Глава 6. Не пробуждай воспоминаний

Как-то Есения пришла вечером перед заходом солнца отвезти с Рико «космонавта» на океан. Георгий и Рико случайно узнали от нее, что у приятеля отца Есении живет дома недавно выловленный в джунглях громадный попугай ара. Георгий предложил Есении, чтобы та поговорила с отцом, а отец выменял бы на что-нибудь попугая.

 * Проникновенный романс на музыку П. Булахова и слова загадочного Н.Н. когда-то пел себе под настроение в другой жизни Георгий, подыгрывая арпеджио на гитаре.      

  «Рико попросит отца купить большую клетку, - развивал план дальнейших действий «космонавт», - повесим ее под пальму, отец Есении принесет и посадит туда попугая, и все вместе будем его кормить и ухаживать за ним».
 Есения нетвердо пообещала. Когда на черном песке «космонавт» провел очередной урок по математике, забежав вперед на пять листов за те задания, что проходил сейчас в школе Рико, и подивился легкости, с какой Есения решала задачи и примеры, у Георгия вдруг мелькнула дерзкая мысль.
     - Есения, а почему бы тебе не пойти уже сейчас к твоим учителям и не попросить взять тебя обратно в твой класс, ведь ты догнала своих ребят в учебе?
     - Я тоже об этом не раз думала, - созналась Есения, - но боюсь, что откажут.
     - И я попрошу завуча, которая вручала мне альбом и фломастеры, чтобы тебя приняли, - вдруг сказал Рико.
     - А хорошо ли ты знаешь наизусть все стихотворения, что мы проходили по литературе? – засомневался Георгий.
     - Да я выучила и те стихотворения, что пока не задавали Рико! – бойко ответила Есения, - у меня же дома остались учебники и я много раз открывала их.
     - Какая ты молодец! – искренне удивился Георгий и Есения зарделась.
     - Вот и скажи отцу, пусть он подъедет с тобой в школу и попросит завуча проверить твои знания.
     - Отцу сейчас некогда, я, пожалуй, соберу завтра портфель и пойду на остановку школьного автобуса вместе с Рико.
     - Вот это правильно, - похвалил Георгий. - Так и скажи: «Я отставания за три месяца ликвидировала… я теперь хорошо знаю предметы, - исправился он на испанском, - примите меня в мой класс»!
   После очередного занятия по математике начиналась игра-разминка под названием «Очень просто»!
Кто-нибудь из ребят должен был назвать любое число меньше тысячи, а другой в течение двух секунд должен был к нему прибавить столько, чтобы получилась тысяча. И это надо было сделать пять раз подряд. Выигрывал тот, кто меньше ошибался. Дальше начиналась игра «Подели». Она заключалась в бросании с пяти метров плоского голыша в пять крупных листьев ромашки, нарисованных прутиком на песке, в которых писались любые трехзначные числа с двумя нулями. А учитель называл число на которое надо поделить. Есения написала на листьях: 200, 900, 300, 500, 400. Рико попал на 900.
- 900! - кричала Есения.
- Только не на 10! – это слишком просто! – самонадеянно кричал Рико.
- Посмотрим, посмотрим, - чуть задумавшись, кричала Есения. – А подели-ка ты на 30?         
И не всегда Рико давал правильный ответ с первой попытки. После каждого броска играющие менялись местами, и Рико уже старался заставить ошибаться Есению. Кто первый делал три ошибки, считался проигравшим и должен был прыгать на одной ножке от черты до ромашки и обратно. После этого они играли в игру «Не ошибись!» Эта игра заключалась в том, кто быстрее сосчитает пример с двумя действиями, где уже было кроме сложения или вычитания еще деление или умножение. Рико и Есения отворачивались, а «космонавт» чертил палочкой пример с трехзначными числами. По счету три они оба поворачивались и, взглянув на пример, пытались сосчитать первым. Проигравший бежал до куста и обратно. Придуманные Георгием игры нравились ребятам, и те играли с удовольствием. Георгий придумывал нередко и другие простые математические игры, которые совмещал вместе с физическими упражнениями. Когда солнце стало закатываться за горы, «космонавт» вдруг привлек к себе Есению и, поцеловав ее в темечко, с благодарностью сказал.
     - Спасибо тебе, Есения, ты очень много для меня сделала, когда возила меня к океану. Теперь я попробую спускаться по лестнице со скалы сам. А тележку вези отцу, это его тележка, в хозяйстве пригодится! – и он погладил покрасневшую девчушку по голове.
   

С большим трудом он поднялся по небезопасной лестнице, и стоял победителем на краю скалы, с отдающей болью в колено, глядя на темнеющий в наступающих сумерках океан. Но это было не в счет. Главное, теперь он ни от кого не зависим!

«Я  у ж е  з а б ы л,  к а к  «т а к о е  б ы в а е т».
Как-то, приехавший из школы Рико, добежав до Георгия, даже не скинув ранец, в возбуждении схватившись за грабли, которыми Георгий сгребал в кучку опавшие желтые листья под кустами, в волнении прокричал:
   - Дчёч, Дчёч! К тебе приехали из моей школы! Там идет завуч, она хочет с тобой поговорить!
У Павла было человек десять посетителей. Он позвал Луизу, поручил ей обслуживать клиентов на веранде, а сам с завучем пошел за столик, который стоял на участке. Георгий прислонив грабли к кусту, уже шел на призывные приглашения Павла, который завидев его, махал ему рукой.
Георгий не мог понять: «Какое может быть к нему дело у учителя Рико?» Павел познакомил Георгия с завучем, строго одетой изящной метиской лет тридцати с небольшой, но остро выпирающей из - под белой кофточки грудью. Потом попросил Рико, чтобы Родригес принес две порции мидий, три сока со льдом и фрукты. Завуч, видимо, начала отказываться, но гостеприимный хозяин знал толк в своей работе. Сразу без формальностей завязалась беседа с синхронным переводом Павла.
    - Я приехала по поручению директора школы, чтобы поблагодарить лично талантливого русского учителя, который сам только учится испанскому, а уже вывел двух наших учеников школы в число лучших.
Пока Георгий соображал, что означает последняя фраза завуча, та прояснила ситуацию.
     - Мы в школе переживали, что способная наша ученица Есения не смогла посещать школу даже пару раз в неделю в связи с болезнью матери. Благодаря Святой деве Марии мама встала на ноги, ее вылечил один бескорыстный человек, кстати, тоже русский. И вот, неожиданно для всех, еще один русский, гость Павла, - и она, улыбаясь, приветливо посмотрела на хозяина, - занимаясь всего месяц по какой-то своей системе, дал Есении такие знания, что она удивила всех учителей. Мы очень рады вновь видеть ее в своей школе. Она, безусловно, снова будет учиться в своем классе вместе с Рико. А ваш сын, капитан, - вновь, приятно улыбаясь, обратилась она к Павлу, - тоже сделал потрясающие успехи, благодаря тому же учителю, - и она перевела приветливый взгляд на Георгия. Если так пойдет дальше, я не удивлюсь, что Рико и Есения выбьются в отличники.
   Павел раскраснелся от удовольствия.
     - Это все он! - и дружески похлопал Георгия по плечу. - У меня нету времени возиться с сыном, сами видите, - и он вытянул руку в сторону веранды, где гудели посетители, - а потом, - без всякой жалости сказал Павел, - я закончил среднее судоходное училище, а он – инженер, всю жизнь занимался космосом.
     - Ой, как интересно! – искренне воскликнула завуч, впервые более пристально вглядевшись в русского. – А правда ли, Есения говорит, что вы летали в космос?
     - Ребячьи фантазии это, - засмущался Георгий.
     - Но Рико говорил, что вы и космонавтов знаете?
     - Это так, - удивился Георгий тому, как много он успел уже рассказать, о своей биографии, - ну, что ж тут такого?
     - А Рико говорил, - наседала азартная женщина, - что вы ракеты запускали и спутники!
     - И даже «Буран», - добавил Павел.
     - Да-а? - удивилась завуч, - это советский «Шаттл», - блеснула она познаниями.               Георгий удовлетворенно кивнул.   
     - Послушайте, - вдруг в возбуждении обратилась завуч к Георгию и крупные карие глаза ее заблестели, - а не могли бы вы прочитать ребятам в школе лекцию про космос? Я бы сама, - она, видимо, нечаянно дотронулась своей горячей рукой до его руки, лежащей на столе, - с удовольствием ее послушала, что уж говорить о ребятах? Соглашайтесь, а? – Настойчиво стала убеждать она Георгия. – Когда еще ребята увидят и послушают человека, запускавшего в космос космонавтов?
   Георгий беспомощно посмотрел на Павла. Тот изобразил на лице ухмылку и с хитром видом продавца, торгующего свой товар, уставился на завуча.
     - Мы вам и чек выпишем, - разгадав загадочную физиономию Павла, поторопилась она разрешить патовую ситуацию, - правда много не сможем, но долларов сто за сорок пять минут, пожалуй, выпишем.
     - Ну, отчего не прочитать? – услышав от покупателя приемлемую цену, согласился продавец, - Прочитай ребятам, Георгий. Пойди навстречу завучу!
     - Для старшеклассников? – уточнил Георгий.
     - Давайте для старшеклассников! – обрадовалась завуч.
   Сияющий Родригес, виртуозно неся поднос с начищенной до блеска физиономией, изящно поставил перед завучем блюдо с устрицами и красиво уложенными овощами, продублировал это Георгию и хотел поставить перед хозяином, но Павел поднял руку.
     - Нет, нет! Ты же знаешь, я только что отобедал. Вот сока со льдом я, пожалуй, еще выпью.
   Родригес поставил три сока и небольшую вазу с фруктами.
     - Ой, я не голодна, - защебетала завуч, съедая глазами аппетитные мидии.
     - Позвольте капитану вас чуть-чуть побаловать! От души! Устрицы выловлены всего час назад! Для меня такая честь принять у себя учителя моего сына! Я вас угощаю за счет заведения!
     - Ой, я вам…
     - Никаких денег! – обаятельно посмотрел на женщину хозяин, - Не обижайте меня! Продолжайте сеньора, мы вас внимательно слушаем, - напомнил капитан-дипломат.
Георгий, было, взглянул на Павла, но тот взглядом ему пригрозил: «Только попробуй мне отказаться! Такого клиента вспугнешь!»
И Георгий с удовольствием, как и завуч, начал заниматься устрицами.
     - Значит, для ребят пятнадцати – шестнадцати лет? – уточнил Георгий.
     - Пятнадцати-восемнадцати! – улыбнулась метиска.
     - Хорошо, я подумаю. Дня через три, я дам ответ, - просто сказал Георгий.
     - Надеюсь, ответ будет положительный! – улыбалась приятная завуч, отрывая взгляд от тарелки, чтобы проникающими в душу темно – карими блестящими глазами склонить в нужную сторону собеседника.
   Георгий тоже, глядя на напористую метиску, улыбнулся, непринужденно занимаясь, как и завуч, устрицами. Павел довольно смотрел на обоих.   
     - А Рико и Есения рассказывали, что вы играете с ними в какие-то математические игры на берегу океана, это правда? – ловко орудуя вилкой и ножом, управлялась с устрицами и овощами метиска так, что Георгий не успевал за нею.
     - Да, играем, - не очень охотно раскрывался Георгий.
     - Вы непременно мне покажете их… после обеда! У нас, в Панаме, так мало новых передовых методик обучения, а СССР всегда славился своим поставленным образованием! – без продыху верещала завуч, непостижимым образом успевая очищать тарелку.
     - Мы живем уже в другой стране, - без удовольствия напомнил Георгий.
     - Да, да, знаем, это ужасно! Для нас… для Латинской Америки вы были таким маяком и вдруг объявили, что социализм – тупиковый путь развития человечества! Какими-то тремя подписями развалить такой могучий союз?! – возмущалась завуч.
   Сеньора так напрягала синхрониста, что тот достал огромный клетчатый платок и вытер со лба пот. Догадливая метиска поняла трудности переводчика, весело рассмеялась и пообещала.
     - Все, все! О политике больше не будем! Я не за этим сюда приехала! Мне бы только узнать методики занятий по математике!
   Павел влез в разговор со своей недавней болью и рассказал завучу, как Георгий начал сначала заниматься с Рико рисованием, потом Есения и Рико стали возить его в коляске на океан, а он их даже погонял палкой, и занимался там с ними по математике.
     - В какой коляске? Погонял палкой? – вытаращила глаза учительница на Георгия, ничего не понимая.
     - В такой коляске… с навесом над головой, - показал Павел руками, забыв слово «балдахин».
     - С каким еще навесом? – не понимала метиска.
     - Ну, такой еще делают у этих… у индийских царей, - пытался объяснить Павел.
     - У кого? – округлила и без того крупные глаза дамочка.
Георгий до того переводивший взгляд с хозяина на завуча, наконец, понял, что Павел рассказывает, как его возили дети в коляске на океан. Ему только не хватало, чтобы Павел по своей простоте представил его в коляске с балдахином, запряженной детьми, как индийского махараджа и у Георгия вырвалось:
     - This is good goke!*
   
    * Это хорошая шутка.

       - Do you speak English**? - удивилась дамочка.

     ** Вы говорите по-английски?

     - Немного, - перестраховался на английском махараджа-эксплуататор детского труда.
И они перешли на английский.
     - Так на какой коляске вас возили дети? – смотрела во все глаза метиска на Георгия.
     - Да шутит капитан! У него такие океанские шутки! – скрывшись за спасительный английский, скосил глаза на Павла Георгий, с удовлетворением глядя победителем на растерянного Павла.
     - Какой это палкой вы погоняли детей? – пыталась хоть что-нибудь сенсационное выудить завуч. – Это что, тоже входит в методику обучения? – Не верила она.
     - Капитан вам еще и не такое наплетет! – рассмеялся Георгий, глядя на озадаченного капитана, поворачивающего голову с одного говорящего на другого.
Павел, поняв, что ему не поверили с коляской и разговор сейчас, по-видимому, крутится возле нее, молча встал и направился за сарай, где обычно стоял злосчастный экипаж «космонавта». Походив около сарая и не найдя предмета спора, он подошел к столику и хотел что-то спросить Георгия, но тут его позвала Луиза, которой понадобилась срочно его помощь.
     - Извините, - натянуто произнес хозяин, - вы, видимо, можете изъясняться и без меня, а у меня дела! – и, слегка поклонившись завучу, спросив позволения забрать тарелки из-под устриц и приборы, он поспешил на помощь своей жене.
   Совершенно озадаченная завуч теперь смотрела с недоверием на Георгия, и оттаяла лишь после того, как Рико принес Георгию лист бумаги с ручкой, а тот нарисовал и рассказал все игры, в которые он с ребятами играл у океана.
Завуч была в восторге. Она увидела в этом совершенно русскую оригинальную методику изложения материала, который очень легко и непроизвольно усваивается.
     - А главное, вы ухитрились совместить это с физическими нагрузками! Да еще у океана! – бил фонтан искреннего восторга у разгоряченной метисочки, и она была очень хороша в своем южном темпераменте. – Это, так сейчас необходимо современным детям, попавшим в лапы компьютерной паутины, где компьютерный монстр обездвиживает их и пьет у несчастных детей жизненные соки!
     - Вы можете провести урок по математике с нашим классом на океане? – вопросительно посмотрела на русского методиста панамский завуч.
И пока Георгий соображал, завуч за две секунды что-то прокрутила в своей головке, с отливающими блеск черными волосами по плечи, и окончательно загорелась этой идеей.
     - Вы обязательно проведете свой мастер-класс с нашими учениками на океане!
Ей настолько понравилась эта идея, что она вцепилась в руку Георгия и горячо защебетала, как девчонка.
     - Это обязательно надо сделать! Я не прощу себе, если мы упустим такую замечательную возможность! Я привезу на автобусе целый класс и двоих учителей! Вы проведете свой урок на океане, и мы занесем это в учебный план, как освоение русской методики преподавания! Что вы на это скажете?
Георгий смотрел на ее разгоряченное помолодевшее лет на десять лицо и улыбался. Он любовался этой азартной девчонкой.
     - Ладно, - сдался на милость наступавшей метиски русский полковник, - я договорюсь с капитаном, чтобы он так же вкусно накормил вас всех у океана, как сейчас. Вы не возражаете, если мы немного пройдем вон туда, - показал Георгий на конец участка, - и посмотрим на океан.
     - Это замечательное предложение! – оживилась завуч.
Георгий встал и тут только понял, что у него под рукой нет спасительной палки, и он даже не помнит, где ее оставил. Когда, припадая на правую ногу, он пошел с метиской к краю скалы, та остановилась и, не смутившись, глядя ему в глаза, предложила:
     - Обопритесь на мою руку, вам тяжело идти!
     «Только не хватает и ее запрячь в коляску», - мелькнуло у Георгия дикая мысль, и он безоговорочно отказался от предложенной помощи.
Они стояли уже минут пять на краю скалы и молчали. Перед ними расстилался Великий океан с неоглядными горизонтами, с десятками оттенков синих, зеленых, бирюзовых, фиолетовых тонов; с невесомыми бело – голубыми холмиками облаков на бледно – голубом небе. С океана дул легкий приятный охлаждающий бриз, наполняя легкие первородной чистотой, пока еще не загубленной человеком одного из четырех элементов природы, и невысокие длинные ленивые волны оставляли на черном песке белое кружево исчезающей пены, а дыхание океана шептало им в уши:
     «Смотрите же! Наслаждайтесь увиденным! Завтра я буду другим, и вы будете другими. И будете ли вы завтра стоять на этой скале, держа друг друга за руку?»
     - Ой! - вдруг взяла за локоть Георгия метиска, - у меня качнулась земля под ногами!
     - Может быть, отойдем подальше? – заботливо взял он сам даму под локоть.
     - Нет, нет! – возразила она, - у меня просто… меня…
     - You are ovevwhelmed*, - помог проницательный спутник.
   
  * Вас захлестнули чувства.

    - Да-а… - подняла она на него глаза, полные детского удивления.
      И Георгий чуть-чуть сжал ее локоть, что могло означать: «Я уже забыл, как такое бывает».
   - Но кто поручится, - возникло его второе «Я», - что спутница не поняла это как: «И со мною что-то происходит?» Надо же думать своей дубовой инженерно - космической головой даже тогда, когда ты чуть-чуть дотрагиваешься до женщины!
     - А у вас разве не качнулась земля под ногами? – пристально поглядела дотошная метиска в глаза спутника.
Георгий помолчал.
     - Нет. Я только начинаю ее ощущать, - неуверенно сказал он, глядя на линию, разделяющую воздушную и морскую стихию.
Его спутница задумалась и оторвалась от земли. Было слышно, как миллиарды нейронов ее головного мозга, так и эдак, прикидывают значение этой простой фразы. А всего-то, - не надо было отрываться!               
     «До чего ж знакомая фраза?» – мелькнула и тотчас погасла мысль в его голове.
Георгий уверенно стоял на скале, приподняв голову, глубоко вдыхая терпкий океанский воздух, чувствовал еле уловимый незнакомый запах духов, кожей осязал дружелюбную и проникающую в него ауру стоящей рядом женщины, и пальцами ощущал, как по ее сосудам течет горячая латиноамериканская кровь. Какие-то неясные далекие и родные образы пытались и не могли пробиться в его сознание. Сжав нечаянно локоть спутницы, он ждал, что вот-вот они проявятся, и он узнает их; секунды уходили, и Георгий понял, что ему их сейчас не увидеть. У него защемило сердце, и капля за каплей горечь разочарования стала накапливаться в его душе.
     - Пойдемте за столик, - не глядя на женщину, предложил не галантный кавалер.
     - Хорошо, - подняла тревожный взгляд спутница, поняв женским чутьем, что с мужчиной, который сжал ее локоть, тоже творится что-то не ладное.
И он, как и раньше, держа даму под локоть, повел ее к столику.

И не видел он, как еще одна женщина, задержавшись с подносом посуды на веранде, тревожно смотрела на пару у скалы.
Еще стоял недопитый ими сок, еще стояли в вазе фрукты, и отодвинутые пластмассовые белые стулья предлагали им снова сесть и поговорить. Георгий придвинул спутнице стул, и она приняла это галантное обхождение, как должное.
Но когда они взглянули друг другу в глаза, что-то невидимое, неосязаемое и непонятное возникло между ними, что уже не позволяло им говорить и чувствовать так же, как раньше. Куда подевалось ее девчоночье щебетание, ее горящие восторженные глаза, порывистость жестов? Они молча пили сок, не глядя друг на друга, пытаясь понять, что же такое произошло в столь короткое время.
      - Вы знаете, Дчёч, - задумчиво сказала она, пытаясь точнее произнести имя Жорж, - а мои родители приехали в Панаму из Бразилии сразу после войны в конце сорок пятого. У меня до сих пор там бабушки и дедушки. Мой отец строитель, и многие красивые небоскребы в Панаме построены при его участии. Я здесь родилась, закончила школу, выиграла грант на дальнейшее образование в Испании в одном из трех университетов Барселоны по испанскому языку и литературе. Потом училась там еще два года, защитила диссертацию и получила степень магистра*.

* Магистр – ученая степень, предшествующая докторской.

Пять лет я преподавала в школах Испании, вышла там замуж за шведа, но семьи не получилось, и я затосковала по Родине, по родителям. И вот, как шесть лет, я снова в Панаме. Зовут преподавать в университете в Сан-Паулу на Юге Бразилии. Наверное, уеду. Наконец, увижусь со стариками. Очень по ним скучаю. Я не смогла бы жить в Европе. Может быть, по этой причине и не получился брак с европейцем. Не современная я женщина, не космополитка. Видимо, в моей крови слишком сильны гены латиноамериканки.
Им не дано понять характер нордического европейца, а те не мыслят себя без своей северной природы. Как это поется в прекрасной русской опере «Садко», в «Песне Варяжского гостя?*

    * Завуч несправедливо умолчала имя великого композитора Н. Римского-Корсакова.

Георгий, до того, вроде бы невнимательно, слушавший исповедь завуча, вдруг положил на ее руку свою ладонь, огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, негромко запел, стараясь подражать своему любимому певцу Марку Рейзену:

     ОТ СКАЛ ТЕХ КАМЕННЫХ
     У НАС ВАРЯГОВ КОСТИ,
     ОТ ТОЙ ВОЛНЫ МОРСКОЙ
     В НАС КРОВЬ В РУКАХ ПОШЛА,
     А МЫСЛИ ТАЙНЫ ОТ ТУМАНОВ,
     МЫ В МОРЕ РОДИЛИСЬ,
     УМРЕМ НА МОРЕ!

После того, как Георгий пропел куплет из арии Варяжского гостя, голова метиски вдруг упала на грудь, ее красивое лицо исказила гримаска, изо всех сил она прикусила белыми зубками нижнюю губу, чтобы не разреветься, и Георгий успел заметить, как прорвавшая плотину воли горючая слезинка, сбежав с черных ресниц, капнула в желтый сок.           Если бы Георгию удалось его попробовать, то он страшно удивился бы: как это может от одной слезинки сладкий манговый сок стать таким горько-соленым?
Георгий смотрел на такую вроде бы ничем не мотивированную перемену и не знал, как себя вести.
     - Бамбук ты московский! Что ты сделал с бедной женщиной? – не сдержалось его второе «Я».
     - А что я сделал? – растерянно глядя на чуть не плачущую женщину, не понимал Георгий.
     - Ты что, совсем чурка? – возмущалось второе «Я».
     - Я ничего не сказал ей обидного! – искренне удивлялся Георгий.
     - Хоть у тебя и есть музыкальный слух, но я тебе доверил бы играть только на расческе с газетой, как ты это делал успешно в институте. Ты что не чувствуешь, как ты давно уже играешь на самых чувствительных женских струнах?
Незадачливый музыкант хлопал глазами и ничего не понимал.
Метиска тихонечко вызволила свою узенькую кисть из-под его разлапистой ладони, достала платочек, промокнула носик и попросила печально.
     - Извините меня, Дчёч, - и она снова промокнула носик. - Вы смогли бы проводить меня к автобусу, он стоит у входа?
     - Охотно, - отозвался он, вставая и отодвигая ее стул.
Она подошла к Павлу, стоящему у конторки, подала ему руку и что-то коротко ему сказала. Подошла к Луизе и ей сказала какие-то приятные слова, от которых зарделась хозяйка, и подошла к Георгию. Он взял ее под локоть и похромал к автобусу.
Георгий не видел и даже не чувствовал спиной, как дюжина пар любопытных глаз проводили их до выхода из веранды. А ведь можно было почувствовать хотя бы две пары из всех: одна была одобрительно - восхищенная, другая – завистливо - тревожная. Можно было бы и догадаться, кому они принадлежали. Но что сейчас спрашивать с полуинвалида!
Они отошли от веранды и, не доходя до автобуса, она остановилась.
     - Дчёч, меня первый раз в жизни брал за локоть русский мужчина, - подняла на него глаза метиска. - Неужели у вас все мужчины такие? – она смотрела на него, иронично улыбаясь.
Георгий рассматривал ее смуглое лицо: красиво изогнутые широкие черные брови, нос с еле заметной горбинкой – подарок далеких предков индейцев, очерченные светло - малиновой помадой губы, непослушную черную густую прядь волос, почти закрывающую одну бровь, и печальные темно – шоколадные глаза.
     - Какие? – не понял он.
     - Очень мужественные… очень гордые… очень…
     - Не судите меня строго, - попросил он, не отводя от ее лица глаз.
     - А как давно вы в Панаме? – вдруг оживилась она, насмешливо глядя на него.
     - Недавно, - растерялся мужественный русский, очень гордый мужчина.
     - Тогда у вас еще не отогрелась северная ваша душа под нашим панамским солнцем! – дружески улыбнулась она ему, пожимая его руку.
Метисочка резко повернулась и почти побежала к школьному автобусу, который ждал ее с открытой дверью. Она легко впорхнула внутрь, дверь захлопнулась, белозубый мулат приветливо махнул рукой, пожелав мужественному русскому мужчине счастливо оставаться со своим гордым носом и тайными мыслями от северных туманов. 
Автобус, круто развернувшись, взял курс в город неоновых огней, где всего через три часа закипит ночная столичная жизнь, далекая от романтических идиллий.
Георгий провожал взглядом длинный школьный автобус, с так некстати свалившейся в его тихую размеренную провинциальную жизнь столичной метиской, и у него было муторно на потревоженной душе, еще не отогревшейся под жарким солнцем.
Он отыскал свою палку, убрал с двух столиков, стоящих на участке, посуду и остатки фруктов и снова занялся очисткой территории.
 
Садовник метис из той же деревни, что и Мигель, быстро смекнул, что упертый русский, когда начал ему помогать, всегда все доделает, что не сделал он, и под вечер тихонечко смывался бражничать восвояси. Георгий был рад, что всегда находился при деле, и не обращал на это внимание. Он не замечал, что за всем за этим, как и положено, следил пристальный хозяйский глаз.
   
Когда зажглись фонари, когда уборка на террасе закончилась, Павел прикрикнул с террасы на Георгия:
     - Что ты там возишься? Давай подходи!
Георгий убрал грабли, садовые ножницы, отвез тачку за сарай, вымыл руки и довольный тем, что работа поглотила все его мысли и немного успокоила душу, пришел на веранду и сел за столик рядом с Павлом. Перед хозяином лежала конторская книга, лист бумаги, исписанный колонками цифр, калькулятор. На столе стоял пакет сока, два наполненных стакана и тарелка с фруктами.
     - Рассказывай! – продолжая тыкать толстыми пальцами в кнопки калькулятора, попросил Павел.
     - Что рассказывать? – не понял Георгий.
     - Мне сказала завуч, что у тебя есть какие-то предложения, которые она поддерживает.
Георгию снова стала тоскливо на душе при упоминании слова «завуч».
Он без удовольствия рассказал, что черт дернул его за язык, он поддался обаянию завуча и согласился устроить урок математики на океане, как он это делал для Рико и Есении, но теперь для всего их класса. И должны быть еще два учителя помимо завуча. А ему, Павлу, предстоит морока накормить всю эту ораву.
     - Это класс, в котором учится Рико и Есения? – еще раз уточнил Павел.
     - Да, - ответил безрадостно Георгий. – Но, - оживился рассказчик, - это, если я соглашусь на этот урок.
Павел молча тыкал пальцами в кнопки, записывал цифры на бумаге и когда закончил, поднял недовольные глаза на Георгия.
     - А ты спроси меня, хочу я лишиться шестисот долларов? – и он пристально посмотрел на земляка.
     - Как скажешь, хозяин, - устало махнул рукой Георгий.
   Павел внимательно еще раз посмотрел на собеседника, взял свой стакан, чокнулся о стакан земляка и, молча, стал пить. Георгий присоединился. Потом Павел еще раз посмотрел на цифры и твердо сказал.
     - Все! Хватит тебе ишачить задаром! Тебе нужна постоянная работа! Тебе нужна заинтересованность! Завтра же рассчитываю этого бездельника садовника! Пусть проваливает к морскому черту! Если ему двадцать долларов в неделю не плата, пусть поищет, кто ему будет платить больше! Так, слушай внимательно! Я тебе открываю твой личный счет.
Он открыл закладку в конторской книге и ткнул в чистые страницы, на каждой из которых сверху было крупно написано по-русски: «СЧЕТ ЗЕМЛЯКА»
Слева он записал сегодняшнюю дату, сверху он написал РИКО и в перекрестье горизонтальной строчки и вертикальной колонки поставил цифру 150.
     - Вот! Гляди сюда! – и его толстый палец подпер цифру, чтобы она, наверное, не свалилась от стыда. – Я понимаю, что за час платят учителю в столице десять долларов. Но я пока могу тебе платить только пять. Я вижу, как ты возишься с Рико, уж не меньше часа в день, и мальчишка в такое короткое время стал похож на парня. Это целиком твоя заслуга и этих денег мне не жалко. Поэтому, как учителю, тебе будет положено в месяц сто пятьдесят долларов, если ты будешь и дальше продолжать это хорошее дело.
Садовник-бездельник получал в месяц восемьдесят, я тебя беру на его должность и кладу – сто долларов.
И Павел в вертикальной колонке рядом с «РИКО» написал «САД» и под словом вывел цифру 100.
     - И еще! – Павел торжественно посмотрел на земляка, чтобы подчеркнуть свою неслыханную щедрость. – За все реализованные твои идеи я кладу тебе пятнадцать, - он посмотрел на бесстрастное лицо земляка и, на его скулах выступили желваки, - ну, ладно, - он обреченно хлопнул тяжелой рукой по столу, - пусть будет по-твоему! Двадцать процентов от прибыли!
Георгий, еще не осознавая происходящее, тупо смотрел на хозяина.
     - Поясню тебе! – заметил сурово хозяин, - Прибыль, как я не кручусь, составляет у меня всего лишь двадцать процентов. Так что, если твоя идея со школярами даст мне шестьсот долларов – прибыль у меня будет только сто двадцать долларов, так что твои тут только двадцать четыре. Ну ладно, - пошел еще на одну огромную уступку хозяин, - пусть будет не двадцать четыре, а двадцать пять долларов! Ну, что? По рукам?
Георгий безучастно смотрел на цифры, на хозяина и молчал. И слушал-то он его в пол - уха.
     - По рукам, спрашиваю? – напирал хозяин, начиная удивляться неуступчивости земляка.
     - По рукам, - безразлично ответил Георгий.
     - Да, - вспомнил Павел, - у меня только одно условие: все твои деньги будут крутиться у меня в обороте! Посуди сам, зачем они тебе здесь? Если что-то надо тебе прикупить, скажи, сделаем!
Георгий, не глядя на Павла, кивнул.
     - Да что это ты такой квелый? Уж не заякорить ли тебя собиралась метисочка? –  одобрительно - восхищенными глазами взглянул на земляка хозяин. – А что? Кровь у них горячая, - прищурился он в ухмылке, - дамочка она справная и при деле!
Поняв, что земляк не реагирует на приманку, он вернулся к своим баранам.
     - Давай, соглашайся принять школяров, подумай, как все организовать, а я предложил бы это мероприятие провести в следующий понедельник, это тот день, когда после выходных, у нас меньше всего бывает народу. 
     - Хорошо, я подумаю, - сказал Георгий, допил стакан и пошел на территорию.
Павел подозрительно посмотрел ему вслед, покрутил головой и почесал правой рукой под левым ухом свои шикарные бакенбарды.

Н а ч а л о  р е а л и з а ц и и  и д е й  р о с с и й с к о г о                к о с м и ч е с к о г о  и н ж е н е р а               
Вечером на следующий день пришел Мигель с Есенией. Мигель нес в руках закрытый тряпкой какой-то большой ящик. Он поставил его на стол, что стоял на участке, и попросил:
     - Давай, «космонавт», принимай свой подарок!
Георгий недоумевал.
     - По какому случаю, Мигель? Зачем подарок?
     - Открывай, открывай! – настаивал Мигель. Рядом стояла Есения и улыбалась.
Георгий стянул с ящика покрывала и отшатнулся в испуге от резкого крика. Взъерошив перья, растопырив крылья, в тесной клетке на жердочке сидел огромный красный красавец ара. На его красной голове белели огромные «очки», лишенные перьев, в верхней части которых чернели любопытные глаза. Нижний клюв у него был темным, а загнутый верхний - желтым. Большие крылья опоясывала широкая желтая косая полоса перьев, переходящая в зеленую полосу и на конце заканчивалась синими перьями. Длинный красный хвост окаймляли синие и желтые перья. Чешуйчатые пальцы темно – желтого цвета с когтями цвета асфальт крепкой хваткой сомкнулись вокруг толстой палки, на которой он сидел. Повыше когтистых пальцев одну лапу плотно охватывало обжимное кольцо, с прочной латунной цепочкой, видимо, достаточно длинной, потому что она горочкой возвышалась на полу клетки. На последнем ее звене висел большой карабинчик.
     - Какой красавец! – вырвалось у Георгия.
     - Это - твой! – указав сначала пальцем на попугая, потом на Георгия, расплылся в белозубой улыбке Мигель. – Было бы у меня больше возможностей, я подарил бы тебе более дорогой подарок. Это тебе за то, что ты вернул в школу Есению. Ты, ведь, вроде бы хотел попугая? – спросил он, улыбаясь.
     - Да я это так… - засмущался Георгий, - сказал как-то к слову.  Где же ты его раздобыл?
     - Обменял у приятеля на нашу коляску, в которой тебя возили! – довольно засмеялся Мигель. – Приятель работает в джунглях на заготовке леса, и поймал попугая, когда тот не хотел улетать от своей подружки, которую растерзал какой-то хищник. - Слава пресвятой деве Марии, теперь коляска тебе не нужна.
   
И вдруг очень отчетливо перед глазами Георгия возникла пара таких же красных попугаев ара, которых он видел, выходя из джунглей.
   «Уж не один ли из этой пары перед ним сейчас?»
А попугай что-то кричал, ерошил перья и пытался в тесной клетке расправить крылья.
   «Уж не припомнил ли он меня»? – присматриваясь к его глазам, подумал Георгий. Сколько раз его охватывала сожаление, почему он не знает птичьего языка? Сколько интересного он узнал бы, в том числе и о людях!
     - Ты не печалься, по - своему понял его Мигель, - мой старший сын задумал сделать попугаю настоящую клетку. Он поедет в столицу, посмотрит на рынке, как они выглядят, и сделает. Руки у него пришиты куда надо! – похвастался Мигель. - А пока, пойдем, я покажу, как ты будешь попугая выгуливать.
Мигель подошел к пальме, под которой много дней лежал недвижимый Георгий, померил ее, обхватив руками, вытащил из пакета толстую проволоку, обхватил вокруг пальмы и плоскогубцами быстро скрутил кольцо, к которому будет крепиться карабин.
     - Вот, вокруг этой пальмы, в ее тени и будет гулять ара. Вот мешочек корма, который он ест. Павел должен знать, что он любит из фруктов, да не забыть ставить чистой воды. Рико и Есения помогут за ним ухаживать.
     - Обязательно, Дчёч, - не смутившись, подтвердила Есения, глядя на него преданными глазами, - и научу Рико. Только позвольте кличку ему мы придумаем с Рико сами!
     - Договорились, - с улыбкой согласился Дчёч.
     - Есения, позови капитана, - попросил Мигель.
Пришел Павел и стал восхищаться попугаем.
     - Ну, надо же, какой здоровый и весь разноцветный! Хотя красным его зовут не зря!
     - Это подарок Дчёчу, за то, что вернул Есению в школу! – сказал Мигель.
     - Я смотрю, - хитро взглянул хозяин на земляка, - ты приводишь в действие свой план по привлечению клиентов.
     - Вызывай фотографа из столицы, хозяин, будем тебя фотографировать на рекламный щит! – улыбался земляк. – На щите будет красоваться капитан в своей фирменной фуражке, а на руке у него сидит попугай! И надпись: «Загляни к капитану»! Я могу тратить свои деньги? – усмехнулся Георгий.
     - Деньги твои! – погрустнел Павел.
     - Мигель, слышал? – повеселел Георгий, - пусть твой сын найдет агентство по уличной рекламе и пришлет сюда фотографа.
   
На том и договорились.
 
А в понедельник в десять утра из остановившегося автобуса высыпала голосистая орава школьников с тремя учителями, среди которых была и завуч. Двадцать пять человек, казалось, заполнили всю территорию. Конечно, самым большим любимцем стал ара, и ему досталась сразу месячная норма фруктов и орехов. Попугай с достоинством выхаживал вокруг огороженной веревкой пальмы, не подпускавшей ближе школьников, кричал, тряс хвостом и крыльями, и его не очень-то смущали столпившиеся вокруг ребята. Есения предложила тут же придумать попугаю кличку, и после пятнадцати минут криков и споров за арой закрепили кличку Морган. Если бы попугай мог понимать спор ребят, он бы очень обиделся.*

 * Морган Генри, уэльский пират, в 1671 г. полностью разрушивший древнее поселение столицы.

Потом была операция по спуску со скалы всех школьников к океану.
Потом разбили класс на три равные группы: в одной группе проводил математические игры сразу ставший важным Рико, во второй – скромная Есения, а в третьей – заваривший всю эту кашу Георгий. Вместо запланированных сорока пяти минут игры растянулись до полутора часов, закончившись соревнованиями.   
Быстрее всех решала примеры группа Есении, потом – Рико, а на почетном третьем месте оказалась группа Дчёча. Зато его группа быстрее всех пробегала до куста и обратно. Конечно, было запланировано и купание в океане, и впервые Георгию пришлось плавать возле трех буев, красных воздушных шариков, торчащих на воде, привязанных тесьмой к камням, и отгонять к берегу самых настырных пловцов. А чтобы изготовить буи, он за три дня с помощью Есении обзавелся пятью шарами, а сегодня рано утром и заякорил их на нужном месте. Павел и Родригас с помощью учителей спустили обед со скалы и, как признались ребята, никогда ничего они не ели с таким аппетитом. Завуч оценила мероприятие на отлично. Она была весела, доброжелательна, старалась помочь Дчёчу в чем только можно, и чертовски обаятельна. После обеда ей удалось, почти прижав маленькой грудью Дчёча к краю скалы имения Павла, взять с него слово, что он еще прочитает лекцию в школе для старшеклассников о космосе.
Попробовал бы Дчёч не согласиться!
Когда через час после обеда удалось загнать учеников в автобус, и ребята, махая капитану и Дчёчу скрылись из виду, подуставший Павел признался.
     - Это я сделал промашку! За обслуживание такой горластой компании надо было брать коэффициент два, а я-то, дурак, еще и скинул десять процентов!
     - Не горюй, Павел, - утешал его земляк, - зато теперь многие знают к тебе дорогу и привезут с собой родителей. Вот увидишь!

И, в общем-то, земляк оказался прав. В ближайшие выходные три или четыре пары родителей со своими чадами из класса Рико и Есении выражали капитану признательность за прием. Известность заведения капитана в столице росла. Привезенные еще два столика с зонтами над ними по субботам и воскресеньям все равно не могли решить проблему накормить всех желающих. Георгий обслуживал вместе с Павлом веранду, на Рико легла обязанность обслуживать четыре столика на участке. Родригес завопил о прибавке к зарплате и хозяину пришлось прибавить ему двадцать долларов, Луиза пропадала на кухне, помогая Родригесу. Павел, довольный большими сборами, ходил между столиков, ставя соки и фрукты, мурлыча рыбацкие песни. Он был похож на упитанного кота, закормленного командой траулера свежей рыбкой. Посетители задергали хозяина пожеланиями пообедать у океана. Встал ребром вопрос о строительстве нормальной лестницы.
Когда Георгий как-то вечером положил перед Павлом два варианта лестницы: красивой и ажурной с винтовым спуском и пилообразной – с тремя зигзагами спуска и двумя площадками, Павел, со вздохом, остановился на последней.
     - Красивая, зараза, - смотря на изящную винтовую лестницу, сказал он, - но спускаться в ней надо одному, а другие будут ждать, пока он не будет на песке. Не пойдет!
   Земляк согласился и сделал на последнюю - калькуляцию, прикинув затраты. С помощью Мигеля нашли в столице сварщика и уточнили все расходы. Павел, ознакомившись, присвистнул и было засомневался в необходимости строительства.
     - Не сомневайся, хозяин, отобьешь свои вложения еще до сезона дождей! А чтобы ты меньше горевал, вкладываю свои двести долларов, а весь проект тебе не стоит ни цента! – успокоил со смехом земляк, глядя на прижимистую физиономию капитана. И даже это предложение прошло со скрипом. Уж очень не любил хозяин тратиться.
     - Я эти вложения и за год не оправдаю! – врал Павел.
Земляк помалкивал, улыбаясь, прекрасно зная, какую прибыль это принесет.
     - Когда это мы доживем до того, чтобы размещать столы у океана?
С большим трудом удалось убедить Павла заодно поставить на краю скалы и невысокую ограду. Здесь Георгий подговорил Луизу, которая сама боялась обрыва и больше всех, конечно, боялась за Рико.
     - Никак не хочешь ты дозревать, хозяин! Очень скоро ты без всего этого не будешь мыслить свое существование! – посмеивался над ним земляк.
Георгий каждый день половину времени пропадал на стройке и был требовательным змеем о шести головах: проектировщиком, технологом, бригадиром, закрывающим ежедневно наряды, рабочим, помогающим везде, где требовалась дополнительная пара рук; мастером ОТК, принимающим каждую технологическую операцию, и военпредом, принимающим этапы работ.
   Сначала хозяин был на стройке каждый день, охая и ахая, как же все сложно и трудно сделать и, жалея, что связался с этой чертовой лестницей. Но, наблюдая, как Георгий решает шаг за шагом встающие каждый день проблемы, понемногу успокоился, а когда стало что-то вырисовываться из стальных листов и обрезков нержавеющей арматуры, он появлялся все реже и реже, непременно напевая под нос веселенький мотивчик.
Хозяин, прекрасно понимая значение всего сделанного и в душе соглашаясь, что это быстро окупится, посмеивался про себя над земляком.
«А еще инженер, называется, спутники запускал! Как я его охмурил с добровольными вложениями на четыреста долларов? Как ребенка! Что значит, человек никогда не имел частной собственности! Эх, не скоро с такими простаками будет богатой Россия, не скоро!»

И уже через месяц прекрасная лестница-пила украсила побережье. Сделанная из нержавеющей стали, с тремя огражденными наклонными пролетами и двумя площадками, не скользкими при дожде ступенями, - она красиво и надежно прицепилась вдоль скалы, у которой скололи острые кромки. Георгий настоял поставить над лестницей на металлических трубах мощную галогенную лампу, еще две такие же – по краям участка, а вот столб с мощным прожектором, который бы освещал песчаную полосу у океана, хозяин «зарубил».
На следующей неделе пришел старший сын Мигеля, толковый парень, который учился в последнем классе в столичной школе, и принес адрес фирмы по наружной рекламе. Он выяснил, что агенты делают фото только в своей конторе, и чтобы заключить договор, Павлу придется собственной персоной приехать на фирму. Как всегда, хозяин стал из этого раздувать непреодолимое препятствие, но Георгий его дожал.
     - Ты пойми, Павел, - убеждал он, - теперь тебе отступать некуда. Ты вложился в серьезные расходы по благоустройству своей фазенды. Посетителям твои новшества определенно понравятся, для их привлечения все это и было сделано! Но оценит это только тот, кто у тебя побывает. А заманить ты можешь с трассы своей привлекательной улыбающейся физиономией. Последний довод подействовал, и Павел засобирался в столицу.
Сборы длились неделю: протиралась кокарда в виде парусника на белой фуражке; подглаживался и приводился в порядок капитанский белый китель от эполета на одном плече до блестящих пуговиц; выводилось пятно и гладились белые с голубыми лампасами брюки; наводился блеск на парадных белых штиблетах. Земляк уговорил Павла взять только фуражку и китель, повесив его на плечиках и сунув в чехол, а хозяин попросил Георгия сопровождать его, и по выездному случаю в столицу пришлось Луизе купить земляку недорогие белые брюки и светлую рубашку с коротким рукавом.
Рико впервые в своей жизни вместе с «космонавтом» с удовольствием помыл старенький отцовский форд, и, наконец, в десять утра, в понедельник, Павел с Георгием выехали. Когда выезжали с проселочной дороги на трассу, земляк попросил капитана притормозить возле рекламного щита.
Выйдя из машины и осмотрев щит с рекламой, призывающей купить в столичном супермаркете со скидкой в тридцать процентов всевозможные джинсы, известной американской компании, Георгий, подначивая Павла, сказал:
     - Вот здесь, содрав известный американский бренд, будет улыбаться встречным водителям русский капитан Павел, приглашая отведать устриц.
     - Подожди, как назовут неподъемную цену, я на такую авантюру не пойду, - садясь в машину, тревожился Павел.
     - Это не столица. Не думаю, чтобы это было дороже трехсот долларов за месяц, - успокаивал земляк.
     - А что, триста долларов это не деньги?
     - Чем больший срок ты оплатишь, тем больше требуй скидки! Меньше месяца арендовать щит не советую.
Павел покосился на пассажира в зеркало и ничего не ответил. А Георгий смотрел тревожно на трассу, узнавал и не узнавал ее.
    «Другой рядом быть не должно. Значит, он ехал по ней уже дважды: сначала с тургруппой на океан, а потом возвращался один. Все это было с ним, как во сне. И было ли?»
Фирма по наружной рекламе оказалась обыкновенной конторой, расположенной на въезде в столицу. Оказывается, это был филиал центрального офиса, ведающего только столичной рекламой. А эта контора отвечала за наружную рекламу в пределах тридцати миль вокруг столицы. Контора располагалась на первом этаже двухэтажного здания в двух небольших комнатках. В одной белый менеджер ругался с кем-то по телефону, в другой - метис устанавливал осветительную аппаратуру.
После разговоров Павла с менеджером, Георгий по лицу хозяина понял, что предложенная цена его не напугала. Павел подтвердил Георгию, что тот, как в воду смотрел и угадал с ценой. Менеджер попросил подписать договор на месяц за триста долларов.
     - Ну, что скажешь? – вытирая лоб платком, обратился к земляку Павел.
     - Когда ты говоришь, наступает сезон дождей? – задумчиво спросил земляк.
     - Раз на раз не приходится: может и в апреле, а может и в мае, - не понял, к чему это клонит земляк, прищурился на него Павел.
     - Знаешь, что, - вдруг окреп в мыслях Георгий, - не соглашайся! Вставай и собирайся будто бы уходить. Говори, что наступают скоро дожди, и за такую цену нет смысла арендовать щит. Требуй скидку в пятьдесят долларов. Обещай, если пойдут навстречу, после месяца продлить аренду рекламного щита, но оплатишь только за месяц!
Павел внимательно посмотрел на Георгия и, надев очки на нос, стал хмуро читать договор. Георгий увидел, как на его лицо вползла маска разочарования, и Павел стал разыгрывать спектакль. Земляк любовался его мимикой, его скупыми выразительными жестами и осознал, что он догадывался и раньше, что в Павле сидит артист, но, чтобы такой? Панамец-менеджер так и не понял, что перед ним сидят русские. Он понятия не имел, что у русских есть школа Станиславского. И когда Павел, приподнимаясь, развел разочарованно руками, бедный менеджер, видимо, сдался и подсунул артисту договор, скрепя зубами, соглашаясь с кабальными условиями.
     - Скинул, паразит, пятьдесят, а как блефовал! – невнятно, только для земляка, уткнувшись в договор, прогнусавил Павел.
     - Ну а ты разыграл торг, как Станицын*! В тебе спит большой актер! – восхитился земляк.
 
   * Станицын Викт. Як.(1897-1976), нар. арт. СССР, великолепный артист МХАТ.

Когда после договора Павел попал для фотосъемки к метису, тот усадил Павла на кресло и уже приноравливался снимать, когда все это увидел Георгий, заглянув в комнату. Он возмутился.
     - Нет, нет, так не пойдет! - решительно сказал он, входя в комнату.
Метис опешил от такой наглости и спросил Павла.
     - Кто это такой? И чего это он здесь раскомандовался?
Павел нерешительно посмотрел на Георгия и спросил.
     - Он делает что-нибудь не так?
     - Вы оба делаете не так! – уверенно сказал Георгий.
     - Скажи метису, что я твой личный стилист и визажист, приехал из Москвы, чтобы он успокоился.
     - Кто ты? – не понял Павел.
     - Визажист, это кто следит за тем, чтобы модель, а это ты, выглядела как надо, - и для пущей наглядности Георгий очертил пальцем круг вокруг лица
Павел перевел взгляд на фотографа, тот напрягся и ждал объяснений: что тут у него происходит?
     - Давай, давай, переводи! – поторопил его земляк.
Павел перевел метису, после чего удивлению того не было предела, а его сердитый вид и вовсе превратился в глупый. И вместо наступления, он перешел в глухую оборону. Теперь он ждал, что это выкинут эти русские?
     - Скажи этому горе-фотографу, что он сибирский лапоть и в рекламном агентстве ему работать нельзя! – сделал суровый приговор московский фотограф.
     - Если бы я ему и сказал, он все равно не поймет это, - рассудительно ответил Павел. – А чем ты, собственно, недоволен?
     - Сейчас скажу, - придирчиво оглядывая комнату, сказал Георгий, - ты быстрее поймешь, чем этот чукча! Ты вспомни, где висит этот щит, на котором будет красоваться твой портрет?
     - Как где? – не понял Павел.
     - Проезжающие водители будут его видеть на фоне голубого неба, так? – стал подсказывать Георгий.
     - Ну, так, - пока не врубался Павел
     - А какой на тебе пиджак?
     - Ну, белый! – еще не дошло до модели.
     - А как ты сам считаешь, хорошо ли ты будешь смотреться в белом пиджаке на бледно – голубом фоне, как у этого фотографа, - ткнул пальцем строгий стилист в бледно – голубую тряпку, да еще сам щит на фоне голубого неба?   
     - Ну, так здесь ничего другого нет! – беспомощно огляделась непривередливая модель.
     - Скажи этому чукче, что ты заплатил триста баксов и хочешь выглядеть эффектно!
     - Двести пятьдесят, - поправил Павел.
     - Ну, соври в первый раз в своей жизни! – возмутился детскому простодушию модели визажист. Давай, давай, переводи! А то у фотомастера сейчас из глаз сверкнет фотовспышка! – поглядел с опаской на возбухающего гневом метиса Георгий.
   Павел перевел. Фотограф немного расслабился и осмотрел свою убогую студию.
     - Так! Ты будешь сниматься на фоне этих плотных вишневого цвета штор, что закрывают окно. Переводи, переводи! – командовал фотограф-художник.
   Модель неуверенно перевела.
   Фотограф беспомощно посмотрел на кресло, стоящее на фоне голубой драпировки, на вишневые шторы и Георгий на его лице не уловил никаких мыслей.
     - Так! Отодвигайте от окна этот тяжелый стол, мне с моей ногой его не осилить! Давай, давай, работай! – последнюю фразу визажист сказал по-испански, адресуя впавшему в легкий столбняк фотографу.
     - Смотри-ка, подействовало! – удивился Георгий, увидев, как метис подошел к столу, отодвигая ногой провода.
Павел присоединился, и скоро стол был отодвинут, а на его место визажист поставил кресло. Потом визажист переместил две штанги с лампами подсветки так, как если бы он сам снимал. Потом он взял треногу с установленным фотоаппаратом и посмотрел в объектив, после чего приказал Павлу сесть и еще раз прицелился. После этого он одну лампу придвинул, а другую отодвинул немного вбок. Еще раз придвинул к креслу треногу и попросил фотографа поглядеть в аппарат на модель.
     - Хорошо? – на испанском спросил у фотографа-чукчи московский фотограф-художник.
     - Фотограф с интересом посмотрел на сидящую освещенную модель в капитанской фуражке и кителе, потом на художника и неуверенно кивнул головой.
     - А ты ничего не испортишь? – теперь уже засомневалась модель.
     - Портил, в первые десять лет! – сознался фотограф-художник, - Последние тридцать - снимал без брака!
   Фотограф, как ученик, посмотрел на учителя художника, ожидая команды снимать. Но визажист внимательно осмотрел модель, подправил фуражку, пригладил с одной стороны баки у модели и довольный встал перед Павлом.
     - Теперь вынимай свою трубку и раскуривай! Для чего мы ее брали?
     - Но я уже сто лет как не курю! – напомнил Павел, может, я ее буду просто держать?
     - Просто только курица несется, и та кудахчет!
На их удачу фотограф оказался курящий и дал сигарету. Набив трубку, Павел ее раскурил.
     - Отлично! – поправив руку с трубкой, оживился стилист. – А теперь большим пальцем левой руки у плеча ты, капитан, показываешь на свое заведение, вот так! – и художник приветливо зазывающее улыбнулся. – И помни, от того, как приветливо ты сейчас это сделаешь, так и попрет к тебе народ! Ты меня понял? – строго спросил он.
     - Понял, - ухмыльнулся Павел.
     - Делаем три снимка! – обратился к ученику фотографу Георгий.
     - Положено два! – недовольно поправил фотограф.
     - Делаем три! Я сказал три! – нахмурился учитель, показывая чукче сколько это будет на пальцах, - А из трех мы выберем один для рекламы.
Фотограф молча хмуро кивнул и подошел к аппарату.
     - Стоп! Затянись, раскури трубку, капитан! Вот так! Улыбайся приветливей! Зазывай, зазывай! Снимай! Снимай чукча!
Сверкнула вспышка. Потом сделали дубль, потом сняли и третий раз.
     - А ты и впрямь командовал, как начальник! – вешая китель на плечики, с уважением покосился на земляка Павел.
     - А я и есть… начальник, - чуть не выскочило слово «полковник», но художник фотограф успел вовремя прикрыть рот и мысль, вырвавшаяся было на свободу, в самый последний момент была прищелкнута передними зубами, – не радуйся свободе раньше времени!
Три снимка пятнадцать на двадцать фотограф обещал сделать через три дня.
     - Ну что, виза… жист, показать тебе пол- Панамы? – предложил подобревший хозяин.
     - Ты еще спрашиваешь? – надулся Георгий.
И Павел повез Георгия сначала по центральной улице, показал небоскребы в элитном квартале, в которых располагались филиалы американских, французских, голландских, немецких банков, а также вывески мировых известных компаний, бренды которых были у всех на виду и на слуху. Столица поражала чистотой, ухоженностью улиц, хорошим вкусом ландшафтных дизайнеров, знающих толк в своей работе городских садовников, делающих из кустов шары, конусы, пирамиды, цилиндры, кольца, слонов, попугаев, дельфинов. Многие деревья и кусты цвели фиолетовыми, розовыми, желтыми, оранжевыми цветами и ездить через облака ароматов было большим удовольствием. А самое главное, - здесь никто никуда не спешил! Загруженность автомобилями улиц была такой, как в Москве в семидесятые годы. Не сказать, чтобы жизнь здесь казалась сонной, скорее она была размеренной и уверенной, и каждая дорогая машина ехала с достоинством, соблюдая правила, а панамский водитель восседал вальяжно, а не пружинисто сгорбившись, вытянув шею, с бегающими глазами, как московский, ожидая каждую секунду, что кто-то сбоку тебя сейчас подрежет, спереди - вдруг ударит по тормозам, а с полосы встречного движения выскочит, мерцая синими проблесковыми маячками, прижимая всех к обочине, нахальная машина сопровождения какого-нибудь депутата Государственной Думы, с тремя судимостями, заместителя председателя семьдесят седьмой по счету важнейшей государственной комиссии.
     - Да-а, Павел, - с завистью протянул Георгий, - живя в Москве всегда на окраинах, я ненавидел выезжать на машине в центр, а здесь даже я поездил бы с большим удовольствием!
     - Оставайся! – ухмыльнулся Павел. – Голова у тебя варит, откроешь свой бизнес, женишься на метисочке и заживешь в свое удовольствие, - улыбаясь, посмотрел он в зеркало на Георгия. – Я вот не жалею! Что меня ожидало в СССР, когда я, двадцатичетырехлетний пьяненький матрос проспал с мулаткой свой траулер, который без меня ушел в океан? Лагеря! Сломать себе жизнь из-за любви к бабьему отродью и спиртному? Конечно, поначалу я готов был рвать везде на себе волосы и плыть в океан за кораблем! Но когда я осушил бутылку у подружки, я понял, что на траулере был нужен не я, а только мои руки. Но эти же руки были нужны и на других траулерах, и, как оказалось, за мой труд платили даже больше. Когда по портовому беспроволочному телеграфу до меня доходила весть, что заходит корабль из СССР, если у меня была возможность, я бегал года три встречать любой корабль, ходил около и смотрел, и вздыхал, и приходили всякие мысли, чтобы прийти на корабль и встать на колени, ведь повинную голову не рубят! Но в порту за стаканчиком виски помощник капитана русского сухогруза, хохол, сказал мне: «Еще как рубят! Покатится твоя голова, как голова Мосия Шило, моргая глазами и бубня, что-то матерное, и кончишься ты»!*

      * Про голову Мосия Шило, которая покатится, моргая глазами, - вроде бы, как у Николая Васильевича. А вот за то, что еще и, «бубня что-то матерное», - не уверен. Но все равно, помощник был большой любитель русской классики, определенно, любитель!

Это меня и остановило. И осталась во мне навсегда тоска по кораблям из России и радость встречи с каждой русской душой. Конечно, волны времени постепенно заносили песочком острую боль тоски.
     - И мне ты был рад, когда узнал, что я из России?
     - Клянусь усами креветки! – серьезно произнес Павел, с укором глядя на земляка в зеркало. – Когда ты прошептал по-русски: «пить», - в душе как-то потеплело. Тебе, не потерявшему Родины, это не понять.
Некоторое время они ехали, молча, мимо каких-то красивых зданий, но Георгия теперь они не задевали за живое. «Ну, красивые – и красивые!»
     - А ведь не опоздай я тогда на свой траулер, может быть, и тебя сейчас бы не было в живых, - задумчиво, как бы про себя, произнес капитан.
     - Как это? – очнулся вдруг Георгий.
     - Подобрали бы тебя метисы, сдали бы тебя Хавьеру, тому, что из полиции, а тот, - в столичный госпиталь для бомжей, где ты, в отсутствие нужных лекарств, тихо кончился бы, с твоими-то ранами. Но тебя изувеченного принял я, русский, и оставил у себя. А еще один христианин, Старик, тебя вернул к жизни. Так что, кто-то там, - и капитан, не снимая руки с руля, показал большим пальцем на крышу автомобиля, - очень могущественный, ведет тебя по жизни и чего-то от тебя хочет. Сдается мне, что ты не очень-то в жизни следуешь поговорке, которая гласит: «Послушного судьба ведет…», скорее про тебя последняя ее часть: «… а упрямого тащит».
     - А ты еще и философ, - удивился зигзагам мысли капитана земляк.
Они помолчали, каждый, думая о своем.
     - Ну, а дальше что? – захотел продолжения Георгий.
     - Все! Хватит! Хорошего понемногу! Поедем-ка мы, дорогой, домой! А то, я смотрю, только зря жгу бензин. Ты больше слушаешь, чем смотришь!
   
Через три дня капитан и земляк уже смотрели на три фотокарточки в конторе у метиса.
На одной, - ехидно осклабившийся капитан большим пальцем левой руки показывал вверх, напоминая земным грешникам, что на них есть всемогущий всевидящий карающий судья, который ведет счет всем прегрешениям и уже грядет час расплаты.
На другой, – явно навеселе, подпивший забулдыга-капитан, показывая большим пальцем себе в плечо, говорил всем своим видом, что в жизни нет больших удовольствий, чем вино, трубка, а его прищуренный левый глаз намекал, - и еще кое-кто, и весельчак призывал следовать его примеру. На третьей, - ухмыляющийся, себе на уме капитан, показывая за плечо, насмехаясь над теми простаками, кто поехал туда по глупости, всем своим видом говорил, что он там их облапошит!
   Фотограф - художник смотрел на таких разных и одинаково не внушающих доверия капитанов и поражался, как из симпатичного добряка капитана можно было сделать такую ехидину!
Павел сопел, двигая пальцами три физиономии, наклонял голову налево и направо и, наконец, выбрал последнего.            

М а й.  В и н о в н и к  п е р е п о л о х а  в  п а н а м с к о й  ш к о л е
Как-то, приехав из школы, Рико нашел Георгия и повторно передал просьбу завуча провести лекцию у старшеклассников о космосе. Завуч напомнила, что скоро заканчивается учебный год и начнутся экзамены, и будет уже не до лекции.
     - Так что передать завучу, - нахмурился Рико.
Георгий задумался ненадолго.
     «Не отстанет завуч. Придется проводить», - тоскливо подумал он.
     - Давай, Рико, на послезавтра, что скажешь?
     - Попроси, Дчёч, чтобы меня и Есению пустили на лекцию, ладно?
     - Действительно, а почему бы и нет!
     - Смотри, не позабудь, Дчёч, - убегая, предупредил Рико.
Когда в назначенный день знакомый Георгию мулат – водитель зашел за ним, сообщив, что школьный автобус для доставки «космонавта» на стартовую позицию подан, Георгий понял, что подготовка к старту у завуча поставлена хорошо. Но когда он вошел в набитый до отказа школьный зал, то понял, что так могут встречать только космонавта, аварийно свалившегося из космоса в Панаму! И только в зале он вспомнил о Рико и Есении.
     - Не волнуйся, Дчёч, да вон они, у окна! – улыбнулась, подбадривая его, завуч. – Знакомься, Дчёч, это твой синхронный переводчик с русского, одна из лучших студенток столичного университета.
Перед ним стояла, смущаясь, смуглая, но белокожая тоненькая девчушка с приятными чертами лица и, конечно же, темно – карими глазами.
     - Ой, я так волнуюсь, - подала она руку, сказав фразу на русском с еле заметным акцентом. – Я вас очень прошу не употреблять специальные научные термины, я готовилась к вашей лекции всего неделю и не смогу их перевести, моей подготовки недостаточно, - конфузливо посмотрела на Георгия синхронист.
     - Я постараюсь вас не напрягать, - заверил «космонавт», - но, если вдруг увлекусь, дерните меня за рукав, хорошо?
И девчонке от этой фразы сделалось не по себе.
     - Я совсем упустила, - виновато глядя в глаза Георгию, покаялась на английском завуч, - вам на лекцию не больше тридцати минут, ведь еще столько же будет длиться перевод! Ну, и десять минут на вопросы. O` Key?
И Георгий, кивнул головой и успокоил ее взглядом.

Георгий рассказывал ребятам, какой коварный этот космос: со страшным разряжением, очень горячей температурой на солнце и очень низкой в тени, с кольцами опасной радиации вокруг земли. Он постоянно прошивается метеорными частицами, он не прощает человеку даже маленьких просчетов. И в случае ЧП, не позвонишь в службу спасения по известному телефону, и в течение часа тебя никто спасать не приедет. Он рассказал о погибших американских и советских космонавтах; как чуть не остался вечным пленником космоса впервые вышедший туда космонавт Леонов. Рассказал, почему, все-таки, человек рвется к другим планетам. Георгий изложил, как делают ракеты, как запускают спутники, что такое первая и вторая космическая скорость. Он упомянул о Циолковском, Королеве, запуске первого спутника, как он студентом встречал вернувшегося из космоса Гагарина. Он напомнил о высадке американских астронавтов на Луну, об американских космических челноках, о советской космической станции «Мир», об участии в испытаниях и запуске «Бурана», о посадке автоматических станций на соседние планеты, о подготовке экспедиции на Марс.
   
Георгий сидел с переводчицей на сцене за столом и говорили по одному микрофону. Он не раз поглядывал на завуча, сидящую в первом ряду, которая слушала его, как школьница, но тут он увидел, как она показывает ему на часы, и он резко закруглился. Вопросы, от наивных до умных, могли бы длиться еще час, но завуч вскоре вышла на сцену и поблагодарила докладчика и на ушко, не удержавшись, ввернула: «It is splendid»!*

*Великолепно, англ. 

У школьного автобуса завуч достала какую-то ведомость и попросила расписаться, протянув сто долларов, Георгий начал отказываться, но завуч строго сказала.
     - Дчёч, у нас за всякий труд платят, а у вас?
Он хотел сказать, что у него в России, - не всегда, но вовремя осекся.
    - Помните напутствие Господа своим ученикам-миссионерам? «…трудящийся достоин награды за труды свои».* А вы миссионер.

    * Евангелие от Луки, (10: 4-5, 7).

Георгий от удивления приоткрыл рот и так остался стоять немым истуканом.
   «Ну, ладно, эта образованная метисочка знает Библию, и это на краю Света! Но то, что его сравнивает эта ученая женщина с библейским миссионером?»
Летисиа не могла удержаться от веселого смеха, видя такого взрослого человека, не умеющего скрывать свои чувства.
     - Спасибо, Дчёч! Вы настоящий лектор! До встречи!
Когда школьный автобус, как обычно, притормозил у рекламного щита, то на сей раз из него вышли три ученика: хорошисты Рико, Есения и совсем плохо говорящий по-испански Дчёч.
     - Ну, ваше впечатления, кто на щите? – хитро спрашивает учеников Дчёч.
     - Ну, надо же, вот это батяня! – удивился Рико. - Похож на сказочника, зазывающего рассказать сказку.
    - Со щита ехидно ухмыляется колоритный капитан, - объясняет задумку Дчёч, - с дымящейся на темно – вишневом фоне трубкой, чем-то похожий на раздобревшего на беконе с яичницей Шерлока Холмса. Он показывает большим пальцем, где надо искать уютное местечко, где можно отдохнуть и перекусить с видом на океан!
    - Колоритный капитан указывает, - поправляет Есения, - где надо искать взрослого дядю Дчёча, маскирующегося под пятиклассника, охмуряющего доверчивых учеников на лекции. Надпись под фото уточняет: «Загляни к капитану»! И как только возят его на школьном автобусе с учениками?
Все дружно хохочут.
      - И такому доверили прочитать лекцию? – добавляет, смеясь Рико. - Ну, и учудила  завуч средней школы! Ох, и попадет же ей!
Но что не сделаешь ради… учеников! А вы о чем подумали?