Бродский поэма холмы

 «Холмы» — Иосиф Бродский (1962)
Вместе они любили сидеть на склоне холма.
Оттуда видны им были церковь, сады, тюрьма.
Оттуда они видали заросший травой водоем.
Сбросив в песок сандалии, сидели они вдвоем.

Руками обняв колени, смотрели они в облака.
Внизу у кино калеки ждали грузовика.
Мерцала на склоне банка возле кустов кирпича.
Над розовым шпилем банка ворона вилась, крича.

Машины ехали в центре к бане по трем мостам.
Колокол звякал в церкви: электрик венчался там.
А здесь на холме было тихо, ветер их освежал.
Кругом ни свистка, ни крика. Только комар жужжал.
 
Трава была там примята, где сидели они всегда.
Повсюду черные пятна — оставила их еда.
Коровы всегда это место вытирали своим языком.
Всем это было известно, но они не знали о том.

Окурки, спичка и вилка прикрыты были песком.
Чернела вдали бутылка, отброшенная носком.
Заслышав едва мычанье, они спускались к кустам
и расходились в молчаньи — как и сидели там.
 
По разным склонам спускались, случалось боком ступать.
Кусты перед ними смыкались и расступались опять.
Скользили в траве ботинки, меж камней блестела вода.
Один достигал тропинки, другой в тот же миг пруда.

Был вечер нескольких свадеб (кажется, было две).
Десяток рубах и платьев маячил внизу в траве.
Уже закат унимался и тучи к себе манил.
Пар от земли поднимался, а колокол все звонил.

Один, кряхтя, спотыкаясь, другой, сигаретой дымя —
в тот вечер они спускались по разным склонам холма.
Спускались по разным склонам, пространство росло меж них.
Но страшный, одновременно воздух потряс их крик.

Внезапно кусты распахнулись, кусты распахнулись вдруг.
Как будто они проснулись, а сон их был полон мук.
Кусты распахнулись с воем, как будто раскрылась земля.
Пред каждым возникли двое, железом в руках шевеля.
 
Один топором был встречен, и кровь потекла по часам,
другой от разрыва сердца умер мгновенно сам.
Убийцы тащили их в рощу (по рукам их струилась кровь)
и бросили в пруд заросший. И там они встретились вновь.

Еще пробирались на ощупь к местам за столом женихи,
а страшную весть на площадь уже принесли пастухи.
Вечерней зарей сияли стада густых облаков.
Коровы в кустах стояли и жадно лизали кровь.
 
Электрик бежал по склону и шурин за ним в кустах.
Невеста внизу обозленно стояла одна в цветах.
Старуха, укрытая пледом, крутила пред ней тесьму,
а пьяная свадьба следом за ними неслась к холму.
 
Сучья под ними трещали, они неслись, как в бреду.
Коровы в кустах мычали и быстро спускались к пруду.
И вдруг все увидели ясно (царила вокруг жара):
чернела в зеленой ряске, как дверь в темноту, дыра.

Кто их оттуда поднимет, достанет со дна пруда?
Смерть, как вода над ними, в желудках у них вода.
Смерть уже в каждом слове, в стебле, обвившем жердь.
Смерть в зализанной крови, в каждой корове смерть.

Смерть в погоне напрасной (будто ищут воров).
Будет отныне красным млеко этих коров.
В красном, красном вагоне с красных, красных путей,
в красном, красном бидоне — красных поить детей.
 
Смерть в голосах и взорах. Смертью полн воротник. —
Так им заплатит город: смерть тяжела для них.
Нужно поднять их, поднять бы. Но как превозмочь тоску:
если убийство в день свадьбы, красным быть молоку.
 
Смерть — не скелет кошмарный с длинной косой в росе.
Смерть — это тот кустарник, в котором стоим мы все.
Это не плач похоронный, а также не черный бант.
Смерть — это крик вороний, черный — на красный банк.

Смерть — это все машины, это тюрьма и сад.
Смерть — это все мужчины, галстуки их висят.
Смерть — это стекла в бане, в церкви, в домах — подряд!
Смерть — это всё, что с нами — ибо они — не узрят.
 
Смерть — это наши силы, это наш труд и пот.
Смерть — это наши жилы, наша душа и плоть.
Мы больше на холм не выйдем, в наших домах огни.
Это не мы их не видим — нас не видят они.

Розы, герань, гиацинты, пионы, сирень, ирис —
на страшный их гроб из цинка — розы, герань, нарцисс,
лилии, словно из басмы, запах их прян и дик,
левкой, орхидеи, астры, розы и сноп гвоздик.
 
Прошу отнести их к брегу, вверить их небесам.
В реку их бросить, в реку, она понесет к лесам.
К черным лесным протокам, к темным лесным домам,
к мертвым полесским топям, вдаль — к балтийским холмам.
 
Холмы — это наша юность, гоним ее, не узнав.
Холмы — это сотни улиц, холмы — это сонм канав.
Холмы — это боль и гордость. Холмы — это край земли.
Чем выше на них восходишь, тем больше их видишь вдали.
 
Холмы — это наши страданья. Холмы — это наша любовь.
Холмы — это крик, рыданье, уходят, приходят вновь.
Свет и безмерность боли, наша тоска и страх,
наши мечты и горе, все это — в их кустах.

Холмы — это вечная слава. Ставят всегда напоказ
на наши страданья право. Холмы — это выше нас.
Всегда видны их вершины, видны средь кромешной тьмы.
Присно, вчера и ныне по склону движемся мы.

Смерть — это только равнины.
Жизнь — холмы, холмы.
*****
Фото-заставка: "Причал Вечности" к 85-летию
 гениального Иосифа Бродского 24 мая 2025 года и к его бессмертной поэме
"ХОЛМЫ". написанной им в возрасте 22 лет!
******