш блаженный правитель Даорий, долгих спокойных лет ему в синих водах, как-то смог остановить Эхо. Он действительно остановил этот импульс. Тем не менее, с тех самых пор, среди нас есть побочные эффекты. На данный момент никто не контролирует магию, как вы, святейшая, огонь. Эхо буквально раздирает нашу реальность и соединяет Элиду с другими мирами или пространствами, что живут бок о бок с нами. Мы даем темной нечисти пройти мимо святозаров. Они давно рвутся сюда, чтобы полакомиться свежей плотью. И самый опасный из них — монстр сом Баталий. Этот космический гигант подобен самому Уранусу. Пожиратель живой энергии. Ест все планеты без остатка. Порой я ощущаю эту мощь. Как будто этот голодный монстр где-то рядом и ждёт, когда его снова пригласят к столу.
      — Это ужасно! — воскликнула Хиона, побледнев от страха, приникла к отцу. — Зная, что такое возможно, вы обязаны нам помочь! Святой Борей, отец наш, спаси наши души! О, папа!В зале завязалась настоящая суматоха. Совсем юные рабыни в страхе бежали из столовой, а другие в ужасе падали на колени, прося у богов прощения. Пока постовые святозары наводили порядок в зале, Ликише успокаивал мелиссу:
    — Вам не стоит бояться, мелисса, никакого уничтожения планеты не предвидится, пока я остаюсь Змееносцем. Я никогда не собирался впускать его прожорлевого монстра. Я и моя армия…
    — Армия? — внезапно оборвал Ликише Даман, громко хохоча на весь зал, стуча по столу тяжелой рукой. — В это нелегкое время на вольные поселения севера так же приходили, кому вздумается, и разоряли наши штольни, увозя с собою награ- бленное. А людей просто убивали ради забавы. Нет времени рассказать вам о пережитых страданиях и считать жертвы Авилонии. Три года, мой друг, и в этом рассказе нет счастливого конца. А возможно, и не будет. Для своего же умиротво- рения, здесь и сейчас, я спрошу прямо: чего ждать нам, бореям? Вы прекрасно знаете, как живут северяне из-за скалистой местности, по которой очень трудно перемещать обозы с продовольствием. Да что там обозы! Мор пришел в наши края! Ледники обильно тают. Север заливает непригодной для жизни водой. Наш народ погибает из-за капели. Мы словно в ловушке! Поэтому мы, как и арахниды, что живут среди палящего солнца, живём небольшими кланами, семьями, которые не могут себя защитить, даже если в их краях есть мужчины. И мне, как горному королю, очень интересно: кого мне больше опасаться? 
        В ожидании ответа корсея сердце Оритии бешено заколотилось.
       — Я могу поклясться вашим Бореем, что моя империя и города арахнидов будут жить в мире с другими городами и поселениями. Но будьте уверены, у нас есть чем отбить атаки сильнейших воинов, кто бы вам ни угрожал.
       Бореец почти дошел до истины, но ждал от корсея большего. Ведь та мысль, что крутилась у него в голове, таила в себе угрозу для альянса, и озвучить ее значило бы изменить всей коалиции. Или хотя бы посягнуть на нее. Поэтому, чтобы случайно не сболтнуть лишнее, Даман собирался выдавить это у самого Змееносца.Наконец Ликише обратил внимание своего отца на себя. Все это время, пока его младший сын рассказывал о своих планах, Гадес непреклонно буравил его взглядом, полным ненависти, принимая едва заметные посулы от своей супруги: «Держи себя в руках. Не забывай, что скоро это все будет нашим!»
     — В чем заключается твой город? — угрожающим тоном раздался голос Гадесиса. — Торгуете? Возите бочками рыбу? Сушите змеиную кожу? Что у вас есть, в конце концов?
      — Нет. Мы не торгуем кожей. И рыбу не продаём. — Ликише видел, как багровое лицо отца кипело от злости, и все его попытки сострить казались такими же жалкими, как его положение, но Ликише знал, как снять с этого лица улыбку. — Мы создаём нечто безупречное, новое и очень опасное. Мой город целиком занимается изготовлением нового оружия. Это не магия, не клинок, не луки со стрелами, нe копья. Воистину, новое оружие. Кремния у нас хватает, чтобы обезопасить свои границы в случае неминуемого нападения. Уверяю вас, господа, за стеной вы и останетесь.
       Никто не сомневался в изощрённых идеях корсея: захватить мир путём объединения, как это когда-то сделал альянс. Сами святозары настоятельно принимали участие в этом союзе. Эти ищейки проложили себе путь в любой уголок мира. Творить правосудие, где вздумается и с кем вздуматься. Тем не менее, судя по рассказам, Ликише и его город превзошли Альянс в сотни, тысячи раз, и печальный закат Мириды близок.
      Даман положил широкую ладонь на хрупкие плечики любимой дочери, не меньше матери переживая за жизнь своего наследия. Все же что-то еще его не отпускало. Осталось еще много вопросов и непонятного. По привычке Даман начал разглаживать синие завитки длинной бороды, подавая едва понятные посулы супруге Оритии. Заметив знак, королева не стала мешкать, тут же взялась штурмовать Змееносца самыми коварными расспросами:
      — По вашим словам, вы являетесь истинным сарфином в Ириле, но есть ли у вас тот преемник, который унаследует ваше дело? Я смотрю, вы прекрасный мужчина, и клянусь, в крепости Ириля ждет та избранница, что зачнёт от вас сына! Сможем ли мы воочию увидеть наследника вашего богатства?Настойчивость Оритии изумляла Ликише.
      — Наследник? Об этом я еще не думал, — смутился корсей, ощущая на себе острый взгляд королевы. — Сарфином является тот, кто носит всемогущий венец Змееносца. Это тот незаурядный обруч из первородного металла. Затерянный во время битвы безумным альхидом и нашим боготворимым властителем. Полвека прошло, сей венец так и не показал себя. Только истинный сын бога, его беспредельного могущества, именно этот дуэт может сотворить несотворимое, сокрушить неубиенное. На голове же обычного альхида, который не имеет никакого отношения к обручу, это не что иное, как заурядная игрушка в руках проходимца. Если моя избранница осчастливит меня сыном, то на его голове будет сиять только обруч Змееносца, ибо он наследник не только земли Ирильской, он ещё будущий  Змееносец. Он будет таким же великим, как все его предки Змееносцы.
     — Если так и есть, то этот артефакт принадлежит вам. Вы же носите имя бога!
      — Конечно.- согласился корсей изредка кося на отца.— Сила Змееносца огромна, а порой мне кажется, что она безгранична. Тот обруч, несомненно, является моим, и тот, кто его не по праву носит, может нарекать себя кем угодно, но он не изменит того, что обруч мой.
      — Ошеломительный ответ! — От наслаждения Орития снова закатила глаза. — Исключительный в своем роде альхид. Способный юноша. В погоне за превосходством, безусловно, вершина мира за вами. Вы мне очень симпатичны. Такой, как вы, не должeн оставаться в одиночестве! Этим годом нам будет приятно видеть вас в нашем дворце, не позднее. И в наших ледяных краях имеются девушки, которые славятся своей невероятной красотой. Они образованы, обладают особым шармом, покорны и умны. Эта черта характера присуща только высокородным и именитым леди. Или вы уже имеете кого-то на примете? 
        Предложение королевы больше выглядело как венчание c одной из варварок, но невольный взгляд, пущенный на Хиону, возбудил самые сумасбродные идеи королевы. Этого взгляда было достаточно,   чтобы   отменить   свадьбу и сблизить этих двоих, дабы покончить с ненавистной Миридой.
       — Гм… — внезапно раздался сухой голос Лютоса, не тратя внимания на рассказы родного брата, тот решил влиться в разговор. — Верно. Моему брату по нраву средние женщины. Он будет удовлетворен любой дикаркой, что спустилась с самых высоких гор, едва успев надеть платье. Даже если эта особа будет достаточно умна и образована, это не изменит ее природу: жить как животное.
       — Дикарка? — опешил Даман.
       — Жить как животное? Вы хотите сказать, что женщины севера посредственны? — Преисполненная негодованием, королева была намерена покинуть застолье.
        Уместив в себя все угощения,  Лютос поражал лютой ненасытностью.  Прислужницы без перерыва накрывали на стол всякими яствами, непрестанно представляли гостям названия угощения в красивых блюдах. Но стол так и не был оценен вниманием так, как непомерное обжорство крон-корсея. И это давало почву для обсуждения между королевской четой. Гадесис то и дело хотел включить сына к разговору, но тот слушать не хотел, словно одержимый поглощал тарелку за тарелкой, жадно обсасывая выгрызенные косточки, будто отощалый от голода уличный пес. И только после того как все блюда закончились, он удосужился присоединиться к разговору и то... Чаще всего необдуманно и с унижением.
      — В этих женщинах нет ничего выдающегося. — Облизав языком пухлые губы, корсей перевёл рассеянный взгляд на мелиссу. — Они напрочь лишены миловидности. Отняты очарование и живописность. Их легко разгадать. Неумело играя в обольстительницу, эти девушки не задумываются, насколько они смехотворны. В частности, если это получается впервые. Даже сейчас вы, моя дорогая, пытаетесь заполучить себе обожателя: заметно подражаете матери, я смотрю на вас с презрением, а сердце мое страдает от того, что вы, моя дорогая, невеста и будущая жена. Вы наивно полагаете, что вы скромны, чистосердечны и откровенны, изумительно сложены и утонченны? Хотите знать правду? Я не приметил того благочестия и невинности, что должно быть моим по праву.
      Напыщенные слова корсея содержали в себе презрение к горному народу. Он не спешил извиняться, добавляя еще и еще пару язвительных слов по поводу воспитания и излишней чопорности девушек из горных кланов. И лишь только едва заметный смешок в сторону гостей, что позволили себе регент и его супруга дал осознать   горному королю, что на самом деле произошло. В другом случае бореец не стерпел бы такого оскорбления: тут же пустился в бой -- отсек головы презренным людишкам напрочь лишенных магии. Он бы воспользовался ледяным мечом, что возникает в его в самый нужный момент, и не мешкал -- покрошил велеречивых наглецов, но сейчас не тот случай. Ему нужен был этот союз, чтобы избежать новой кровопролитной войны и смыть позор дочери,но Ликише… Ликише не стал ждать, покуда недалёкий дикарь встанет на защиту своей дочери, принимая обиду бореев как свою.
      — Только собственное несовершенство может дать ощущение неудовлетворения и присуще простолюдинам. Эти люди не имеют ничего общего с чистокровными альхидами, потому не видят дальше своего носа, заглядывая по тарелкам.
     Щеки Лютоса заметно надулись и покрылись красными пятнами. Подступающий приступ ярости всколыхнул всех присутствующих за столом. Однако Ликише не пошевелился, оставаясь все таким же спокойным и даже больше умиротворённым.
      — Я не маг, но я высокородный корсей, первенец, и есть любимец сарфина! Великого Аллеля! Он поднялся против монстра, что пытался погубить наш мир. Миридийцы называют меня Славным, прославляют мое имя и строят в мою честь храмы, слагают песни. Мое рождение прорицали сами святозары, нарекая мою звезду Благодеянной. Во мне течет кровь великих альхидов! А предки ублажены жертвой, что дал им сам сарфин! Это был северный лось с ветвистыми рогами! (на что Даман с Оритией ахнули от ужаса! Еще бы, священное животное севера) В десять лет моя Берегиня была одарена самыми богатыми дарами, что мог позволить себе сарфин, чего не скажешь про тебя. Я не собираюсь вязать свою судьбу с народом, что с порога идут с протянутой рукой!-- Невменяемость Люта пугала. Странные припадки безудержного гнева не имели оправданий. Он словно безумец, резко вскочив на ноги, нависая всем телом над Ликише, был готов крушить все, что его охватывало. — Моя мать годами оберегала мою судьбу, не пронизанную черным пороком, умиляя богов богатыми дарами. Моя жизнь проходила спокойно, но как только ты переступил этот порог — все изменилось! Я вижу, к чему все идет! Ты ненавидишь меня из-за того, что я первый и единственный законный наследник! Не можешь простить меня за то, что все здесь принадлежит мне?! Нагло заигрываешь с моей наречённой, словно меня тут не существует! Устраиваешь в диких пустынях сушь, от которой гибнут люди. Потому им ничего не остается, как бежать туда, где есть вода, а сейчас ты заявляешь нам, что это все во спасение мира? Ты погряз в обмане, изливая ложь о своем блаженном Ириле. Выдумал про конец всему, запугивая недалекие умы кланов. Здесь и тут пытаешься превознести себя выше меня, крон-корсея! И тебе, «второй», на этот раз, не сойдут с рук твои черные злодеяния! Пусть я не маг, я не связываюсь с чародейством! Это твой грех! Это ты демон! Пусть оно будет проклято, как и ты!
     — Меня не интересуют истеричные рассказы про себя любимого. Если хочешь поговорить, то приходи тогда, когда ты будешь более спокоен и уравновешен. Я охотно хотел бы поговорить о твоих походах к неизвестным источникам и давно умершим чернокнижникам. Говоришь не прегрешен? Мать отмаливает за тебя грехи? Вседобрейший Лютос с черной магией якшается! Для чего? Чтобы мне отомстить? На меня равняешься?
     — О чем ты? Что ты несёшь? Я не никогда не осквернял чужие могилы!
     — А я ничего не говорил об осквернениях могил. Только о походах.
     — Что?.. Ты?..   
     Острая дискуссия братьев достигла настоящей потасовки. Лютос едва ли пересилил себя и был готов выбросить ненавистного щупленького братца из зала вон и устроить змеенышу хорошую взбучку, но Фрийя не дала спору разрастись до непоправимых ошибок. Женщина одним движением заставила замолчать даже голосившего Гадесиса, сняв черную вуаль, что изначально укрывала ее, обнажив поседевшую от горя голову.
      — ХВАТИТ! Хватит! Я устала! Устала от ваших споров и братской нелюбви. Мне надоело видеть, как вы соперничаете друг с другом. Каждому в жизни досталось! Каждый чегo-то достоин, вы оба братья, и вы должны дополнять друг друга, а не бить! Попрошу обоих покинуть нас и удалиться в свои покои!
      Лютос не смирился с бесчестьем на глазах у всех, пообещав себе, что отомстит наглецу за всего обиды. По велению матери он ту же секунду покинул столовую, распорядившись принести побольше еды в его покои.
      «Его, первого наследника и коронованного сарфина города Мириды и его альянса, только что сравнили с подзаборной ящерицей?! — бледный как смерть говорил себе Лютос.
       — Этого не может быть! Как она могла! Опустила его в глазах этой горной варварки! Этого никак нельзя упустить. Нельзя простить! О! Как сладка будет его месть! Верно?!»
       В голове послышался ответ: «Да-а-а!» 
       Молоденькие рабыни тотчас же кинулись к Лютосу, утирая лицо и руки белоснежными платочками, едва поспевая за ним. Спустя короткое время после того, как корсей Лютос покинул столь «веселое» застолье, в столовой царила тишина. Все с изумлением следили за корсеем Ликише, ожидая того же, но ирильский гость не спешил покидать зал, вопреки воле матери, он опустился на свой стул, сделал вид, словно его это не заботит. 
     Даман не прекращал коситься на регента, отца Ликише. Заметно, как за один миг он осунулся, стал похожим на измождённого старика. Во время рассказа сына о землях Ириля его зубы сильно стучали, сжатые кулаки побелели. Сдавалось, очередной рассказ об ирильской твердыне полностью убьет его или уложит в кровать, как и старого сарфина, но Фрийя тут же обратила на себя внимание. Всё же поседевшие волосы коссеи шокировали не только гостей из горных кланов. Камнем застывший Гадес долго не сводил оторопевший взгляд с супруги. Ранее благородная шевелюра черных как смоль волос покрывала маленькую голову коссеи, подчёркивая ее царственность. Но теперь она утратила свое совершенство и безупречность. Только сейчас Гадесис заметил, что его обожаемая супруга Фрийя изменилась. Перестала увешивать себя золотыми украшениями, наряды из благородного виссона вовсе исчезли из ее гардероба. Округлые плечи были спрятаны под черным глухим платьем из шерсти, напрочь лишённым изящества. Голова покрыта темной вуалью, словно у черной вдовы, что недавно схоронила мужа. Гадесис никак не мог разгадать, к чему этот чопорный вид, что вселяет дрожь и по ком убивалась его супруга. Или это новая выходка Фрийи?
       Взволнованные девушки, что верно служили своей госпоже, тотчас же устремились к коссее, цепляя вуаль на голову так, чтоб никто больше не мог узреть бесчестье их властительницы. Униженная и подавленная коссея хотела уйти. Отправиться вслед за своим сыном, гордо подняв голову, но Орития не позволила бесцеремонно оставить их одних.
     — Останься, ему надо время, чтобы остыть.
     — Конечно, — едва выдавила из себя коссея, бросив на королеву ненавистный взгляд. — Как скажешь.
     Суетливые служанки в ту же секунду помогли госпоже сесть за стол. Голову покрыли вуалью, а в пустую чашу налили ликера. В зале царила угнетающая тишина. Орития попыталась завязать разговор с коссеей, оправдывая соперничество братьев, но Фрийя не намеревалась говорить о сыновьях с назойливой северянкой, лишь холодно поддакивала. Тогда   пытливая   королева   обратилась к дочери.
     — Моя любовь, мой нежный и ласковый цветок, не стоит огорчаться по поводу высказываний Лютоса. Он не желал зла. Я уверена в этом. Он мало знает о горном народе борейском, потому он думает по-другому. Помоги ему, он должен знать о горных кланах больше, чем ему преподавали старые знатцы. Я уверена, он изменит свое мнене, как только поймет нас больше.
      Королева промолчала насколько нелицеприятность миридийцев воистину поражала.
      Все в зале прекрасно понимали, что борейцам не обойтись без мехового тулупа или сбитого войлока в самом холодном климате. Жизнь в горах действительно требовала железного характера, немыслимой выносливости, что может стоить любому борейцу жизни. В их краях природа слабых не щадила, обращая в лед слабых и немощных. Но люди из южных краев имели другое представление о борейцах и не стеснялись в своих высказываниях. Здесь и отличился своим узким мировоззрением крон-корсей Лютос, оскорбив наследницу горных кланов. Именно на этом решила сыграть Фрийя, отплатив ей за прямоту и любопытность.
     — Хиона, дочка, совсем необязательно все объяснять. Совсем скоро ты станешь возлюбленной женой крон-корсея. Оставь прошлое там где ему суждено быть. Ты не должна будешь вспоминать север, лучше принять юг так, как положено будущим сарфинам. И как мать будущего наследника ты обязана быть смиренна духом и чистыми помыслами. Сразу после блаженной вести святозары заберут тебя и поселят в обители. Денные и ночные молитвы в храме подарят благословение наследнику. Но сначала мы должны убедиться в твоей целомудренности, ведь ты много лет была невестой другого мужчины! Правящий дом превалиров, альхиды и достопочтенные господа должны знать, перед кем склонять голову.
       — О чем вы? Такого не было в уговоре! Разве нашего слова недостаточно?- возмутился Даман.
      — Фрийя, дорогая, что за вздор? Моя дочь королевского рода, она не обязана никому доказывать!— Орития решительно противостояла безумию коссеи. — Мы прямые потомки богов, и кому как не вам склонять головы перед моей дочерью?
     — Милая моя, я охотно верю вам, — успокаивала Оритию Фрийя, внутренне упиваясь омерзительным падением северян. — Они все должны знать, что невеста крон-корсея чиста!
      — Это дикая жестокость!
      — Это традиция! Не вы ли свято чтите традиции?
       — Но это…
       — Честь севера не будет задета, если вам нечего скрывать! И этот обряд проходили другие девушки, что связали свои судьбы с правителями…
        Пока Орития с Фрийей, пререкаясь между собой, горячо обсуждали будущее мелиссы, Ликише с сочувствием обратился к Хионе:
      — Эти изуверские обряды взялись недавно: когда-то давно старцы создали ряд законов и указаний, касающийся будущего сарфинов. Моя бабушка была нечиста, потому превалиры закрыли ей дорогу к трону, оставив ее в наложницах и предостерегли путь к сарфину. Тем не менее, эта женщина имела влияние больше чем просто наложница повелителя, которая родила единственного сына и наследника. Тогда этим старикам пришлось смириться с положением, утвердили новый титул, после чего моя бабушка смогла подняться над другими рабынями и жила уже во дворце. А после их стали называть коссеями. Ко двору прилагаются не меньше восьми коссеев и коссей, но Мирида переживает более тяжелые времена. Этот край проклят. Уже двадцать пять лет женщины Мириды перестали рожать магов или эти дети рождаются мертвыми. В наших семьях нет рожденных с магией, а без магии — усыпляют. Это ее закон!
      — О боги, и вы называете нас варварами и дикарями? — Хиона уже была не в настроении на любезности, дополняя немного остроты.— Не этого я ожидала от «цивилизованного» мира.
      — Очень глупо было надеяться на радужный прием, — сухо добавил корсей. — Вы еще познакомитесь с самым скверным характером южан.
     — Нелюди! Бедные дети! Не зря вас прокляли! — Бросив ожесточенный взгляд в сторону Фрийи, мелисса пропустила предостережения Ликише мимо ушей.
     — Вы потешаетесь над нами! На самом деле это чувствуется! Справедливость вас всех настигнет! О боги, а она забавляется пререкаясь с моей матерью. Указывает на наши недостатки, а за спиной такое варварство!
     — Эта женщина на многое способна, не стой у нее на пути.
     — Теперь я поняла, почему вы решили съехать отсюда. — Хиона пустила умоляющий взгляд на Ликише.
     — Вы многого не знаете! — фыркнул Ликише. — О чем с вами говорить, если верить женщинам, которые несут всякую чушь, то я общаюсь с мёртвыми.
     — Да бросьте, никто ничего не говорил, — не подумав, оговорилась девушка. — Это я сочинила.
      — Зачем? — Изменившись в лице, новость корсея сильно ошеломила, откинувшись на спинку стула, корсей едва мог поверить ушам. — Вы придумали небывальщину о том, что маги ставят ставки на танцующих лягушек? Упомянуть мёртвых. Успели задеть будущую свекровь, о чем вы вскоре пожалеете! Бестактно вмешиваетесь в разговор. Даже мой брат сделал вам замечание! Что еще можно ожидать от вас? Не сочтите за оскорбление, но вы ужасно бестактный человек! Никакие рамки вас не остановят! Постоянно нарываетесь на неприятности. Я понял, что это ваш талант — ввязываться в большие проблемы!
     — Сегодня выдался тяжелый день. Мне было скучно, и я решила развлечь себя.
     — Развлечь? Вы не похожи на простушку, чтобы осквернять свою кровь ложью! Как вы могли?
     Вполголоса продолжался их жаркий разговор.
     — Вы изначально повели себя неуважительно. Проигнорировали обязанность поприветствовать первым! Опустили в глазах почтеннейшего регента и моих родителей. Могу дать вам слово, что завтра все невольницы и слуги будут шептаться у меня за спиной! Насмехаться!
        — Прошу простить меня, я неосознанно… я не мог…
        — Может и могли! — оборвала мелисса корсея. — Видно, вас мало волнует репутация мелиссы севера. Всем вам наплевать на нас! Потому мой жених ужасно отзывался о борейских девушках.
        — О великая, вы ругаетесь?
        — Я говорю правду!
        — Знайте, я солгу, если скажу, что этот разговор был мне приятен.
     Ликише больше не горел желанием вести беседу со своевольницей. Неведомо, что еще придёт в голову этой сумасбродной бесстыдницей. Каждое ее слово, выражение лица, вся эта мимика сводило его сума. Ликише смотрел на мелиссу и едва сдерживал себя от необдуманных поступках. Что его так тянуло к девушке он понять не мог. Местами не мог оторвать взгляд от тоненького носика, смотрел в большие зеленые глаза, видел как ловят блики от свечей золотые волосы, хоть и терялись на фоне платья, но Ликише заметил, что легкая волна тянеться до самого пояса. Корсей призадумался, поймав себя на том, что ему нравится смотреть на собеседницу. Что-то его роднило с этой борейкой. Ему по душе холодный воздух, что она издает когда злиться или хмуриться. И ему как будто все знакомо. Желая как можно скорее все понять, он решил поскорее покончить с нелепыми двойственными видениями.
     — Мы встречались раньше?
     — Э… э… э… О чем вы?.. — Глаза девушки испуганно забегали.
     — Вы прекрасно знаете, — настаивал Ликише, заметив густой румянец на лице собеседницы.
     — Я не в чем не виновата, это все ваша мать, — до шёпота опустился голос Хионы. — Она молила нас… Мы не могли отказать в помощи!
    — Моя мать? Вы, наверно, что-то путаете. Она не из тех, кто бросается на помощь ко «второму» сыну.
    — Что вы говорите? Измученная терзаниями мать коссея Фрийя ворвалась в наши покои, когда вы умирали! Ваше тело горело в диком пламени! Это было по-настоящему ужасно!
     — Вы совершили опрометчивый поступок. Подвергли себя опасности и всю свою семью.— Ликише норовил отвести девушку от дальнейших ошибок.
     — Я будущая мать наследника Мириды! Не посмеет! — уверенная в себе Хиона не поверила бы Ликише, если бы не его устрашающий взгляд.
     — Я не о матери говорю. Есть вещи пострашнее, чем она. Бывает так, что не остановишься ни перед кем.- ответил корсей, а посл про себя подумал.- "Странно, ранее "он" не подпускал ко мне никого. Женщины, которые проявляли ко мне симпатию либо испарялись либо пропадали".
       Корсей вовремя успел заметить пропажу Аморфа! Эта мысль не давала ему покоя. Ему все еще никто не объяснил пропажу вещей и слуг из Ириля, на что корсей пообещал себе разобраться в этом самому.
       — О великий Борей, о ком вы говорите? Неужели мне угрожает опасность?
     Резкий приступ страха скрутил девушку. Ее руки затряслись, едва удерживая чашу с ликером в руках. В сторону шутки, Ликише прибыл не один, и ощущение безумного чародея, колдуна и волшебника явно ощущалось в его покоях. Хиона помнила эту невыносимую жуть стоящую в покоях. Совершенная тёмная сила мести, бурлящий поток грязи, охватывала ауру Ликише. Странное свечение, до страха жуткий бриз, как будто с того самого дня в покои мелиссы зачастила иная сущность. Что же это могло быть? Или кто-то стоит за этим кошмаром? Тугая удавка долго удерживала молодого мага на коротком поводке, но Хиона смогла оборвать ее, а теперь ее ждёт возмездие?
      Дабы понять, в чем дело, корсей прокрутил в голове заклинание, что помогло ему ментально связаться с мелиссой и выведать о случившемся. Убедив себя, что все заняты разговорами, обговаривая тонкости обряда, и никто больше не обращал внимания на них обоих, обратился взглядом к собеседнице:«А теперь немедленно рассказывай, что тогда было и не вздумай шутки шутить!»
     «Ого! Я читала про менталистов! — ахнула Хиона, кинув изумлённый умениями корсея взгляд. — Все же вы говорите с мёртвыми! Это невероятно, Змееносец — ментал! Вы действительно уникальный!»
     «Успокойся! Успокойся, немедленно! Никто не должен знать! Никто! Иначе я за себя не ручаюсь!»
      Ликише старался выглядеть тихо, но по лицу было видно, как тот сдерживал в себе ярость.
     «Немедленно говори, что произошло в моих покоях? Что ты со мною сделала?»   
     «О, это было так ужасно! Вы заживо сгорали, а потом снова ваше тело обрастало живой тканью, и снова сгорал. Тогда Фрийя пришла к нам за помощью. Она хотела, чтобы отец нарушил клятву, данную богам и кланам, — не идти на помощь к южанам. Клятве, которой тысячи и тысячи лет после вероломного клятвопреступления альхидов! — тут же призналась Хиона, намеренно напомнив Ликише о древней истории двух народов и предательстве южан. — Коссея упорно просила унять ваши силы. Поставить печать! Потому как ваша кровь была причиной вашего возгорания. Скажите, вы себя прокляли?»
      «Не ваше дело, не отвлекайтесь и рассказывайте!»
     «Ваша мать очень далека от магии! Даже ничтожно глупа! — продолжила Хиона. — Это очень заметно, и она хотела усыпить вашего духа, но я борейка, а это нечто иное, потому просто сделала вид, словно я справилась с заданием. Я прекрасно понимаю, что не должна была лгать коссее, но добрый святозар Улем сказал, что нас ждёт великая беда, если я не солгу коссее. Ваша жизнь зависела от меня, и я бы не смогла себе простить, если с вами что-то случилось. Понимаете, я дочь горного клана Даманиев и мелисса Авилонии! Все, что я умею, — это пускать узорчики в комнатах и плести ледяное кружево! Всю работу делали слуги и приближенные лица! Но есть то, что мне досталось от первородных предков,как и моей матери, это редкие качества характера, а в нашем случае магии -- прощение и очищение. Благодатные молитвы богам. Моя мать получила понимание и наставление и они ее слышат. Видите как она ловко манипулировала вами, хотя нет, она просто вывела вас на арену Боги благоволят вам. Мы часто общаемся,даже через этот мир, и они наказали не выходить замуж за моего двоюродного брата Нотта, что я и сделала. А теперь сижу здесь, с вами. Знаю, по большей мере многие ошибочно полагают, что эти способности невелики для этого жестокого мира. Говорят, что такая магия давно ушла, уже никому не нужно, жестоко называют манипуляцией разума, хотя это божественный дар! Глупости маленьких мелисс, но этот дар спас вам жизнь. Я взяла на себя смелость очистить ваше сердце!»
     «Что ты сделала? — в мыслях сдержанно переспросил корсей, язвительно усмехаясь. — Отпустила мне грешки?»   
     «Я смогла помочь перебороть ту жуть, которой вы питались все это время! Вы сами себя прокляли! Когда со мною говорил ваш покровитель! Ваш Змееносец! Он был готов испепелить себя вместе с вами, уйти и оставить этот мир этим грехопадникам! Это он уверил меня,  что я смогу спасти вас, иначе он запросто испепелил бы себя огнем!»
      Мелисса не отступала, она бойко стояла на своём:
     «Это невозможно, он говорил с вами?» 
     «Не только говорили, но и нарек меня своей невестой, которая подарит ему наследника! Мы закрепили клятву первым поцелуем!».
     «Снова ложь?!» — улыбнулся корсей, принимая рассказ мелиссы за девичью фантазию.
     «Я не лгу! Сначала он был грозен как Борей, но я была стойкой, не боялась его. Я уверена, что была не одна, они все стали за меня -- Борей, Берегиня и другие. Он устремился ко мне, подлетел, и передал вам послание: что его сын будет носить его благородное имя и частицу его самого, если я соглашусь…» 
      Придав рассказу таинственности, корсей сомневался в честности ее слов. Он мог бы потребовать подтверждений или отыскать старого друга Улема и призвать его к ответу, прекрасно понимая, что святозары не лгут. Тем не менее единственная волнующая вещь не покидала его с того самого дня, когда он очнулся после безумной ночи, — это свежий ремонт в покоях и тот высокородный борейский камень.
     «Что-то случилось? Или вы что-то вспомнили? — не смолкала мелисса, штурмуя корсея нескончаемыми расспросами. — У вас болит голова? Как ваша ссадина на за- тылке?»
    «Откуда вы знаете о ссадине?» — Ликише бросил ошеломлённый взгляд на собеседницу, касаясь затылка, нащупал ноющую ссадину. 
    «Ваш друг был настолько настойчив, что мне пришлось оглушить его. То есть вас», — осеклась мелисса, припомнив ту самую ледяную глыбу в руке.
    «Не может того быть!»
    «Вам придётся поверить, иначе вы бы не сидели сейчас с нами. Я вообще сомневаюсь, что все вышеперечисленные планы могли осуществиться, если бы не моя „потешная“ способность! И как долго вы готовы спорить со мной? Всё же факт не изменится! Вы согласны со мной?»
    «Я смотрю, вы со своей матерью очень похожи, — подметил корсей, решив прекратить весь этот фарс. — Вы много позволяете себе. Учитывая этикет, я отвечал на вопросы величественной мелиссы, но вам я не обязан ничего говорить. Все, сеанс закончен!»
      — Многие пытались поставить меня в рамки. — После того как магия ментальности перестала действовать между ними, Хиона не оставляла попытки достучаться до прихотливого собеседника. Она вспомнила о трудных пытках бла- городных наставниц, что так стремились привить девочке изящные манеры, полные достоинства, но сердце мелиссы полностью принадлежало ярким мечтам и пылким порывам чувств.
    — Не думаю, что вами кто-то управлял. Я гляжу, что это невозможно! — В голос отметил корсей.
     — По крайней мере, старались. Увы, их постигла неудача. Я не представляю себя достопочтенной дамой в дорогом виссоне.
     — Зачем тогда согласились на свадьбу? — недоумевал Ликише. — Вам предстоит многоe испытать. И платье — это крохи того, что впереди.
       — Снова тот же вопрос, — буркнула мелисса, надув губки.
      — Разве вы не слышали отца?
      — Слышал, но вы бы могли…
      — Это нужно прежде всего моему народу. — Серьёзность девушки волновало Ликише. — Набеги на наши штольни и шахты стали чуть ли не традицией моего брата. Дошли слухи, что грабителям женщины, потеряв своих мужчин в сражении, добровольно выносят дань, чтобы избежать смерти их детей! Мы не бедствуем, мы на грани конца и совсем скоро погибнем от голода. Да, к нам ходят кому не лень или кто хочет перепродать живой товар! Мы не можем дать отпор, так как наша армия... она нас предала. Коварно перешла на сторону моего Нотта, обвинив отца в легкомыслии и трусливости. Но он просто хотел избежать войны! Альянс давно провоцирует нас. С нами остались верные смилодоны — северные хищники. К тому же Авилония очень маленькая страна, с небольшим достатком. С некоторых пор перестали бить живые ключи. Думаю, это козни моего двоюродного брата. Искать источники невозможно и смертельно для многих кланов. Надеемся, что свадьба что-то изменит. 
       Страдающий народ Авилонии возник перед глазами Хионы, и все терзания борейского народа были ее личной бо- лью. Хиона больше не выглядела так игриво, как минуту назад. Озорное настроение затаилось в глубине сердца, открывая путь силам ненависти и злобы. Сама того не зная, она выглядела очень соблазнительно. Сочетание женственности и решимости мелиссы показывало корсею новую сторону севера. Распахнуло то, что долгое время для него было скрытым. Неведомым.
      — Вы готовы пойти на жертву ради своего народа? — едва слышно прошептал корсей. — Вы действительно полагаете, что свадьба избавит вас от разбойников и брата? Что Мирида поможет вам в борьбе за выживание? Вы сами себя обманываeте.
     — У меня есть выбор?--Голос девушки заметно дрогнул, а в глазах блеснули слезы. — Я уже сделала его.
      — Но здесь ты встретишь только смерть.
      — Я обесчестила Авилонию. Опозорила свой род, и кланы ненавидят меня. Дома меня ждет не лучшая участь. Если мы вернёмся ни с чем, они вправе лишить меня головы, а моего отца — трона.
      — Глупая склонность к самопожертвованию! — вполголоса отозвался Ликише, ощущая неистовую ярость своего покровителя, змея.
      — И ваш отец…
      — Ему дорога Авилония, как вам Ириль, — перенося невыносимый стыд, девушка поспешила вступиться за доброе имя отца.
      — А на что пошли бы вы ради ваших людей?
      — Но…
      — Стойте! Прекратите, умоляю! Неужели вы не понимаeте? На севере женщина удостоена малой роли, и желания несчастных мало кого волнуют. Неужели в Ириле все по-другому?
      — Но…
      — Прекратите, иначе вы не оставляйте мне выбора покинуть это застолье! — не стерпела Хиона и громким голосом добавила, привлекая внимание всех присутствующих в зале.
       Моментом стихла музыка, оживлённый разговор регента и короля Дамана сорвался на полуслове, а звонкий голос Оритии больше не заглушал чувственные высказывания дочери и корсея.
       Хиона выглядела изведённой. Попытки предпринять что-то, выдумать на ходу у нее не получалось. Оправдаться было нечем. Ощущая за собой вину, корсей хотел было заступиться. Оправдаться, но это могло подпортить положение мелиссы, а оно у неё и так шаткое. В такие минуты желательно не идти на непродуманные поступки. Не поддаваться лишним эмоциям, но регент Мириды отличался избыточной возбудимостью. Вопросительные взгляды, живой блеск в глазах, искра, пробегающая между ними, — все это дало ему почву для малоумных решений.
        «Если эти двое сойдутся, то мы окончательно потеряем все! Нет! Нельзя это просто так оставлять! Решено! Обряд проведём завтра! Созовём превалиров и немедленно приступим!»
      — Уморил ты меня, Даман, — обратился регент к королю сострадательным тоном. — Утомил расспросами, рассказами. И жизнь говорит мне, что все хорошо, прекрасно, и я отвечаю, что земли мои плодородны, люди в достатке, город живёт напитанной жизнью, насыщаeться любовью своего сарфина. Однако нет же любви здесь, во дворце!
     — Что ты говоришь? К чему ты клонишь, друг мой? — В слова регента никто не мог вникнуть, но тот продолжал обольщаться.
     — И ты видишь, что нам не хватает! Я и моя супруга, пока мы живы, хотели бы успеть увидеть внуков! Насладиться детской любовью. Узреть благодать Мириды! Все, я решил, мы завтра проведём обряд!
    — Как завтра? У нас договор! — восстала королева Орития, не размениваясь высокопарными словами, холодно добавила:
      — Вы вновь обесчестили борейский народ! Вы излишне своевольны
     !— Гадесис, дорогой! Ты же что-то напутал. — Ощутив, насколько оказался безрассудным Гадеса, Фрийя тут же обратила заявление супруга в шутку.
      — Ах, старый плут, тебе уже не терпится взять на руки будущего малыша и наследника блаженного города Мириды? Готова признаться, я с нетерпением жду благую весть. Скоро во дворце мы услышим детский смех и топот маленьких ножек! Орития, я согласна с Гадесисом, вскоре наш блаженный повелитель покинет этот мир, и нам стоит поспешить, иначе нам доведется смириться с нашими традициями: его останки свято- зары обязаны проводить по всем землям Мириды, и Ириля в том числе! Так хоронили всех сарфинов Ириля!Под личиной близкой кончины старого Аллеля Фрийя утаила безумную ошибку супруга. Пронырливая, словно скользкая рыба в воде, Фрийя, сама того не ожидая, приблизила свою цель, ускорив шаги к финалу. Но, позволив себе упомянуть Ириль, коссея уповала зацепить Ликише.
      Навряд ли она додумывалась, что корсей пропустил замечание коссеи мимо ушей, когда растерянно смотрел на мелиссу бореев.
      «Осталось за малым, — пронеслась мысль в голове злокозненной женщины. — Видела, как они между собою щебетали, словно влюбленные в весенний день!»
     Прославленная выдержанность Оритии сломалась в тот же момент, как только регент озвучил свое решение. Для горной королевы это стало концом мягкости и безотказности, что выражало ее как благонравную леди, но, познав все лицемерие Мириды, королева с точностью и невозвратно изменила свои планы.