На третьей паре

       Я не знаю, как порой относиться к мужским солёным байкам где-нибудь в бане, на привале после долгой безрезультатной охоты или в тамбуре гремящего поезда о пережитых авантюрных триллерах, дерзких свершениях, сумасшедших страстях и брошенных сказочно-красивых женщинах, причём брошенных легко и по-киношному трогательно (горькие слёзы, красивая музыка, растворяющийся милый пейзаж и гордый силуэт романтика и пилигрима в одном лице). Но эта, услышанная мною как-то история, не забывается, а сидит занозой в памяти, просясь на бумагу в виде рассказа очевидца, которому хочется верить, но всё равно не веришь, уж больно складно там всё выстраивается…
       В общем, пришлось мне в прошлом году лечь в больницу с почечной коликой. Дело, конечно, не хитрое, хотя боль, возникнув под утро в выходной, мурыжила меня почти до вечера. Выть и лезть на стенку я не стал, но мысли всякие негативные приходили угрюмыми ходатаями с серьёзными полномочиями, и хотелось мне сильно уже отмучиться – в любом, даже самом печальном, смысле. Но медицина наша – она ведь дело-то туго знает. Привезли на неотложке в районную больницу, взяли анализы, сделали УЗИ, выделили койку в мужской палате в отделении урологии и обезболили, наконец.
       Когда отпустило, вернулась медленно и нехотя любознательность, огляделся я вокруг и обрадовался тихо так, про себя. Что мужчиной мне выпало сюда приехать, не женщиной. Женские палаты в отделении переполнены, и лежат хворые бабоньки разных лет, судеб и калибров в коридоре больничном на коечках вдоль стеночки, отвернувшись к ней, крашеной скудно и без затей, страдают мученически, но достойно и думают, наверное, о доле своей нелёгкой женской. В общем, Россия, мегаполис, двадцать первый век…
       Соседи по палате достались невыразительные, но спокойные, а это в моём положении был серьёзный плюс, ибо, болея, меньше всего нам хочется шума, суеты и разноголосицы, а так, народ уткнулся в газеты, подушки и гаджеты, вяло отреагировал на моё прибытие и продолжил поправлять здоровье с разной степенью надежд и успеха.
       На следующий день боль у меня исчезла совсем, а время медленно закрутилось в неповоротливом больничном водовороте: анализы, завтрак, обход, капельницы, таблетки, обед, тихий час, визиты родственников, прогулки, ужин, уколы, отбой. Каждый день кто-то выписывался, кто-то поступал с болями, как я давеча, в общем, конвейер, в самом жизнелюбивом смысле этого слова.
       Так вот, историю, что я обещал, нам поведал товарищ по несчастью вечером моего последнего больничного дня накануне выписки. Его звали, кажется, Антон, почки свои он безуспешно лечил уже долгие и безрадостные, как срок за решёткой, годы, но был несгибаем и жизнелюбив, увлекался йогой, большим теннисом, был седоват, словоохотлив, коммуникабелен, короче, полная мне противоположность.
       А началось всё естественно с вечернего укола, уж больно медсестра Наташа у нас была симпатичная, породистая да фигуристая, уколет не больно, ватку прижмёт, улыбнётся и к другому переходит, а принявший эту лечебную экзекуцию вслед ей смотрит, тампончик массирующем движением направляя по кругу, и в глазах его, точно пена в пивной кружке, переполняется мужское густое и неподдельное обожание. Выполнив назначения, она всегда говорит: – Спокойной ночи! – и гасит свет. Зритель в тихом восторге. Занавес. А дальше, как правило, возникает, непрошенный, но регулярный разговор на тему: «О, женщины, вам имя – вероломство…» (В. Шекспир, для тех, кто не знает).

       - Нет, анекдоты с бородой уже надоели. А хотите реальную историю из жизни, причём за точность и последовательность событий – отвечаю. – Антон с вызовом оглядел палату, как полководец перед решающим сражением. Никто не возражал, и он продолжил. – Было это двенадцать лет назад, с одним… моим близким приятелем, звали его (он ненадолго задумался, будто бы вспоминая) Павел. Мы с ним учились на одном курсе в политехническом университете, вместе куролесили, упиваясь молодостью и девичьим вниманием. Жизнь вокруг кипела и будоражила, много хотелось увидеть, многое испытать, причём здесь и сейчас. Ожидание, мол, – удел пенсионеров. Но вдруг приятель мой стал пропускать наши студенческие походы и вечеринки, или, присутствуя, находился в то же время где-то далеко-далеко и не с нами. Потом в группе поползли какие-то слухи, что у Паши, мол, появилась женщина, вроде бы гораздо старше, но красивая и богатая, с сумасшедшей навороченной тачкой и роскошной квартирой. Сам он тоже как-то быстро вдруг возмужал, охладел к нашим каждодневным приколам и увлечениям, стал задумчив и молчалив, со стороны начало казаться, что ему уже не интересно наше сумасбродное общество, тусовки и задушевные разговоры под пиво и вяленую рыбу, что присылали нашему общему другу родители с Дона. Ещё через какое-то время кто-то проговорился, что видел, как Паша садился недалеко от универа в чёрный внедорожник Лексус, причём на водительское место, и лихо стартовал в неизвестном направлении, сверкая похотливыми задними фонарями, оставляя свидетелей произошедшего в глубокой озадаченности. Ведь на машинах у нас на курсе уже ездили от силы человек десять, но в основном это был весьма ветхий «отечественный производитель» или бывалые и доживающие свой век родительские иномарки. В общем, все были уже сильно заинтригованы, но Павел сторонился любых откровений, старался как-то отшутиться и никого в свою тайну не допускал. А потом случилось самое удивительное: неожиданно он бросает универ, военную кафедру и идёт служить в армию, причём всё случается за несколько дней, фактически он пропадает из поля зрения резко, ни с кем, не поговорив и не попрощавшись.
       Антон замолчал, лёг удобнее на скрипнувшей койке и оглядел слушателей. Двое уже заснули, убаюканные неспешным повествованием, третий сосед в миниатюрных наушниках увлечённо уставился в планшет, следя за бойким сюжетом кровавого боевика, а я ждал продолжения, зацепил чем-то меня его рассказ, у самого была студенческая молодость, было что припомнить и рассказать, о ком погрустить, а кого и пожалеть. Не смутившись сократившимся числом внимающих ему, Антон продолжил:
       - И вот, примерно полгода назад встречаю Павла здесь в Питере, буквально сталкиваемся с ним нос к носу на углу Невского и Марата. Узнали друг друга, обнялись. Так как оба не спешили, решили сразу как-то отметить встречу, зашли в небольшое уютное кафе, где и расположились. Естественно мы сильно изменились после нашей последней встречи, у обоих накопилось много случившегося в жизни, и мы смело ворошили былое, вспоминая общих институтских друзей и прочих ярких персонажей. Вот тогда я и услышал подробности той давней загадочной истории…

       …Они познакомились в модном пивном баре, где любили по вечерам собираться студенты политеха, если у них заводились деньги, скучающие девушки, не обременённые комплексами в поисках любовных приключений, шумные и денежные кавказцы с местного рынка, а также влюблённые парочки, проститутки, криминальный элемент и оперативные работники, за этим элементом тихо приглядывающие. Подробности этого знакомства для нашей истории несущественны, все, в общем, происходило по накатанной для таких заведений схеме, хотя, в их случае можно всё-таки говорить, что Виктория, мол, «сняла» Пашу, а не наоборот.
       А как же иначе? Тридцатилетняя невысокая гибкая блондинка, с причёской и внешностью, а ля Мэрилин Монро, замужем уже четыре года, без детей и материальных проблем, внешне благополучная и уверенная в том, что знает, чего хочет в этой жизни, и студент четвёртого курса политеха, рослый, широкоплечий, но, в сущности, ещё пацан, правда, у девочек институтских на хорошем счету, но то контингент юный, ещё непритязательный…
       Если задаться вопросом, зачем взрослой замужней женщине нужна была эта связь и последовавший за ней бурный роман, с нешуточными последствиями, то внятного ответа здесь добиться сложно, скорее можно услышать что-то банальное, вроде, так сложились обстоятельства, и это ничего никому не объяснит…
       На самом деле у Виктории при внешнем благополучии и довольстве давно уже всё в жизни шло по инерции. Дочь обеспеченных родителей, окончившая престижный вуз и удачно вышедшая замуж за отцовского компаньона на полтора десятка лет старше её, была в глубине души несчастна. Это понимание пришло к ней не сразу, но мысли о своей зависимости и несвободе сперва от родителей, их единственно верного видения её поступков и жизни, потом от супруга с его размеренными и заумными правилами игры, периодически появлялись, обдумывались и будто складывались в некое хранилище в памяти, чтобы, достигнув критической массы, рвануть так, что мало никому не покажется. А главное, ей даже обсудить свою жизненную неудовлетворённость было не с кем. Подруги все были из одного с ней обеспеченного круга, сытые, прагматичные и расчётливые, не забивавшие голову разными книжными проблемами. Их советы ограничивались привычными, мол, съезди развеяться в Европу на шопинг, в Азию на модный курорт или заведи любовника, какого-нибудь массажиста или тренера по фитнесу, и всё как рукой снимет…

       Пашино сердце на тот момент было несколько дней как свободно. Их недолгий роман с непостоянной и взбалмошной однокурсницей только что завершился к облегчению обоих. Он сразу заприметил эффектную взрослую блондинку, пришедшую в бар с подругой, и весь вечер следил за ней, набираясь смелости и ожидая удобного момента, подойти и познакомиться. Почему-то, несмотря на разницу в возрасте, его вдруг потянуло именно к ней – женщине из другой, обеспеченной и недоступной жизни. Её хотелось боготворить, подчиняясь каждому взгляду или капризу, в надежде, что этот холёный и чуть надменный взгляд когда-нибудь сменится для него взглядом тёплым или даже ласковым. Всё случилось проще, чем он ожидал, она сама сделала ему знак подойти, когда её подруга вышла в туалет, и спросила: умеет ли он водить машину, а то девушка, мол, выпила, мужу звонить она не хочет, а ехать здесь недалеко тихими переулками, где гаишников никогда не бывает. Естественно Паша согласился…
       Как и договорились, он подождал, пока женщины рассчитаются, и вышел на улицу вслед за ними. Виктория посадила свою подругу в дожидавшееся её такси, поцеловав на прощание, и подойдя к черному внедорожнику, обернулась.
       - Ну что, рыцарь, вот вам Буцефал, отвезите даму в её родовой замок… баиньки, - сказала она, улыбаясь, протягивая ошарашенному Паше ключи.
       Конечно, он честно сдал на права минувшей осенью, но брутальный и дерзкий на вид внедорожник, совсем непохожий на учебный автомобиль, невольно поколебал его недавнюю уверенность. Теперь отступать было поздно, и он сел за руль. Потом он долго регулировал водительское сидение и зеркала заднего вида, слушая её объяснения, потом несколько раз пытался тронуться, знакомясь с автоматической коробкой передач, наконец, после нескольких неумелых рывков машина двинулась в нужном направлении.
       Удивительно, но в салоне автомобиля, разбираясь, ошибаясь и советуясь, между ними сразу возникли доверительные и тёплые отношения. Виктория не раздражалась на Пашино неумение, не пыталась поучать его, унижая, и не играла роли капризной графини при юном кучере. Ей нравилась его решимость, желание научиться, соперничавшее с желанием ей понравиться. В то же время, в нём угадывалась мужская воля и стремление к лидерству, несмотря на его двадцать первый год и ещё ничтожный жизненный опыт. В общем, юный приятный мальчик, зачарованно пялившийся на неё весь вечер в баре и приглашённый в машину из озорства, становился ей всё более симпатичен.
       Павел же невольно осознавал себя старше, стараясь быть наравне с этой шикарной женщиной. Робость, овладевшая им в первые моменты знакомства с джипом, уже уступила место чувству уверенности в своих силах и навыках, а близость подвижной улыбчивой и привлекательной Виктории, с которой было очень легко, как со старшей любимой сестрой, только укрепляла эту его уверенность, подсказывая правильные слова и поступки.
       Спокойно доехав до её дома и припарковавшись в тихом тенистом дворе, они потом долго и трепетно целовались, постепенно теряя голову, и ещё более желая друг друга. Павел оказался ласков и по-хорошему настойчив. Его большие тёплые ладони нежно гладили гибкое жаркое тело захмелевшей женщины, проникая под лёгкую кожаную курточку и короткое стильное платье. Ему уже казалось, что всё случится прямо в автомобиле, но Виктория всё-таки смогла остановиться.
       - Не здесь, милый, и не сейчас, - она легонько отстранилась и поцеловала его в пунцовую щеку.
       - А когда? – Паша глубоко дышал, поглощая её влюблёнными карими глазами.
       - Завтра днём. Мой муж уедет в университет, с часу до трёх он читает лекции в политехе. Потом приедет домой на обед. У нас будет два часа, если ты хочешь…
       - Конечно, Вика!..
       - Только не опаздывай, два часа – это не так уж много. И запомни: первый подъезд, третий этаж, квартира №9, наберёшь домофон, я открою…

       Пожалуй, ещё никогда в его жизни не было таких отчаянных двух часов, потрясших и перевернувших спокойное течение размеренной жизни с ног на голову! Вспоминая всё с ним тогда произошедшее, он шёл, не замечая весеннего города, и завидовал сам себе. Нет, ничего общего от секса с однокурсницами не было в этих сумасшедших и стремительных двух часах. Виктория была опытна, чувственна и раскована. Она не притворялась и не трудилась, будто бы отбывая повинность. Её тело было мускулисто и трепетно, порывисто и нежно, отзывчиво и ненасытно. Лаская его, она была заботлива и внимательна, сразу находя и запоминая все самые чувствительные места на его теле. И только будильник, истошно заверещавший в 14.50, заставил их оторваться и прекратить на сегодня эту безумную вакханалию…

       Кандидат технических наук доцент Сергей Владимирович Савицкий был педантом и человеком строгих правил как в жизни, так и в бизнесе. Став обладателем первой научной степени к тридцати годам, он понял, что на безбедную жизнь только преподавательской деятельностью или фундаментальной наукой ему не заработать. Тогда он занялся бизнесом, причём со всей своей одержимостью и педантизмом, приложенными теперь на новом поприще. Уже через шесть лет он, пройдя первые этапы ошибок и становления, поднялся по ступеням успеха до руководителя филиала крупной строительной компании. Ещё через пять лет он вошёл в совет директоров холдинга и пришёл к выводу, что ему уже стало пора заводить семью. Поступив как всегда прагматично, он женился на дочери Председателя совета директоров – обворожительной Виктории, укрепив свои позиции в холдинге династическим браком. И все эти годы он не переставал читать лекции в родном политехе, выполняя своё, как он считал, основное жизненное предназначение и вволю куражась над студентами на экзаменах. Курс был небольшой и занимал у Сергея Владимировича лишь две третьих пары в неделю по вторникам и пятницам, без особого ущерба для его основной и серьёзной деятельности. И это было единственное время, когда он точно не мог появиться в квартире, так как его офис находился совсем неподалёку, и частенько он работал дома, отправляясь на работу только к какой-нибудь важной встрече или на совещание…

       А любовники совсем потеряли голову. Их сумасшедшие встречи во время лекций мужа в квартире у Виктории стали периодическими и традиционными, но не утратили для них своей остроты и страсти. Может быть, именно эти жёсткие временные рамки и не давали им пресытиться друг другом. А когда Паша узнал, что, лаская, любя и терзая Викторию, он ещё и наставляет рога самому строгому и дотошному лектору политеха, читавшему курс их потоку, то силы его удвоились, а фантазия совсем расшалилась…
       Теперь, чтобы продлить время их свиданий, Виктория стала с утра оставлять в переулке около политеха свой джип, вручив Паше вторые ключи от него. Потом она шла по делам, в зал фитнеса или салон красоты, а к третьей паре уже ждала юного мачо в коротком чёрном пеньюаре, сгорая от нетерпения. Павел фиксировал прибытие в аудиторию своего педагога, незаметно исчезал и через десять минут уже сжимал её в объятиях. И так продолжалось пять недель: яркие краткие свидания, как зарницы в вечернем небе, её ненасытность, его темперамент и страсть…
   
       В тот день у Павла всё не складывалось с утра, бывают такие дни. Сначала у него возник буквально из ничего конфликт с приятелем в общежитии, потом ему нахамила в маршрутке пожилая неприятная тётка с авоськами, по всей видимости, из пригорода, а уже в универе он узнал, что ему не зачли курсовую работу. В общем, с трудом дождавшись «любимого лектора», он выскочил из политеха и прыгнул за руль комфортабельного чёрного внедорожника. Колёса с пробуксовкой взвизгнули, и джип понёсся по знакомым улицам. Мелькали перед глазами деревья, дорожные знаки, привычные пятна домов, его правая нога уверенно вдавливала педаль газа в пол. С рекламных щитов, ему казалось, призывно улыбалась Виктория…, потом… был дикий визг тормозов, слившийся с его криком, лязг металла и оглушающая тишина…
       Представляя уже себя на жарком ложе восхитительной женщины, торопившийся Павел не заметил красный сигнал светофора и ударил в борт старенькую Ладу цвета «баклажан» с водительской стороны. Растерявшись от испуга и неожиданности, но быстро выйдя из ступора, он выскочил из машины и скрылся в проходном дворе. Подушки безопасности спасли его от серьёзных травм, а пожилой водитель «четвёрки» скончался в больнице к вечеру, не приходя в сознание…

       В четверть второго, не дождавшись любимого, Виктория поняла, что-то случилось. Она звонила Павлу на мобильный, но он сначала не брал трубку, а потом и вовсе стал недоступен. Виктория не находила себе места, мысли, одна страшнее и нелепее другой, лезли ей в голову, но главное, она очень переживала за Пашу. За весь непродолжительный и бурный период их связи она так привязалась и привыкла к нему, что уже не представляла себя без него. В общем, случилось, что именно Павел занял в её сердце ту давно пустующую нишу, что переворачивает вектор жизненного счастья и наполненности с минуса на плюс. Конечно, она понимала, что их связь, возникнув как мимолётность и милое приключение, не может длиться долго, рано или поздно всё откроется, и прежде всего ей самой предстоит сделать выбор и решиться на какой-то серьёзный шаг. Но она гнала эти периодически возникающие тягучие мысли и снова ждала очередной вторник или пятницу, когда муж отправлялся к третьей паре в университет читать свой скучнейший курс, а к ней на её стремительном внедорожнике как на крыльях мчался юный любовник, превращающий два академических часа в водоворот страсти и неземного блаженства.
       От переживаний и неизвестности у неё жутко разболелась голова, она выпила болеутоляющую таблетку и прилегла на диван. А через два часа к ней приехал полицейский в штатском, который вошёл практически одновременно с мужем, вернувшимся после лекции, и рассказал о случившемся страшном ДТП с участием её автомобиля. Узнав, что неизвестный виновник аварии скрылся, ей пришлось заявить об угоне джипа, оставленного ею яко бы недалеко от дома со стороны улицы, где (она знала точно) не было охранных видеокамер...

       Постепенно жизнь Виктории Савицкой возвращалась в нормальную колею. Деньги и связи Сергея Владимировича решали жизненные проблемы по мере их поступления уверенно и быстро. Она была убережена от любых дальнейших вопросов следствия по делу о ДТП со смертельным исходом, прошла курс лечения от депрессии у модного психотерапевта, включавший грязевые ванны, иглоукалывание и долгие расслабляющие массажи, и внешне выглядела уже молодцом. Битый Лексус был продан по остаточной стоимости на разборку, а взамен него Виктория получила от мужа новенькую серебристую и блестящую как ёлочная игрушка Тойоту. Неизвестного виновника ДТП долго искали, но отпечатки пальцев, отсутствующие в картотеке полиции, путаные показания нескольких свидетелей и плохонький фоторобот правоохранительным органам не помогли. В общем, «глухарь» …
       Через месяц она через знакомых осторожно навела справки в политехническом университете и узнала, что студент четвёртого курса Тарханов Павел Валентинович отчислен и как не окончивший обучение на военной кафедре призван в ряды Вооружённых Сил, куда-то за Урал…
       А ещё через месяц Виктория получила от Павла сообщение с неизвестного номера, в которой он просил у неё прощения и клялся ей в вечной любви…

       …Когда Антон замолчал, я подумал, что его всё-таки сморил сон от утомления, вызванного долгим повествованием. Наши соседи по палате давно уже соревновались в громкости и разнообразии храпа, а в правой «девятке» окна вольготно расположилась желтоватая, как тарелка больничного молочного супа, бюджетная луна. Этот его рассказ, оборванный и незаконченный, будоражил фантазию, мне хотелось услышать продолжение. Разглядев в темноте, что Антон неторопливо поднялся и, взяв полотенце и умывальные причиндалы, пошёл в направлении туалета, я направился следом.
       Он стоял у раскрытой форточки замазанного белой масляной краской с потёками окна с голубоватым полотенцем на шее и курил, глубокомысленно пуская дым в прямоугольник тёмно-синего ночного неба. Его не хотелось тревожить, чувствовалось, что рассказанная история тоже ему не даёт покоя. Но моё любопытство было сильнее, чем сомнения.
       - А что же было дальше, Антон? – спросил я, нарушая его идиллическое уединение.
       - Дальше не интересно. – Он глубоко затянулся, коротко посмотрев мне в глаза, и продолжил. – Виктория развелась с мужем и уехала жить к Павлу, они поженились. И жили они долго, счастливо и…, ну а дальше вы знаете…
       - Ну, нет, мне кажется, Вы сочиняете. Так не бывает…
       - Бывает. Вы же неглупый человек и наверно уже догадались, что с такими эмоциями, оттенками и подробностями можно рассказывать только о себе. Всё правильно. Так что недоучившийся студент, счастливый любовник бывшей жены влиятельного бизнесмена и лектора политеха в одном лице, а также неизвестный виновник ДТП, то есть убийца по неосторожности – это ваш покорный слуга. А Виктория стала моей женой. Жизнь к счастью бывает порой нелепа и непредсказуема. За это и ценю!..
       Он краем губ улыбнулся мне, кивнул и гордо направился в палату. Его ритмичные шаги по кафельному полу ещё долго отдавались в высоком и гулком больничном коридоре…