Пернатый

— Ты только глянь, что эта пернатая зараза опять учудила, а?! — возмущенно воскликнула Лидия Петровна, тыча пальцем в разорванную газету на полу. — В клочья! Совсем обнаглел!

— Да что там еще-то? — Андрей нехотя оторвался от ноутбука и взглянул в указанном направлении. — Подумаешь, газету порвал. Ему же скучища смертная целыми днями в клетке торчать.

— Скучища?! — всплеснула руками теща. — А мои любимые тапки он вчера разодрал в клочья своим клювищем тоже с тоски зеленой?

Андрей потер переносицу. Этот дьявольский попугай был лишь верхушкой айсберга. Семейная жизнь — как жонглирование ежами: больно, когда не получается, но бросить страшно... Теща гостила уже третью неделю, и казалось, что уезжать она не собиралась до второго пришествия.

— Лидия Петровна, может, чайку? — предложил он, пытаясь сменить тему и разрядить обстановку.

— Какие, к лешему, чаи?! — фыркнула теща. — Надо с этим... этим... террористом пернатым что-то решать, и поскорее!

Попугай Гоша, словно понимая, что речь идет о нем, издал пронзительный свист с кухни и что-то прокричал, подозрительно похожее на "старая кочерга".

«Вот чертяка, откуда он таких словечек-то нахватался?» — подумал Андрей, кусая губы, чтобы не расхохотаться.

— Вот! Слышал?! Он меня оскорбляет, паршивец! — теща всплеснула руками и плюхнулась в кресло, бормоча что-то про нахаль... птиц и неблагодарных родственников.

Вечером вернулась Юля. Усталая после работы, она машинально погладила сидящего на жердочке Гошу и поцеловала мужа.

— Как день прошел? — спросила она, снимая пальто.

— Твоя мама объявила войну попугаю, — тихо сообщил Андрей, косясь на кухню, где теща готовила ужин.

— Опять? — Юля закатила глаза. — Что на этот раз?

— Газету порвал, тапочки погрыз... В общем, обычный набор.

— Нужно маме как-то объяснить, что попугаи — это не просто украшение дома. Им нужно внимание, игрушки...

— Дорогая! — раздался голос Лидии Петровны. — Иди поможешь мне с этим новым комбайном разобраться. Не понимаю я все эти новомодные штуковины!

Юля вздохнула и направилась на кухню. Андрей остался наедине с попугаем.

— Вот скажи мне, друг пернатый, — шепотом обратился он к Гоше, — зачем ты её так достаешь? Тебе что, мало проблем в нашей семье?

Попугай склонил голову набок, словно прислушиваясь, а потом четко произнес:

— Стерва! Стерва!

«Нет, точно надо выяснить, где он таких слов нахватался» — подумал Андрей.

На следующее утро атмосфера в доме была хоть топор вешай. Каждый ходил как в воду опущенный, только Гоша щебетал как ни в чем не бывало. Юля демонстративно молчала, теща метала испепеляющие взгляды, а Андрей чувствовал себя несправедливо обвиненным и загнанным в угол.

— Послушайте, вы... — не выдержал он наконец за завтраком, — это же какое-то дурацкое недоразумение! Я никогда... ни разу не называл вас... этим словом. Это попугай сам где-то нахватался, ей-богу!

— Конечно-конечно... — ехидно протянула Лидия Петровна, намазывая масло на хлеб так, будто это была шея зятя. — А я, по-твоему, вчера родилась? Или у меня ума как у курицы? Попугаи повторяют только то, что слышат! Элементарно, Ватсон!

— Вот именно! — подхватил Андрей. — Только вопрос-то — где и от кого он это услышал, а?

Юля переводила встревоженный взгляд с мужа на мать и обратно. Обстановка накалялась как чайник на плите. Дело пахло керосином.

— Может, он это... по телевизору услышал? — неуверенно предположила она. — Там сейчас такое показывают... мама дорогая...

— Ага, и про "старую кочергу" тоже в сериале услышал! — фыркнула теща, закатывая глаза. — За дуру-то меня не держи!

В этот момент Гоша, который сидел на открытой дверце клетки, вдруг распушил хохолок, расправил крылья и, пролетев через всю комнату как камикадзе, приземлился прямо на плечо Лидии Петровны.

— Ай! Караул! Снимите его! Снимите немедленно! — завопила она, замахав руками как ветряная мельница.

Попугай, испугавшись резких движений, вцепился когтями в её халат и отчаянно захлопал крыльями, пытаясь удержаться на этом бушующем море.

— Стерва! Кочерга! Достала! Сил нет! — вдруг отчетливо проговорил он, копируя... женский голос. Чей? Неужели...

Все замерли будто по команде "стоп-кадр". Этот голос определенно не был голосом Андрея. Ни-ка-ким образом.

— Мам?.. — медленно произнесла Юля, широко раскрыв глаза и глядя на покрасневшую, как помидор, мать.

Лидия Петровна застыла с поднятыми руками. Попугай, воспользовавшись передышкой, перелетел на люстру и принялся чистить перышки с видом римского патриция после бани.

— Я... это... — она запнулась. — Ну... может, я изредка и говорила что-то... когда одна была... Нервы же не железные... Ты сам попробуй с этим пернатым под одной крышей... И вообще, эта зеленая бестия меня с первого дня невзлюбила! Как сглазила!

Андрей переглянулся с Юлей. Облегчение на его лице сменилось едва заметной усмешкой. Ситуация из трагедии превращалась в фарс.

— То есть, выходит, что это вы меня за глаза стервой величаете, а потом меня же и обвиняете, что это я о вас так отзываюсь? — он покачал головой с видом адвоката, загнавшего свидетеля в угол. — Ну знаете ли, Лидия Петровна, это уже ни в какие ворота!

— Ой, да ладно вам, в самом-то деле! — теща театрально всплеснула руками. — Велика беда! Мало ли что в сердцах скажешь... С кем не бывает? Я ж не со зла, а так... для сброса пара...

Через два дня Лидия Петровна засобиралась домой, неожиданно вспомнив про "неотложные дела".

Андрей галантно взял чемодан и направился к двери. На плече у него сидел Гоша, неожиданно притихший и умиротворенный.

— Всего доброго, Лидия Петровна. Приезжайте... — он запнулся, — когда-нибудь снова.

Теща окинула его подозрительным взглядом, но смолчала. Когда дверь за ней закрылась, Юля прислонилась к стене и облегченно выдохнула.

— Кажется, наш пернатый друг сократил визит твоей мамы как минимум на неделю, — заметил Андрей, поглаживая попугая.

— Не говори так, — попыталась укорить его Юля, но не смогла сдержать улыбку.

— А знаешь, — задумчиво произнес Андрей, — может, нам стоит завести еще одного попугая? Для профилактики будущих визитов?

Гоша, словно в знак согласия, распушил перья и гордо произнес:

— Умница! Хороший мальчик!

но избирательной памятью.

Правда, как шило из мешка – всегда наружу.