16. Свет моих очей

Глава16. Спасение первых пленников

А на следующий день, рано утром, Алекс нажал на синюю кнопку. И мы поехали потихоньку, внимательно вглядываясь в окна.
Чёрная вселенная окружала дорогу с обеих сторон, плотно прилегая к ней. То там, то тут высились прекрасные чёрные зАмки, дома тоже были чёрного или серого цветов, самых разных оттенков. И это было красиво! Мрачно, но красиво.
На улицах городов, посёлков стояла тишина. Никто не ходил по улицам, детишки не бегали. Создавалось такое впечатление, что там повымирали все. Кругом было чисто, никакого мусора не замечалось. Мы проехали один город, другой. Вдали замаячил мрачный лес с тёмно-зелёным кружевом листвы и серебром паутины, поблескивающей каплями росы..
А посреди леса, то тут, то там, стояли мрачные избушки, домишки и снова избушки. Мне даже показалось, что одна из избушек улепётывала вглубь леса на огромных куриных ногах.
Я хмыкнула.
- Ты видела это, видела? - как малые ребятишки, загалдели Аль с Сержем, - это же из сказки!
И тут же дети, а с ними и Пьер, потребовали немедленно рассказать сказку. И я начала рассказывать, потом продолжил Серж, потом Алекс. Дети внимательно слушали, а мы не прекращали пялиться в окна.

И вдруг машина взлетела, потом опустилась на дорогу, чмокнув колёсами.
- Знакомо как-то, сказал Аль, разглядывая в заднем окне дерево, лежащее поперёк дороги.

И вот мы уже летим над дорогой, почти не приземляясь, потому что дорога просто завалена коряжистыми деревьями.

Но что это? Справа сияет чистое озеро, а на берегу озера, у самой дороги, лежит маленькая девочка, лет семи,  с выпавшей из рук корзинкой с ягодами. И мы останавливаемся, конечно. И Алекс уже тянет руку, чтобы раскрыть двери...
- Не открывай! - молча кричит Лям. И Аль отдёргивает руку.
- Там, внутри девочки, всё чёрное, - объясняет Лаки. Иллюзия.
Девочка подскакивает и вот уже не девочка, а маленькая старушка с длинным носом, злобно потрясает кулачками вслед нашей удаляющейся машине.
Едем дальше, лес уже заканчивается, впереди светлая цветочная полянка, усыпанная ромашками и жёлтыми одуванчиками.
Но вдруг ветка от последнего дерева удлиняется, одним рывком обхватывает машину и тянет, тянет её к себе. Я вскрикиваю! Но ветка ломается и отлетает в сторону, а позади ковчега стоит коряжестый старик, зажимая свою израненную руку...

- Ну делааа, - тянет Серж.

А я всё жду. Жду тех, кто плачет. По прОтоколу. Чтобы спасти.
 
Но никого нет, ничего такого нет, спасать пока некого. Вечер. Мы ужинаем, читаем детишкам и котику сказки, котик наш тоже ведь почти ребёнок.

И вдруг замечаем, что ковчег уже не едет, а как-то странно покачивается. Заглядываем в окошки и открываем рты от изумления. Мы висим, покачиваясь, высоко в небе, там, где сияют синее небо и облака. Над всем этим чёрным лесом.

- Ну делааа, - удивлённо, но очень довольно, протягиваем мы с Алем.
И наблюдаем ухмылки, подмигивания Сержа и хохот кота и детей.
- Не так страшен чёрт, как его малюют, - заключает Серж.
- Как его малютки, - шучу я, - и снова раздаётся хохот.
И, улыбаясь, мы отправляемся по своим мягким постелькам. Первый день пройден.

Я шла по тёмному лесу, рисуя заметки на деревьях и пытаясь запоминать, где. В кармане моей пижамы очень вовремя обнаружился большой иномирный фломастер синего цвета. Вот дуб. Старый, заскорузлый, но не растерявший зелёных листиков. Я могла бы отмечать деревья огнём, прикасаясь правой рукой к веткам, но мне жаль деревья, ведь им будет больно, так больно, я знаю. И поэтому рисую фломастером сердечки, это для деревьев вроде щекотки. На пути сонно трепещет листочками молодая берёзка. Надо же, такой старый лес и молодая берёзка. Глажу веточки и рисую свои синие сердечки. Берёзка хохочет от щекотки. Так - осина, снова дуб, не такой старый, как первый. Высится ель. И здесь сердечки нарисуем. Я шла и шла, отмечая каждое дерево. И вот она, избушка. Смотрю вниз - нет, курьих ножек не видать, зато есть дверь. Безо всякого крылечка, прямо от земли. Пробую открыть, но дверь заперта изнутри. И тогда превращаюсь в огромную, цвета чайной розы, тень кошки. О, как я умею! - восхищаюсь сама собой. Тянусь, тянусь в длину, и становлюсь намного выше избушки. И разыскиваю на крыше, по её бокам, хотя бы что-то, какое-нибудь отверстие. И вот, вижу наконец - маленькое окошко, без стекла. Просачиваюсь туда - чердак, однако. Встряхиваюсь и обращаюсь в розоватую кошку - здесь, внутри, слишком мало места, чтобы быть тенью. Так, выход - лаз - есть, а вот лестницы с чердака нету. Но это не беда. Собираюсь в мягкий комок, перекатываюсь по бревенчатой стене и попадаю в узкий, грязный коридорчик. Ага - дверь в комнату, там спит кто-то, ворочается. Тёмная энергия. Не моё.
Подхожу к входной двери. Крючок.  Нежно вынимаю его, обратившись в человека. Дверь готОва!
Хочется сказать - ура - но погожу пока.
Смотрю ещё. Ага, вот она, запертая большим железным засовом, дверь в подвал. Глажу железо, прошу его не шуметь и потихоньку, по чуть-чуть, отодвигаю засов, потом, так же тихо, укладываю его плашмя на пол, чтобы не упал ненароком. Тихо-тихо открываю дверь и проскальзываю туда, прикрывая эту  дверь за собой. Нащупываю ступеньки и бесшумно скатываюсь по ним вниз. Раз, два, три - три ступеньки.
Темно, сопит кто-то, ещё, ещё - да их тут много! Выбираю того, кто сопит громче и тяжелее всех. Подкатываюсь и закрываю ему рот ладонью.
- Тихо, тихо - шепчу на ухо. Глаза привыкают к темноте и просыпается кошачье ночное зрение. Мужчина. Измождённый, но силы ещё есть. Шепчу, чтобы тихо, очень тихо, разбудил всех. Он согласно кивает и ползком пробирается от постели к постели. Тишина - молодцы какие. Тихо-тихо, на цыпочках, на четвереньках, выползаем в коридор, прошу входную дверь, чтобы не скрипнула и открываю её. Потихонечку выползаем, друг за другом, на улицу. Так, семь человек. Нет, восемь. Последняя маленькая девочка выползла и упала. Обморок? Трогаю мужчину, показываю на девочку, он берёт её на руки. В лесу луна, светло. Показываю направление, тихо, на ушко, рассказываю мужчине о метках. Все уходят. Возвращаюсь в избушку, проверяю подвал - никого нет, все вышли. Тихо закрываю двери комнаты, где сопит темнота, на засов. Выхожу на улицу. О, и тут засов есть! Сколько засовов, однако! Закрываю двери на внешний засов. И догоняю  пленников. Веду их, скользя впереди. Деревья помогают, указывают дорогу. От  всей души благодарю их. Доходим до синей дороги. Смотрю вверх. Кибитка чуть видна, просто точка в вышине. Прошу немного подождать и все валятся на землю. У них совсем нет сил. Отхожу подальше, обращаюсь в огромную розовую тень и ныряю в кибитку со стороны сада, где заранее открыла все наши двери. Тихо пробираюсь в кабину и мысленно прошу забрать с земли пленников. Кибитка плавно опускается. Открываю двери и выхожу наружу. Веду всех в машину, потом на второй этаж, не забыв закрыть перед этим дверь.
Пить, пить тихо хнычет девочка, остальные молчат. Показываю, где еда, бутыли с водой. И люди начинают свой пир. - Не ешьте много, лучше завтра, шепчу я мужчине. Он понимающе кивает.

Спускаюсь в кабину, Благодарю ковчег и нажимаю синюю кнопку. Машина плавно трогается с места, а я отправляюсь в постель.

- Какой сон странный приснился мне, - думаю утром, глядя на свои грязные ноги и руки. Ноги в земле, руки в синем фломастере. И тоже очень грязные. Прибегают мои детишки и котик. Они прыгают ко мне в постель и мы с удивлением рассматриваем грязные разводы на весёленьких простынях.
- Откуда это? - Спрашивает Пьер.
Я пожимаю плечами. Заглядывают ребята.
- Какие-то мысли у вас странные, - хмыкает Серж. 
- Что за грязь? - вторит ему Аль.
- Знаете, - задумчиво говорю я, - мне очень странный сон приснился. Очень. И рассказываю сон.
- А теперь вот ноги грязные, и руки в фломастере. И я вытаскиваю из кармашка пижамных штанов синий фломастер.
- Ну ничё себе, - восклицает Серж моей любимой фразой .
- А давайте посмотрим, что у нас на втором этаже, - вкрадчиво предлагает Аль.
- А давайте, - отвечаю я, - только вот переоденусь. И умоюсь. И пижама грязная почему-то...
И убегаю в душевую, рассматривая по пути закрытые двери на второй этаж.
- Обычно не закрываем же...
Все тоже - умываются, переодеваются.
А потом мы поднимаемся по лесенке.
- Та-даммм, говорит Серж перед тем, как открыть двери.
- Фикс-покс, - хором пищит малышня.
Мы открываем двери и скопом вваливаемся в прозрачную комнатку, занавешенную сейчас шторами.
На полу вповалку лежат измождённые, грязные, донельзя усталые люди. Они спят. Их не разбудило даже наше, немного шумное, вторжение!
Мы пятимся, выползаем обратно и тихо прикрываем двери.
- Это что, не сон был, - изумляюсь я.
И снова рассказываю, вспоминая каждую деталь, каждую мысль каждое моё действие...
Мы долго сидим, задумавшись.
- Поздравляю, - наконец произносит Пьер, - ты - человек-кошка, однако.
- Страж? - спрашиваю я.
Нет, скорее не страж, у стражей призраки не такие огромные, поменьше. До кибитки на небе точно не дотянулась бы.
Аль и Серж просят ещё раз рассказать всё в мельчайших подробностях, чтобы записать на диктофон. Я исполняю их желание. И вдруг чувствую зверский голод, такой, какого раньше и в помине не было. Мы завтракаем на быструю руку, причём я - ем, ем и никак не могу наесться. Потом убираем, снова накрываем стол. И поднимаемся на второй этаж.

Когда наши гости были выкупаны, переодеты, их грязная одежда помещена в стиралку, подаренную нам переваляшками, а после накормлены и напоены всякими напитками с витаминами, они рассказали обычную, в здешних местах, историю. Мужчине Фролу стало нехорошо, когда он работал в своём огороде. Перед глазами потемнело и он упал. А очнулся уже в подвале, вернее, в погребе, потому что там, на полках, стояли банки с соленьями и была картошка и морковка за загородками. Трое мальчишек сомлели у озера, под солнышком, когда выскочили из воды погреться. А четыре девочки собирали ягоды в лесу, когда налетел ветер и закрутил их до беспамятсва. И все они очнулись в подвале.
Никого не видели, никто не заходил к ним. Вода была в бочке, правда с привкусом тины, но была. А ели то, что смогли отыскать в погребе. Даже сырую картошку. Ещё помидоры с огурцами были и мочёные яблоки в бочках.
Нужду же  справляли в самом конце погреба, вырыли там яму, какую смогли, нашедшейся детской лопаткой.
Сколько просидели там? Фрол насчитал, делая зарубки в земле, у выхода, одиннадцать ночей.
Но самое страшное происходило примерно в полдень, по ощущениям, - дверь чуть приоткрывалась и в подвал просачивался слабый ветер. Этот ветер окутывал кого-нибудь. И пленнику становилось всё - всё равно. А потом он чувствовал себя бессильным, и часа два не мог даже пошевелиться, но постепенно приходил в себя. Каждый день только один пленник подвергался этому. Неизвестно чему, но невероятно страшному. Каждый день все с ужасом ждали, чья очередь. Фрол однажды попытался наброситься на дверь во время страшного сеанса и ему готовы были помочь и все дети, но дверь тут же с силой захлопнулась, чуть не отхватив мужчине пальцы. Пленники уже снова решились на противостояние, решив, что лучше умереть быстро, чем умирать медленно. Но тут вы спасли нас, - заплакали навзрыд девочки, а с ними и мальчишки. Даже Фрол прослезился.
- Спасибо, спасибо, - слабо шептали люди.
- Что с нами будет? - спросил мужчина.
И мы посоветовали им внимательно смотреть в окошки. И, как только они увидят что-то знакомое, мы сразу же выпустим их из машины. А если такое не найдётся, то вывезем всех из этого Мира куда-то ещё.
- Определимся в пути, - улыбнулся Серж, - где захотите, там и высадим вас