Дао Дэ цзин. Толкования. Глава 45

Л А О – Ц З Ы

Д А О   Д Э   Ц З И Н
               

Т О Л К О В А Н И Я
ДЛЯ
ДОМОХОЗЯЕК


Посвящается:
Великому коту Косте и
Великим Пекинесам Ян Чжу-цзы и Чун Чун-цзы.


Записано со слов Великого Пекинеса Ян Чжу-цзы
с безразлично-молчаливого благословения Великого Пекинеса Чун Чун-цзы
в год плодовитой свиньи – 2007 от рождения Иисуса Христа.
(16. 02. 2007 – ……… )


ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДЭ

Глава 45


(1)            Великое Совершенство как будто ущербно,
                (да чэн жо цюэ)
(2)            [Но] в своем действии не ослабеет.
                (ци юн бу би)
(3)            Великая Полнота как будто пуста,
                (да ин жо чун)
(4)            [Но] ее действию нет предела.
                (ци юн бу цюн)

(5)            Великая Прямота кажется искривленной.
                (да чжи жо цюй)
(6)            Великое мастерство кажется неумелым.
                (да цяо жо чжо)
(7)            Великое красноречие будто бы заикается.
                (да бянь жо нэ)

(8)            Движение одолеет холод.
                (цзао шэн хань)
(9)            Неподвижность преодолеет жару.
                (цзин шэн жэ)
(10)          Чистотой безмятежности
                Выправляется [все, что] под Небесами.
                (цин цзин вэй тянь ся дин)


«[Фэн]-линь сказал:
– Луна сияет над морем, но не отбрасывает тени. Одинокие рыбки сбились с пути.
Линь-цзи спросил:
– Если луна не отбрасывает тени, как же рыбки сбились с пути?»
                «Линь-цзи лу», Записи о поступках, 149, перевод кота Кости.

              Очень похоже, что глава 45, как и глава 41 частично являет собой набор пословиц, поговорок и цитат из давно позабытого фолианта, насквозь пропитанного традиционной древнекитайской мудростью. Мы, с Великим Пекинесом, осторожно относимся ко всему традиционному. Почему? Да по причине традиционной осторожности.
              Слава Создателю, первые четыре строчки этой поэмы мудры, свежи и ароматны, но все другие уже вызывают у нас чувства смешанные. С чем смешанные? С откровенным недоверием к тому, что «Игумен Пафнутий руку приложил». Даже прикрыв глазки на банальную зависимость температуры от физкультуры в строках (8) и (9), пройти мимо остальных сентенций без сострадательных пофыркиваний не получается. Возьмем, for example, строки (6) и (7), неожиданно заявляющие, что максимальное мастерство и красноречие напоминали древнекитайцам нечто совсем на них непохожее. Вольнопасущийся мудрокот Костя every early morning одаривает нас дохлой мышкой в знак благодарности за систематическое блюдечко с экобиосметаной. Ловит он ее вдохновенно и талантливо, со всей своей кошачьей силой, ловкостью и пламенным сердцем. Какой-либо косолапой неуклюжести, о которой извещает иероглиф «чжо», мы в его виртуозных охотничьих повадках никогда не наблюдали. С красноречием сложнее. Why? Да не желает оно присутствовать в нижних слоях атмосферы при нынешних пропорциях между производительными силами и общественно значимыми отношениями. Вот накануне после воскресного пения священных мантр, псалмов и гимнов Неразумный с вислоухим кроликом Пи-Пу отправились изучать эту лингвистическую проблему, так сказать, в полевых условиях. Нарядились, расчесали хвостик, и вышли на деревню, излучая вокруг себя доброжелательное благообразие. Вернулись в настроении меланхолическом. Оказалось, что мирные граждане по любому поводу выражают свое мировосприятие странными идиомами, преисполненными неуловимым смыслом сексуализированного оттенка. Вислоухий кролик так и не сподобился уяснить, почему сей сумрачный стиль общения называется шахматным термином «мат». Несомненно, звуки, издаваемые аборигенами, отдаленно напоминают заикание, но все-таки не до конца. Ох-ох. Красноречие Марка Туллия Цицерона считается эталонным в подлунном мире. Так неужто древним римлянам, внимавшим его искусству, тоже казалось, что он тоскливо заикается? Что до строки (5), то располагайся она в главе 41, честно признающейся в литературном заимствовании (цзянь янь), скажем, вслед за Великой Чистотой, которая всем кажется испачканной, мы бы и не отреагировали. Но здесь…. Строки (1) и (3) восхитительны именно тем, что за каждой из них следует развитие темы, а одиноко стоящая Великая Прямота, мерцающая своими изгибами, выглядит вялой и безжизненной, если не сказать большего. Не хватает еще Великой Кривизны, что казалась бы стройной и прямой, весело переливаясь всеми цветами древнекитайской радуги. Сотвори эту поэму один автор, строка (5) с большой долей вероятности тоже сопровождалась бы заявлением в стиле строк (2) и (4). Сдается нам, что строки (5), (6) и (7) были приклеены к первому четверостишию древнезаботливыми домохозяйками просто из-за их аналогичной конструкции: «да … жо …»
              Строка (10) при всей ее мудронасыщенности также погружает нас в трепетную задумчивость. Чистота безмятежности (цин цзин) – это прекрасно во многих случаях, но для тотального успокоения и приведения в правильный порядок всего, что под Небесами, подходит так же как палка-копалка Неразумного для игры на виолончеле. Во-первых, ясно, что вовсе неясно, куда все это хозяйство следует правильно выправлять («вэй тянь ся чжэн» мавантуйской копии «А» и «вэй тянь ся дин» остальных текстов. «Дин» – наводить порядок, успокаивать, неизменный, стабильный. «Чжэн» – выпрямлять, прямой, правильный). For example, для соседских кур-сепаратисток, исповедующих террористический образ мыслей, необъявленные набеги на наши урожайные угодья в порядке вещей. Это их «Brave New World», по определению, кажется, Редьярда Киплинга. Великий Пекинес такому «новому порядку» предпочитает свой, старый, но надежный: затаиться в кустах смородины, а затем вздуть пернатых, распушив хвостик, да с самурайским рыком. Во-вторых, безмятежная чистота – словосочетание хоть и благородное, но в смысловом отношении сугубо неотчетливое. Вот относительно чего необходимо было быть кристально чистым и твердо безмятежным? Ай?
               В столь возмутительных обстоятельствах честным домохозяйкам не запрещается испросить братьев морковководов: «А вот вы, дерзкие схимники, сами-то относительно чего решаете, куда приложил свою руку добрый Пафнутий?» Да относительно глав 49 и 3. Глава 49 из глубины веков сообщает, что мудрорыцарь, вдыхая все, что под Небесами, действовал вокруг себя с замутненным сердцем. Просветленно-замутненное сердце потому и замутненное, что проживает в Великом Тождестве Дао-реальности, где отцедить безмятежную чистоту от ее беспокойного отсутствия ему сильно не с руки. Что до главы 3, то в ней Лао-цзы тихо молвит, что «вэй у-вэй» (действуй «Не Действием»), и вокруг тебя тут же не останется ничего, что нуждалось бы в наведении лицемерного порядка и хитролукавом освоении госбюджета. Допустить, что он вдруг резко передумал, предпочтя чудесному «Не Действию» (У-вэй) абстрактную чистоту и безмятежность, мы не захотим. «У-вэй» – это то, как действует Дао. Чистота и безмятежность – это рафинированные, но нестабильные фантазии эго-сознания. Как говорил в таких случаях Киса Воробьянинов, «торг здесь неуместен».

(1). (3).        В строке (13) главы 41 истинная Реальность (чжи чжэнь), непоколебимая в своей нерушимой недуальности, кажется мудрокитайцам изменчивой и неблагонадежной (жо юй). Вот и здесь им снова мерещится, что абсолютная завершенность Великого Совершенства (да чэн) в чем-то еще нуждается; ей будто бы не хватает (жо цюэ) какой-то досадной малости для удовлетворительного ощущения ими изначального счастья.
              Уж и не секрет, что Дэ-совершенству (шан дэ), как проявлению Дао-субстанции в густой гуще явленного Сущего, просто некуда совершенствоваться (гл.38). Великая Полнота (да ин) и Великая Завершенность (да чэн) принципиальных отличий от Дэ-совершенства не имеют: «да чэн», «шан дэ» и «да ин» – что хрен, что редька. Почему? Потому, что к Великой Полноте, как и к Великой Завершенности ничего нельзя добавить, и, что самое обидное, от них ничего нельзя отнять.
              Фундаментальная Реальность не подлежит обретению, обладанию и доведению «до ума» двойственным эго-сознанием. Однако при всей неуловимости Дао, отважная домохозяйка, угодив в его волшебную Колею, непременно вынесет из этого «соприкосновения» яркие, но расплывчатые впечатления. Дегустация нектара Бессмертия обязательно оставит в ее сердце-уме чудесное послевкусие. Кажется, в главе 10, 14 или 16 Неразумный, ослабев на закате трудового дня от баночки клубничного варенья, постыдно разболтал засекреченную тайну, что Дао-ум будто бы пульсирует на «горизонте событий» или, как говорит Лао-цзы, «границе» Дао (гл.1). Он, то касается Великой Недуальности всеми своими фибрами, то отступает во «внешнюю сферу» ее двойственного восприятия, где только и возможно аналитическое пережевывание любых впечатлений. Что до Великой Пустоты, которую Лао-цзы называет Великой Полнотой (да ин), то она свободна как от зияющих пустот, так и от десяти тысяч обусловленных дефинициями дискретных предметов. Шестой Патриарх именно это и воспел в своей знаменитой гатхе, начертанной на заборе…, ой, sorry, на стенке коридора («С начала самого нет ни единой вещи. Куда же пыли-то садиться», «Сутра Помоста, Гл.1). Между нами, схимниками, Дао-реальность зовется пустой просто оттого, что ее не с чем сравнивать: в тусклом мире эго-двойственности нет ничего, даже отдаленно ее напоминающего.
              Так накануне соседские куры чуть не ввели во искушение нашего вислоухого кролика Пи-Пу. «Пробуждение к Дао – ерунда! Побывал там, и вернулся. Горки как горки, речка как у нас за деревней – ничего особенного!» – заносчиво кудахтали эрудированные пеструшки. «О любимый двуногий, что ответить мне гордым курам?» – в растерянности пищал благородный кролик, подпрыгивая за Неразумным вдоль картофельных грядок. «СуперЖивая Татхата – это им «ничего особенного»? В речке Че прибывает вода, а над горой висит влажный туман? Попал туда и безболезненно вернулся? О наивный Пи-Пу, рыцарь морковки и чистого сердца, тот, кто нарисовал этот стишок, побывал где угодно, но только не в гостях у Дао. В Сермяжной Реальности нет ни субъектов, ни объектов, ни времени, ни пространства. Как же там разгуливать обратно и туда. Вот окажись ты в райских кущах, архангел Гавриил, взяв тебя за твою пушистую шкирку, в тот же миг огненную печать в твоем сердце и пропечатает. «Ничего особенного» – это для тех, кто громко хохочет (гл.41). Так этим элитным курам и доложи».
              В строке (3) знакомый нам по главам 4 и 42 иероглиф «чун» («чжун» в тексте Фу И) – «пустота сосуда, идти напролом, штурмовать, сильный, напористый, мыть, смывать» снова ставит нас перед выбором: Великая Полнота пуста или все-таки куда-то течет со страшной силой? Большинство представителей ортодоксального глубокомыслия предпочитают видеть в полноте пустоту, очевидно, усвоив нехитрое правило, что в отношении Дао все обязано быть противоположным тому, что им мерещится. Мы, с Великим Пекинесом, откровенно недолюбливая нормы, правила и любые другие ограничения нашего вольнодумства, на сей раз не захотим отделяться от коллектива, спонтанно разглядев в знаке «чун» то же, что и все. Однако, например, Рихард Вильгельм, один из немногих вдумчивых и не идущих ни у кого на поводу исследователей «Лао-цзы», слышит эту строку иначе: «Great abundance must appear as if flowing: thus it becomes inexhaustible in its effect». (Великий избыток должен казаться как будто текущим, таким образом он становится неистощимым в своем действии). Что мы можем взвизгнуть в свое оправдание? Только то, что на просторах недуальной Реальности нет точек отсчета и баланса; там не на что поставить переднюю лапу и радостно ощутить себя ее просветленным обладателем, относительно которого Великая Пустота, журча и фонтанируя, без устали перетекала бы в Великую Полноту.

(2). (4).       Строка (2) – «ци юн бу би», где «ци юн» – его действие, функция, применение или польза; «бу» – нет, отрицание; «би» – вред, недостаток, истощаться-прекращаться, ветшать, выбиваться из сил, разрушать, ломаться, приходить в негодность. Строка (4) «ци юн бу цюн» отличается от строки (2) лишь последним иероглифом – «цюн» (иссякать, истощаться, испытывать нужду, доходить до предела).  Артур Уэйли: «What is most perfect seems to have something missing; Yet its use is unimpaired. What is most full seems empty; Yet its use will never fail». Ян Дюйвендак: «Treat the most flawless (vase) as cracked, and it will not wear out in use. Treat the fullest (vase) as empty, and it will not run dry in use». Lau Din-cheuk: «Great perfection seems chipped, Yet use will not wear it out; Great fullness seems empty, Yet use will not drain it». Малявин В.В.: «Великое достижение кажется ущербным, но польза его беспредельна. Великая наполненность кажется пустой, но польза ее неистощима». Маслов А.А.: «Великое совершенство кажется ущербным, но в использовании неистощимо. Великая наполненность кажется пустой, но в использовании бесконечна». Ян Хин-шун: «Великое совершенство похоже на несовершенное, но его действие [не может быть] нарушено; великая полнота похожа на пустоту, но ее действие неисчерпаемо». Пушистые схимники недавно уж обнюхивали вопрос применения Дао и Дэ в народном хозяйстве. Кажется, тогда они все как один, хвостик к хвостику, пришли к неутешительному выводу, что эксплуатировать недуальную Реальность себе на выгодную пользу ни одна из зверюшек не приспособлена. Однако профессора и кандидаты справляются с этой скользкой проблемой, как говорится, не моргув научным глазом. Чуть поодаль от использования пустой полноты Великого Тождества стоит творение Ян Хин-шуна (иероглиф «юн» означает как «использовать», так и «действовать»), которому мы отчасти и подпеваем. Впрочем, за ради справедливости следует нестерпимо взвизгнуть, что служители лицемерного культа за две тысячи лет все-таки освоили эксплуатацию божественных сфер, преуспев в извлечении из Отца, Сына и Святого Духа таких объемов прибыли и пользы, что давно можно было бы обустроить эдемские заповедники в каждом занюханном уголке планеты. Но, как справедливо заметил на сей счет Великий Комбинатор, «не счесть алмазов пламенных в лабазах каменных».
              Что до чудесной неистощимости (бу цюн) пустой пустоты Великой Полноты, то в строке (4) ей самое место: исчерпать пустоту и впрямь невозможно. Однако сочетание «бу би» в строке (2) уже не так однозначно и безоблачно. Если в первой строке Великое Совершенство казалось мудрокитайцам понурым и недостаточным, то в чем же это замечательное качество могло выражаться в рамках многочисленных значений иероглифа «би»? Ах! Элементарно! Что ощущал стандартный желтокитаец в конце трудового дня? Конечно, удручающие последствия неосторожного обращения со вторым законом термодинамики. Копал ли он палкой-копалкой огород, ловил ли жирную рыбку в речке Пу или нес на своих жилистых плечах бремя государственных дел, он все равно уставал, хворал и жалобно скулил. В конце всех концов, он безропотно возвращался к общему для всех вещей и зверюшек Дао-корню (гл.16) или, по христианским поверьям, отдавал Богу-отцу свою бессмертную душу. Энтропия вселенной всегда растет, и древний философ, как бы мудрообильно он ни выглядел, обязан был платить по энергетическим счетам. В сравнении с постоянным Дао, которому наплевать как на энтропию (гл.40), так и на все причинно-следственное законодательство, действующее в королевстве эфемерного дуализма, он живо ощущал свою слабость и уязвимость перед лицом вечно изменяющихся по отношению к нему обстоятельств. Поэтому, обнюхав создавшуюся ситуацию, мы решили узреть в знаке «би» такие значения, как «выбиваться из сил», «уставать» и «измождаться». Ведь omniPotent Дэ, «действуя» (ци юн) «Не Действием» (У-вэй) изнутри обусловленных всякой чепухой феноменов и ноуменов, никогда не выбивается из сил до такой неприличной степени, чтобы испытывать дискомфорт от недостатка (бу би) собственной недуальности. Ах-ах!

(5). (6). (7). (8). (9). (10).       Примечательно, что на годянских бамбуковых планках порядок этих строк иной, нежели в остальных текстах. Строка (5) – «да цяо жо чжо» (великое мастерство кажется неумелым), строка (6) – «да чэн жо чу» (великое достижение кажется недостаточным), а строка (7) – это строка (5) других версий текста. В строке (7) мавантуйской копии (А) древний писарь откровенно устал: «Великий избыток кажется заиканием» (да ин жо нэ). В тексте «В» строка (5) не сохранилась, в строке (6) отсутствует первый иероглиф «да» (великий), а на четвертой позиции виднеется иероглиф «цзюэ» (грубый, неискусный) вместо «чжо» (неумелый). В строке (7) есть лишь последний знак «чу» (недостаток), а строка (10) в первом мавантуйском варианте звучит как «цин цзин кэ и вэй тянь ся чжэн» – «чистота (цин) и безмятежность (цзин) подходят для того, чтобы сделать (кэ и вэй) все под Небесами (тянь ся), правильным (чжэн)».
               Строки (8) и (9) во всех текстах одинаковы, и хотя схимники-огородники поначалу выразили им неуважительное «фи», строки не так просты, как им это показалось. Вот что сообщает обожаемый нами даос Лю И-мин по поводу всей этой «температуры» от «физкультуры»: «Generally speaking, when people are active, this gives rise to heat; when people sit quietly, this gives rise to cold. When one is cold, if one moves about this will again produce heat. When one is hot, if one sits still this will again produce coldness. In other words, cold and heat do not depend on the weather but on the person…
               …Able to be strong, able to yield, according with truth and according with the time, knowing when to advance and when to withdraw, able to be great and able to be small, able to stop and able to step down, able to be passive and able to be active, one can thereby take over Creation, turn around life and death, reverse the mechanism of energy, leave death and go to life. This is like activity producing heat and quiet sitting producing cold; human power can reverse nature» (Liu I-ming, Awakening to the Tao, translated by Thomas Cleary, Shambala Classics, 2006). Вот, собственно, и все.