Осязаемая любовь. Глава 5

     И понеслись, наперегонки друг с другом, ставшие для него в одночасье неинтересными и безликими школьные дни, которые он стремился прожить как можно быстрее. Словно пролистывал страницы скучной, но обязательной по учебной программе книги, лишь бы поскорее просмотреть её и отложить в сторону за ненадобностью.
     Выходные дни он старался заполнить какой-либо физической нагрузкой либо с радостью стал выполнять ранее нелюбимые им поручения матери по домашнему хозяйству.
Такие неожиданные перемены в поведении сына не могли остаться незамеченными с её стороны, вечно погружённой в рутинные бытовые проблемы.
     «Что-то ты в последнее время, сынок, стал поздно возвращаться из школы по пятницам. Ужин готовишь почти к самому моему приходу, за уроками засиживаешься до полуночи», - как-то однажды обеспокоенно спросила его мать, внимательно вглядываясь в его усталые глаза.
     «Да не переживай ты! Просто тренер добавил дополнительный день тренировок. Готовимся к городским отборочным соревнованиям на Кубок района по тяжёлой атлетике!» - смело посмотрев ей глаза и как можно правдоподобнее попытался соврать он.
     «И сколько это будет ещё продолжаться?» - недоверчиво поглядела она на него.
     «Так это … До самого лета!» - не глядя на неё поспешил ответить он.
     «Эх, молодые! Силушку вам девать некуда! Вот так, в молодости, порастратите её впустую, а к старости глядь – и нет её вовсе! Делом бы полезным занялись! Колхозы по вас плачут!» - вздохнув, она тяжело опустилась на стул.
- Ну вот, летом и начнём!
- Это где же?
- Здесь, за речкой, в нашем районе. Всем классом поедем в трудовой лагерь, на деревенскую пахоту и первозданную природу!
- Ну вот, и слава богу! Всё лучше, чем целое лето в душном городе без толку «…груши околачивать»!
     Она удовлетворённо встала и пошла в свою комнату, тихо улыбаясь внутри себя его неумелому вранью и тайно хранимой в душе надежде, что сын её, даже без отца, сможет вырасти настоящим мужчиной! Не связался бы только с какой подозрительной компанией…
     Время имеет странное свойство: замирать почти до полной остановки там, где тебе быть уже совсем не хочется и ускоряться до космических скоростей в том месте, которое ты уже не представляешь без своего присутствия!
     Эта простая жизненная аксиома становилась ему с каждой прожитой неделей всё более понятной и естественной именно теперь, когда он узнал её – загадочную и притягивающую его всё сильнее Снежную Королеву!
Особенно в те дни недели, которые обозначились для него красными листками календаря -  в среду и пятницу!
     Теперь уже ставший обязательным для него новый график расписания его школьной жизни вносил серьёзные коррективы и в саму его жизнь. Неизбежно накладывал чётко зримый со стороны отпечаток и на его внешнее поведение.
     Он стал более серьёзным и собранным. Куда-то улетучивалась прежняя задорная мальчишеская дурашливость и проказливость. Медленно, но верно уступая место трезвой рассудительности и предусмотрительности в словах и поступках.
Его упорство в достижении поставленной цели всё чаще стало напоминать холодное упрямство маленького Кая в составлении из осколков льда только одного слова.
Сияющего и бессмертного слова: ВЕЧНОСТЬ!
     Теперь каждое его появление в её квартире становилось для него событием. Событием ярким, надолго запоминающимся и таким желанным!
С каждым его приходом росла стопка начитанных магнитофонных катушек.
В той же пропорции уменьшался список обязательной для поступления в институт литературы и перечень выданных методических рекомендаций.
Словно вол, впряжённый в непосильную на первый взгляд повозку, он с удивлением и внутренним удовольствием каждый раз ощущал, что тащить её становилось всё легче и легче!
И не только из-за постепенного уменьшения «объёма поклажи»!
     Пролетали холодные, зимние дни отчуждения в их отношениях. С каждым своим приходом он с восхищением убеждался в том, что она становится мягче и нежнее по отношению к нему.
Похвала её становилась менее формальной, а благодарность – сердечнее и искреннее!
С приходом тёплых, весенних дней ему всё сложнее стало скрывать всё растущее и расцветающее чувство восхищения её постепенно меняющимся обликом.
     Да вот, на беду ему, по плану подготовки будущей абитуриентки дошёл черёд и до русской классической поэзии.
     К его немалой радости (вызывавшие его особые опасения) прочтения пушкинско-лермонтовских и прочих блоковских строк не вызвали в ней особо видимого эмоционального отклика. Она восприняла их с обычным внешним спокойствием и сдержанным восторгом профессионального ценителя и знатока поэзии, которого трудно поразить каким-либо новым поэтическим откровением.
     И отработав свой очередной день на «пятёрку» он с удовольствием и твёрдой уверенностью предвкушал, что в следующий раз, когда им останется завершить поэтическую тематику разбором стихотворных произведений Есенина, всё пройдёт также ровно и спокойно.
     Ничего не подозревая и находясь в нетерпеливом ожидании завершения последней «пиитической темы» он и заявился к ней в среду.
Прямо с порога, ещё не сбросив кеды, громко прокричал ей в комнату: «А не замахнуться ли нам сегодня на Сергея? Нашего, понимаете ли, Есенина?».
     Отсутствие какого-либо ответа на такой дерзкий вызов, несколько озадачило и охладило его. С недоумением он вошёл в её одинокую обитель.
Она сидела в кровати, чуть более взволнованная и бледная, чем обычно.
Ответила, как-то рассеянно и неопределённо: «Да. Конечно. Давай попробуем…».
«Да чё тут пробовать, - самонадеянно подумал он, - возьмём и прочтём, всё что нужно!».
     Включив запись, он открыл книгу и умеренной скороговоркой начал бегло читать литературную критику.
Она сохраняла внешнее равнодушие, но было заметно, что это даётся ей с большим внутренним напряжением.
     Всё чаще и чаще во время чтения поэтических фрагментов он останавливал свой взгляд на её щёках, внезапно теряющих привычную заснеженную бледность именно тогда, когда он доходил до наиболее проникновенных лирических строк, посвящённых любовным откровениям главного героя либо горечи неразделённого чувства влюблённой героини.
«Постой! – она неожиданно прервала его, - прочти вот это!». Дрожащей рукой она протянула к нему маленький обшарпанный томик Есенина.
- Где закладка?
- Да!

     Он начал читать, бросая короткие взгляды в её сторону.
Она вдруг резко оторвалась от подушек. Сидя почти вертикально устремила сквозь него свой горящий взгляд, как бы стремясь пронзить всё пространство от полярных льдов до рязанских полей. Всем своим скованным телом она силилась оторваться от ненавистной холодной постели и унестись туда, где родились эти простые, но такие тёплые и близкие ей строки.
     На миг ему даже почудилось, что под лёгким одеялом чуть-чуть шевельнулись её ноги!
     «Мне бы только смотреть на тебя, видеть глаз злато-карий омут…», – как заколдованный продолжал декламировать он, чувственно и проникновенно вкладывая в есенинскую интонацию всю нежность своих неравнодушных чувств к этой сказочной полубогине.
     «Я б навеки пошёл за тобой, хоть в свои, хоть в чужие дали…», - поднимал он всё выше и выше эмоциональную ноту прочтения, совсем позабыв об осторожности и своих прежних опасениях!
Он ещё не успел дочитать до конца, когда увидел боковым зрением как она, запрокинув голову назад, начала медленно падать навзничь.
     Словно тугой дьявольской пружиной выброшенный из кресла, он успел ухватить её за хрупкие плечи и плавно опустить на подушку.

- Лена, Леночка! Что с тобой?
Она молчала, продолжая лежать неподвижно, закрыв большие глаза узкими ладошками. Потом, как бы очнувшись от плена внезапно захватившего её оцепенения, тихо прошептала:

- Ничего, ничего, Серёжа… Ты не волнуйся…У меня так бывает, иногда…Это сейчас пройдёт. Принеси мне полчашки чая!

Сегодня она впервые назвала его Серёжей!
Словно маленький ребёнок, обрадовавшийся неожиданной родительской похвале, он стремглав помчался на кухню…