Рассказы пожилого человека

                Рассказы пожилого человека




                Друг




     Эту необычную историю я услышал давным-давно в пригородной электричке. Ехал я в Селятино к своему другу в гости. Уселся у окна и приготовился разглядывать все, что мелькнет за окном. Люблю поезда. Люблю смотреть из окна вагона. Мне всегда казалось, что из окна вагона можно увидеть совсем другую жизнь, не существующую в реальности.
     Напротив меня сел мужчина лет семидесяти, может быть старше, с авоськой, набитой апельсинами, рядом с ним старушка, с грустным лицом и уставшим видом. В руках у нее была большая корзина. Рядом со мной села молодая девушка с книгой в руке, студентка, по всей видимости.
     Поезд тронулся, и вот я уже удивленно обнаружил, как перрон, медленно ускоряясь, двинулся куда-то назад, к вокзалу, туда, где совсем недавно я покупал билет. Ну, где еще такое увидешь? Только из окна вагона. И только люди, сами не зная того, возвратили мне осознание происходящего, когда они сами сдвинулись с места, замелькали в окне и понеслись вместе с перроном. Но я тут же забываю об этом и продолжаю жадно смотреть в окно, в ожидании увидеть что-то еще более необычное, никогда невиданное раньше.
     – Угощайтесь, – протянул мне мужчина апельсин.
     –  Спасибо, – ответил я с улыбкой, – очень хотелось бы, но у меня аллергия на цитрусовые... – соврал я. Не люблю, когда меня угощают, не люблю есть на ходу, на улице или в поезде. В общем, отказался.
     Тогда он предложил студентке. Девушка удивилась, широко улыбнулась, взяла апельсин, сказала спасибо и тут же начала его очищать. Мужчина достал из авоськи другой апельсин и предложил его старушке. Та расплылась в улыбке и запричитала слова благодарности. Лицо ее стало добрым, откровенным, а голос мягким и искренним. Она положила апельсин в корзинку и еще раз поблагодарила мужчину.
     – К внукам еду, – как бы по секрету призналась старушка – вот их и угощу от вашего имени, – и тихо хихикнула.      
     – Сколько ж у вас внуков? – спросил мужчина.
     – Трое, – ответила старушка, – дочь родила мальчика и двух девочек, – с гордым удовлетворением сообщила старушка и снова поблагодарила мужчину.
     А мужчина достал из авоськи еще два апельсина и снова предложил их старушке.
     – Ой, – вырвалось у старушки, – мне так неудобно... 
     – Берите, берите, – твердо произнес мужчина, – не делить же один апельсин на троих.
     – Как-то неудобно получается – с серьезным видом произнесла старушка, но снова добро улыбнулась, поблагодарила и положила апельсины в корзинку.
     Мужчина тоже улыбнулся и сообщил, что едет к другу в больницу.
     – Выходит, это вы ему апельсины везете? – вырвалось у студентки.
     – Да, ему, –  мужчина смутился, – он пациент, только он не больной, – засуетился и поспешил объяснить, – он там живет. Нет-нет, он совершенно здоровый. Просто у него состояние души не такое, как у нас с вами, ну, не такое, как у здоровых людей. Он уже много лет живет в этом доме. Это дом для душевнобольных.
     – Сумасшедший дом? –  протянула студентка, выпучила глаза, приоткрыла рот и отправила туда последнюю дольку апельсина.
     – Ну, выходит дело, так... – нехотя согласился мужчина. 
     – Как это? – протянула старушка.
     – Да нет, – снова заторопился объяснить мужчина, – с ним все в порядке, просто у него никого нет из близких, один он жить не может, и только в этом и есть его проблема.
     Студентка подозрительно посмотрела на мужчину, шмыгнула носом и уткнулась в книгу. А мужчина продолжил:
     «Понимаете, я сначала тоже так думал. Ну, что только не случится с нашим братом. Положили его туда, ну, думаю, значит так и надо. Много лет назад когда его положили в эту больницу, я поехал к нему впервые и не знал, зачем я это делаю. Помню, еду в электричке, как и сейчас, а сам с собой разговариваю. Говорю сам себе, – вот  еду к бывшему другу, – и тут же сам себя спрашиваю, – а почему к бывшему? Отвечаю, –   а как же иначе? Конечно к бывшему, он же теперь в другой жизни обитает. А вез я ему тогда апельсины, как и сейчас. Там у них нет дней посещения, к ним никто не приезжает. Ну вот, привез я ему апельсины. Друг обрадовался, несколько раз удивленно спрашивал, – это правда мне? и тут же их все раздал, даже санитара угостил, а себе ни одного не оставил. Меня бесило, когда я наблюдал, с какой радость он раздавал апельсины. Я даже в какой-то момент пожалел, что приехал. Встал и ушел, не попрощавшись. Потом сам себя спрашивал, почему я так поступил, и ответа не находил. Это не обида была, нет. Безумие какое-то. Я ушел навсегда. Понял, что мы больше не можем быть товарищами. А потом, когда мои друзья уходить сталь один за другим, я вспомнил о нем, и опять поехал к нему в его дом. С тех пор я к нему каждый год езжу. Один раз в год уже много лет. Для меня эта поездка стала что-то вроде ритуала. Куплю килограмм пять апельсинов и еду к нему с большим удовольствием. Он ведь не меняется с тех пор, как мы подружились, каким был, таким и остался. Вот так каждый год и езжу к нему, к другу».
     – Наверное день рождения сегодня у вашего друга? – осторожно спросила старушка.
     – Не знаю, – ответил мужчина, и поймав себя на мысли, что он не знает, когда у его друга день рождения, тихо продолжил, – может быть.
     – И что? вот так каждый год ваш друг раздает всем подряд апельсины? – спросила студентка.
     – Да, – ответил мужчина, – каждый год раздает. А что интересно, там некоторые пациенты знают, что к нему приедет друг с апельсинами и тогда для них тоже будет праздник.




                Как сложно устроена наша жизнь




     В начале девяностых мне здорово повезло. Вот уж повезло, так повезло. Я разбогател. Сам-то я медик. До того, как разбогатеть, работал в поликлинике хирургом. Каждый день прием граждан. Каждый день народ в очереди спорил, кто стоял, кто следующий, кто не стоял. На костылях, в гипсах, а ругались, оскорбляли друг друга. Словом, никакой хирургии, сплошная неврология и рутина с небольшой зарплатой. Но со временем и эту нищенскую зарплату выдавать начали с опозданием. Потом без зарплаты работал. А потом, вообще, поликлинику закрыли на ремонт и долго-долго не открывали. Я остался без работы. Болтался без дела, как «не пришей к пиз.. рукав».
     Как я жил... боже мой. Порой днями во рту, кроме хлеба, ничего не было. Жена, тоже медик, поначалу с пониманием относилась ко мне. А потом, когда истрепался весь, износился, она забрала ребенка и переехала жить к маме. Защитила кандидатскую диссертацию, объявила меня негодным к современной жизни, развелась и стала жить с другим, более успешным, человеком. Я не стал мешать ей. А зачем? Если ей лучше с другим, зачем мешать ей? Пусть живет, наслаждается.
     Занимать деньги я не мог. Никогда ни у кого не занимал и никому взаймы не давал. Вернее, я давал деньги в долг, не отказывал, но никогда не рассчитывал, что эти деньги когда-либо вернутся ко мне. Всегда считал, что если человек просит взаймы, значит он дошел до ручки, до последней черты, впереди только смерть. Скорее всего, по этой причине сам никогда не просил взаймы. Боялся не успею отдать, смерти боялся.
     Правда, тогда все так жили. Занимали друг у друга, делились друг с другом и выживали. Жизнью назвать это было нельзя. Выживание. У меня тогда все мои друзья-хирурги так выживали. Кто-то, как я, терял работу, а кому-то зарплату не платили. Сколько семей разрушилось. Я ходил по городу в поисках любой работы и, не поверите, встречал своих друзей, тоже безработных. Все мы, врачи, тогда одной дорожкой ходили, с одной надеждой жили. Однажды увидел на улице бывшую жену. Она выходила из машины, счастливая, хорошо одетая, с мужиком каким-то, улыбалась. Она меня не видела. Да если бы увидела, то не узнала бы. А я наблюдал за ней. Красивая. Я тогда подумал, что жизнь моя на этом закончилась, а у нее продолжается. И так мне тогда захотелось выпить, но, слава богу, нечего было выпить, а денег не было.  Помню, с таким трудом пережил тот день.
     А на утро подумал, стану бандитом. Вот схожу в поликлинику, если не возьмут, стану разбойником. Пошел в поликлинику. Ее только-только открыли, и я сразу туда. Ремонт хороший сделали, в регистратуре не бабка какая-нибудь, а красивая молодая девушка сидела. Ну, я представился, мол, так и так, я хирург, хочу назад, граждан принимать. Готов работать на любых условиях и прочее.
     – Вы хирург? – говорит мне девушка и направляет меня к главному врачу.
     Главный врач тоже удивился, будто раньше никогда хирургов не видел. Дальше как-то само собой выяснилось, что поликлиника теперь будет в другом месте, а в этом здании, как я понял, теперь будет центр пластической хирургии. Я начал быстро соображать.
     – Вы, – говорит мне главный врач, – сиську пришить можете?
     – Куда? – сначала не понял я.
     – Ну, – говорит, – на старое место, подложить туда силикон, увеличить размер, и пришить. Сможете?
     Я сразу понял, что речь идет об увеличении женской груди. Никогда не делал этого, даже не представлял, как это делается. Но я же хирург, чего только ни видел. А тут еще вспомнил, что один мой знакомый хвалил такую операцию. Говорил, что хорошие деньги за такое можно получить. И я тогда подумал, почему нет? Почему не попробовать? Не боги ж горшки обжигают.
     – Конечно, – говорю, – без всяких проблем. Пришью в лучшем виде.
     – Тогда, – говорит главный врач, – завтра выходите на  работу. Говорит, что консультаций много.
     Дома я литературу достал, почитал, терминологию вспомнил. Потом другу позвонил, его послушал.
     Короче, через месяц я уже сложные операции делал. Оказалось, что женские груди, носы, подтяжки – все это легче делать, чем во внутренних органах копаться. На моем столе всякие звезды лежали. В каком-то смысле я тоже стал звездой. У меня такие знакомства появились, самому не верилось. Я тогда все время ждал, что однажды бывшая жена у меня на столе появится. Спросит меня, «ни знакомы ли мы», а я не признаюсь, скажу нет, что я это не я, пусть мучается.
     Авторитет мой рос. По имени отчеству, с уважением и коньячным набором, обращаться ко мне стали. А я же холостой. Директор рынка, женщина неплохая, сама мне предложила жить вместе. Честно говоря, тогда мне тоже надоело одному жить, а тут молодая, хоть и не такая симпатичная, как бывшая жена но с красивой грудью, и мы поженились.
     Жизнь в стране налаживалась. Кто-то ушел из медицины и стал заниматься торговлей оборудования для медиков. Кто-то поначалу спивался, но потом опомнился и хорошим врачом стал. Кто-то даже диссертации защитил. А кто-то, как был, так и остался участковым врачом. Но зарплату начали всем платить. Бывшая жена моя стала доктором медицинских наук. У нее дипломов куча, награды и грамоты всякие. Она профессором стала, лекции в первом меде читала. Тоже, можно сказать, жизнь удалась.  Словом, каждый получил то, чего был достоин.
     Новая жена оказалась очень деловой. Недалеко от рынка открыла свой собственный центр пластической хирургии. Рядом с центром квартиру хорошую купила и родила мне сына. В общем, мы разбогатели до неприличия. В доме у нас появились няня для ребенка и домработница для нас, каждые три месяца отпуск у теплого моря и прочее. А главное, нам никакие санкции были не страшны. Мало было тех, кто знал, что мы богаты, делали русских женщин еще красивее и вовсю поддерживали политику государства.
     Так время шло и шло. Жизнь наша если и менялась, то только к лучшему. Дом с огромным участком в элитном дачном поселке построили. Жена рынок совсем бросила, все внимание своему центру отдавала. Приход, расход – все это было на ее плечах.
     Сын вырос, расходы увеличились, мы состарились. Я на пенсию пошел, ноги стали болеть. но денег не убавилось. Жена свой косметический центр в рент отдала, и деньги снова полились рекой.
     Но старых друзей я никогда не забывал. Иногда встречались. Я ни к кому в гости не ездил, все ко мне приезжали на шашлыки, в бассейне поплавать, отдохнуть. Время шло, я и друзья мои старели.
     И вдруг наступило такое время, когда все обманывают, мошенничают. То по телефону кого-то обманут, то не так что-то пришьют. В общем, жить стало сложно. Особенно сложно стало жить старикам. Их ведь обманывать легко. Наговорил каких-нибудь страстей старику и делай с ним что хочешь. А защиты искать, по правде говоря, было не у кого. И так продолжается по сей день. Мошенники на каждом шагу нас подстерегают.
     И в этот критический для страны момент раздался у меня на даче телефонный звонок. Звонит бывшая жена. Говорит, что покончит с собой, если я не помогу ей. Ее обманули, она потеряла квартиру и жить ей теперь негде. Ну, я не нашелся сразу ответить, сказал, что подумаю. Потом ругал себя. Ведь надежду какую-то дал ей, а зачем? Но делать было нечего. Нашел нужных людей и выкупил ее квартиру. Правда, при этом сказал, чтобы больше мне не звонила.
     Не прошло и недели, звонит друг и просит помочь деньгами. Да не просто там какие-то тысячи, а три миллиона просит. Сказал, что его черт попутал на старости лет и он с помощью мошенников влез в банковский кредит. Просил на полгода, обещал отдать. А я-то знаю, что через год, и через два у него таких денег не будет, пенсионер же. Но делать опять нечего, надо давать. Друг же. А сам думаю, на всех друзей меня не хватит. Так или иначе, придет время и кому-то мне придется сказать нет. Думаю, как плохо быть богатым. Друзья звонят, надеются, а у меня как будто монетный двор на даче. На самом деле, мне хочется помочь каждому, но не смогу ведь.
     И вот настал такой момент, что не о чем другом думать не могу, как только о нелегкой жизни своих друзей. Думаю, как сложно устроена наша жизнь. Жену спрашиваю, мол, ее когда-нибудь обманывали. А она отвечает, что сплошь и рядом. И по сей день от мошенников отбоя нету. Такая жизнь сейчас, говорит, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Говорит, Федора Михайловича давно нет, а жизнь - сплошные преступления и наказания. Новости слушать не хочется. То губернатора, то министра с поличным взяли, то кого-то в тюрьму отправили, а то просто певец какой-нибудь пешеходу в морду дал и петь продолжает - я русский кричит. И ведь аплодируют. Те самые, кому по морде дали, аплодируют. Жена говорит, беспредел сверху до низу.
     И только она это выговорила, раздался телефонный звонок. Звонит жена друга и сообщает печальную новость. Друг отравился паленой водкой. Друг пока жив, но в коме и находится в реанимации. Я сразу подумал, как так? Он же почти не пьющий. А мне жена его объясняет, что у него мать умерла, вот он и решил выпить, а время позднее, купил на улице бутылку и сам в скорую позвонил.
     На утро поехал я в больницу друга проведать, но не успел. Умер друг. Еду домой, настроение, сами понимаете. Нет, плакать не хотелось, хотелось того, кто продал эту водку, встретить и убить его. Да! Просто взять и убить.
     Еду я, еду и вдруг останавливает меня полицейский. Первая мысль, как по инерции, его тоже убить захотелось, ведь не нарушал ничего.
     - Покажите аптечку, - говорит на полном серьезе - медицинскую.
     - Чего показать? - отвечаю ему.
     - Аптечку! - говорит.
     - Да вы что? - говорю - у меня на машине крест красный, я сам, как десять аптечек. Я хирург. А он:
     - Покажите аптечку!
     Что-то говорить начал, потом говорит, что протокол надо составлять. Но можно, говорит, и без протокола. Даже, говорит, дешевле обойдется. А мысль моя об убийстве еще не остыла. Я сдержался, но высказал ему все, что думаю о мошенниках, отравителях и о полиции тоже. Полез в багажник за аптечкой и даже не заметил, как полицейский исчез.
     Вот под такими впечатлениями я приехал домой. Налил полстакана водки, хотел было выпить, но остановился. Поставил стакан, вышел на улицу, сел на качели. Качаюсь, а взгляд мой, как прикованный, остановился на канате, на котором раскачиваюсь. Смотрю я на эту веревку, и такие у меня мысли в голове, одна другую перебивает, а веревка из головы не уходит.