10. Аня. Пошли, дружок!

Автор:    Аня


Мы летели сквозь вселенную. Так давно, что уже не помнили зачем. Не помнили куда. Кто-то озвучил пророчество: "Сквозь гребёнку испытания пройдут не все. Пройдут по одиночке. Или проскользнет один. Не лучший. Не достойный. Тот, кто сможет"
Предсказание угнетало, казалось несправедливым. Тот, кто пройдёт, один, что он будет делать со своей избранностью в одиночестве?

Каждый втайне надеялся пройти и ровно настолько же надеялся остаться со всеми. Должно быть мы все медленно сходили с ума, а может уже сошли. В отсеке нас маялось, томилось, существовало, трое. Братьев? Покойников? Бледных теней давно сожженных радиацией сознаний? Нас было трое, не вполне понимавших кто мы, когда однажды появился шум.

- Ты слышишь? - Спросил Аус. - Это начало?

Я прислушался. Ничего, кроме едва уловимого шепотка. Тишина никогда не бывает полной. Никогда не молчит. У неё есть свой голос, тихий шелест, идущий фоном. Сегодня он был чуть явственней, чем обычно. Настойчивей. В нем зарождалась музыка. Шепот многих. Многоголосица, вот как это называется. Надо же, какое странное вспомнилось слово и потянуло за собой другие: шербет, плаха, гниль, мёд, луг, травы, и дальше, дальше, без остановки, а перед глазами замелькали картинки, и само собой стало понятно, что вот это пасека, а это остановка, а вот вход в темное чрево метро, а вот... льется вода. И что-то говорит, говорит. Ещё немного и станет понятно, о чём рассказывает, ещё немного, но нет. "О чём" звучит на чужом языке. Без перевода. Без ассоциативного ряда. Просто звучит. Как музыка. Вечная музыка звёзд.

Нас было трое в отсеке. Кажется, мы заснули. Под тихую вибрацию движения корабля, под тусклым светом ночного освещения.

Проснулся я один. Никого рядом не было. Только слышался шёпот на чужом, не слышанном ранее языке. То медленный, то захлебывающийся, догоняющий и обгоняющий сам себя.

- Аус, - позвал я.

Тишина. Шепчущая тишина в ответ.

- Лоло, Аус!

Так мяукает одинокий слепой котенок, когда зовёт мать.

- Где вы? - спросил я так тихо, что не услышал собственного голоса. Не услышал знакомых голосов в ответ.

Вселенская Гребёнка пропустила меня сквозь свои зубья. Только меня?!

Неужели меня?!

Чужие голоса шептались вокруг и за спиной, только теперь в них появились новые звуки. Свистящие. Шипящие. Вкрадчивые. Голоса уговаривали, убаюкивали, окутывали мягким, погружали в сон, в транс, отчего становилось холодно внутри. Дом людоеда. Отсек стал ловушкой. Домом людоеда. Вырваться, нужно непременно вырваться. Сейчас. Потом будет поздно. Он меня сожрёт. Но страшно. Как страшно встать и пройти несколько метров до двери. Эти голоса, их хозяева, они набросятся сзади. Со спины.

В иллюминатор смотрели звёзды.  Далёкие, равнодушные и холодные. Почему они всегда такие холодные? Как вырваться из лап людоеда? Несколько метров. Всего два? Три?

Голоса спорили.

Сейчас или никогда.

*

Реальность выключилась и включилась снова. Узкий коридор. С обеих сторон только двери в другие отсеки. Открытые и закрытые, а за ними пустота. Всюду пустота и оттого стыло и неуютно.

*

А что там дальше было, в этом пророчестве? Вспомнить бы. Но память сама себе хозяйка. Она не слушается, не подчиняется. Она мне больше не принадлежит?

Узкий коридор всё тянется и тянется бесконечной стальной нитью. Длится, как бытие, существование, продолжение. Чего? Жизни. Вот правильное слово - жизнь. Только жизнь, это что-то другое. Деятельное. Яркое. Не вот это тягучее томительное ожидание неизвестного где-то там в бездонной пустоте. Жизнь это... Что это? Движение? Но движение есть и сейчас. Жизнь, настоящая, это... Я не знаю, что это. Мне известно только бесконечное существование.  Подъём, еда, тренажёры, еда, бессмысленный видеоряд быстро меняющихся картинок, тренажёры, еда, музыка, отбой, и снова по кругу. Я всегда был здесь, в железном доме, летящем сквозь вселенную из точки А в точку Б. Теперь дом захватил людоед. Он съел уже всех, не только в моём отсеке, но и в тех, куда можно заглянуть. Лучше не заглядывать. Ни в открытые двери, ни в закрытые, а быстрее добраться до главной.  За ней спасение. Только нужно быстро. Пока тишина молчит.

*

Тишина никогда не молчит. Шелест. Тихий как голос ветра. Ветер. Я не знаю, что такое ветер. Какая-то часть мифического мира из бессмысленных картинок. Ещё у него есть дыхание, и он может реветь. Так рассказывали с экрана. Зачем нас всех засунули в железный дом и отправили неизвестно куда? Бессмысленно и жестоко.

Голоса. Снова шепчутся за спиной непонятно о чём. Больше нет смысла красться. Бежать!

Дверь. Главная, всегда запертая дверь. Сжалься, откройся, пусти меня! Пожалуйста.

Пророчество. "Исчезнут преграды. Придёт свет"

Только преграды не исчезают.

Я просил. Умолял. Колотил железную бездушную заслонку кулаками и бил ногами. Она не открылась.

Зато открылась истина: там, за главной дверью нет никого живого и никогда не было. Железный дом сам управлял собой. Он не мог сбиться с курса, свернуть, повернуть назад. У всех нас, кто в нём до недавнего времени жил, не было ни единой возможности уклониться от намеченного другими пути. Назначенной ими цели. Другие, не то боги, не то главные в мифическом мире, послали нас сквозь вселенский мрак и холод в точку Б. В новый мифический мир. Потому что в старом для нас не осталось места. Как послали до нас первых, а затем вторых, третьих. А мы... Нам даже не сказали порядковый номер. Пятые? Двадцать пятые?

Почему такая простая мысль не пришла в голову раньше?

Я знал мифический мир по цветным картинкам, но не помнил его. Я знал о мифическом мире. Значит, либо я лишился памяти в пути, либо появился сразу в железном доме.

Я сидел на полу под главной дверью. Онемевший, брошенный всеми, потерянный, или, наоборот, всех потерявший. Сидел и молча ждал людоеда.

Кажется, я заснул.  Когда снова открыл глаза, всё осталось по-прежнему: узкий длинный коридор, тусклый свет. Тишина.

Тишина тут же проснулась и зашелестела. Монотонно. Фоново. Людоед спал или забыл про меня.

Я встал, сунул руки в карманы и пошёл обратно, прочь от бездушной заслонки, в свой отсек. Страха уже не было. Он умер. Или задремал до пробуждения пожиралы.

Я вернулся в свою комнату, достал из раздатчика еду, заставил себя съесть всю порцию, встал на беговую дорожку. Табло засветилось и начало отсчитывать шаги.

Я подумал, куда делся страх, и внезапно понял. Страх живёт пока ты не принял худшее. Не решился заглянуть ему в глаза и "продать свою шкуру подороже". Ещё одно бессмысленное выражение из мифических картинок. Я никогда его не понимал, а сейчас понял. Принять своё полное исчезновение. Вот что это такое.

Я шагал по бесконечной движущейся ленте и думал о том новом, что мне открылось, и о пророчестве.

*

"Сквозь гребёнку испытания пройдут не все. Пройдут по одиночке. Или проскользнет один. Не лучший. Не достойный. Тот, кто сможет"
Я ухватился за мысль «пройдут по одиночке». Она давала надежду, что братья живы. Где-то рядом. Чуть впереди или немного сзади. Просто я их не вижу. Наша реальность раздробилась, время растянулось и спрятало нас друг от друга. Мы теперь в разных временных отрезках, между разными зубьями гребёнки, все на одной линии, но разделённые чем-то непреодолимым. Невидимые, неслышимые друг для друга.

Мы живы. Это можно повторять как молитву.

*

Прошёл день или два. Людоед не появлялся и никак не давал о себе знать. Говорить было не с кем. Внезапно пришла в голову мысль: "А, собственно, кто я? Как меня зовут?" Как-то же Лоло и Аус меня называли, да и другие тоже. И кем Лоло с Аусом мне доводились? Братьями? Возможно. Мы были похожи. Но родителей у нас не было. У других были, но не у нас. Про нас говорили "инкубаторские", и никому не было до нас дела.
Я вспомнил игровую. Там были мячи и мозаика, разноцветные лего-блоки и лего-картинки. С потолка свисал канат, а на столе лежала коробка в чёрно-белую клетку, и другая коробка, с чёрно-белыми кругляшами, и ещё куча всякого разного на полках в нише вдоль стены. А ещё на стене слева от двери висел чёрный экран, а напротив, точно такой же, только белый. Время от времени, чёрный начинал светиться и показывать мифические картинки, а белый... Зачем был нужен белый, вспомнить не удавалось, и чем больше я думал, тем сильней болела голова.

Мне вдруг мучительно захотелось пройти в игровую и посмотреть, что там теперь. Я забыл, когда был там последний раз. Плевать на людоеда. Я выпил воды, словно набрался храбрости, и вышел.

Но прежде выглянул в коридор, пустой в обе стороны. Синие лампы приглушённо горели пунктиром по центру потолка. Другие, в одном ряду с ними, сейчас были выключены. Работало ночное освещение. Так уж заведено - шестнадцать на восемь. Ярко жёлтые лампы обозначали активное дневное время, бледно синие - ночное, время отдыха. Лампы включались и выключались сами, в автоматическом режиме. Мне внезапно подумалось: удивительно, что за несколько сменивших друг друга поколений никому не пришло в голову изменить давным-давно установленный порядок, хотя бы, когда меняли лампочки. А их меняли?

*

Всякий раз, когда я проходил мимо очередной закрытой двери, мышцы на спине невольно напрягались, дыхание замирало, мысли обращались в слух. Что я мог бы услышать? Тихие крадущиеся шаги. Вздох? Шёпот? Заслышав шёпот, я замирал на месте, пока не понимал, что он звучит только в моей голове.

Так, рывками, я добрался до игровой. Сколько дней, месяцев, лет, я сюда не заглядывал? Сейчас мне хотелось узнать, понять, что изменилось в комнате, во мне. Я смотрел по сторонам и удивлялся, что комната осталась точь-в-точь такой, какой я её помнил. Мячи, игры, игрушки лежали на прежних местах. Экраны на стенах мёртво отражали друг друга.

Я обошёл комнату по кругу, потрогал гладкую поверхность яркого лего, провёл пальцем по мячу, зачем-то подержал в кулаке и спрятал в карман чёрного пластикового пса. Это был не новодел, напечатанный снова из старых игрушек, а именно мой пёс с поцарапанным ухом. Нам строго запрещалось брать игрушки с собой, выносить из игровой. Я всегда был послушным, всё делал правильно, но сейчас... Если что-то и могло спасти меня от людоеда, то только пёс. Вещь – талисман, амулет, оберег, так это называлось в мифических картинках.

Я не верил в мифические картинки, но сейчас что-то внутри подсказывало – пёс защитит, пёс спасёт. Пусть я давно вырос, сдал экзамены и глупо вести себя по-детски. Пусть даже придётся столкнуться с неведомым лицом к лицу. Сейчас как никогда мне нужна внутренняя опора. Внешних то не осталось. Пёс - мой материальный носитель внутренней опоры. Наглядное подтверждение - у меня есть защитник. Я так решил и на душе стало спокойней.

Мне вдруг захотелось, впервые, не помню за сколько лет, включить черный экран. Я нажал кнопку «пуск» и тут случилось странное. Вместо картинок появилась строка с надписью "Голосовой помощник отключён. Введите запрос вручную". Под строкой появилось изображение стандартной клавиатуры с буквами и цифрами.

Сейчас главное не ошибиться, задать правильный вопрос.

«Я остался один. Что мне делать?»

Экран мигнул и выдал: «Кто ты?»

Вопрос застал меня врасплох. Что значит, кто я? Человек. Путешественник. Переселенец. Без роду и без племени. Один из осознавших себя в полёте. Один из тех, кто не выбирал свою судьбу. Так и ответил, и снова споткнулся через «Кто ты?»

Кто я? Член команды «Стремительного». Вот тут я озадачился. А что считается командой? Кто входит в команду? Все, кто находится на борту корабля или только те, кто отвечает за проведение полёта? Если последние, то никакого отношения к команде я не имею. Выходит я пассажир? Хорошо, я ввёл в строку ответ «пассажир» и получил обратку: «Исключено. Кто ты?»

Эта большая консервная банка издевается надо мной? Кто я? Я – человек. Последний на своих ногах и в сознании. Последний, что вообще тут есть. Значит…

«Капитан» – написал я.

«Пройдите биометрию»

За спиной послышалось жужжание. Я обернулся и увидел чудо. Белый экран ожил. На бледной матовой поверхности появилось изображение двух контуров ладоней. Я подошёл и приложил к ним свои руки. Чисто интуитивно. Свет мигнул, экран погас.

«Вот и всё», - мелькнуло в голове. – «И что дальше?» Нехотя отвернулся от ставшего снова бесполезным белого экрана. Меня ждал сюрприз. На чёрном экране появилась новая запись: «Принято. Александр, проследуйте в кабину управления полётом»

Меня как-то звали. До всех этих событий. До пропажи людей. Я не помнил как, но точно не Александр. Лек – вот как меня звали. Но может это была сокращённая, короткая форма имени? Для удобного обращения? Александр – это так дико, так чужеродно. Не из этого мира точно. Это что-то от завоевателей, от первых. Разве я такой? Если первый, то с обратной стороны, с хвоста. Последний, вот кто. Но что, если мир перевернулся и всё стало с ног на голову?  Я решил проверить и отправился к голове корабля, к той самой двери за которую мне хода не было, к той самой, по которой безуспешно колотил ладонями, кулаками, ногами, которая никогда не открывалась. Впрочем, я не строил иллюзий.

И вот я снова перед ней. Только слева от главной двери появился маленький белый экран, чуть больше ладони. Мог бы поклясться, раньше его здесь не было. А может, я не замечал? Я приложил к экрану ладонь. Сосчитал до десяти. До двадцати. До шестидесяти. Опустил руку. Разумеется, глупо было надеяться. Кто я? Самопровозглашённый капитан без команды. Без знаний, без понимания смысла и способа необходимых действий. Консервная банка попросту смеётся надо мной. Почему бы ей не смеяться? Я пленник и обречён бродить в её скупо освещённом чреве до смерти. Незачем терять время на бестолковые фантазии. Пора уходить. Куда? И тут дверь открылась.

Я стоял на пороге между пространствами, между мирами, между двумя разными жизнями, не решаясь сделать шаг вперёд. Что если после того, как я войду дверь снова закроется, теперь уже навсегда? Вдох, выдох. Шаг вперёд. Порог остался за спиной. Дверной замок предательски щёлкнул.

*

Я пытался открыть тайну кабины управления, как бутылку вина из мифических картинок, не имея ни штопора, ни крючка, ничего из того, чем можно подцепить неподатливую пробку.

Преодолев первый инстинктивный порыв броситься обратно к двери, попытаться вернуться назад, в знакомый коридор без новых сложных решений, в знакомую до каждой царапины жизнь, я замер в нарочитом спокойствии и принялся осматривать главный корабельный отсек. Если он и удивил меня, то самую малость.

Я словно оказался внутри пули. Плавно искривлённые стены сходились впереди, где-то за узкой вертикальной перегородкой с чёрным, смотрящим прямо в душу экраном. В центре - стол, рабочее кресло. Стены поделены на сектора, в каждом своя панель управления. Гладко, чисто, пусто.

Я решил ничего не трогать, просто обойти помещение по кругу, почитать надписи. "Анабиоз", "Вентиляция", " Климат", "Свет", "Обучение", Пища", "Управление", "Здоровье", "Утилизация".

Удивительно, но я не мог решить для себя, ожидал ли чего-то подобного или нет. Мне представлялось, что управляет кораблем много людей, по меньшей мере Совет старейшин или посвященных, или что-то в этом роде. Конечно, самый главный, тот за кем последнее слово, кто за всё в ответе – капитан. Но не может же он управлять всем один? В кабине управления должен стоять большой стол, кресла для многих людей, или что-то типа мягких диванов из мифических картинок, чтобы всем хватило места, но реальность оказалась другой. Один стол, одно кресло. Как для дежурного.

Сделав круг, убедившись, что дверь заперта, я подошёл к столу, какое-то время смотрел на пустую столешницу, а потом достал из кармана игрушечного пса, поставил его в центр матовой, базальтового цвета поверхности. Сел в кресло. Оно оказалось на удивление удобным и мягким. Приняло меня без сопротивления и окружило заботой.  А дальше случилось странное.

*

Кажется, я задремал. Мне снилась трава, широкий луг, виденный давным-давно в мифических картинках, за ним лес. За лесом в синее-синее небо смотрели купола. Или тянулись вверх металлические носы ракет? Я шел вперёд, к лесу, трава раздвигались передо мной и я знал, что здесь мой дом. Сон был мимолётен, но прекрасен.
 Проснувшись, я понял значение слова "разочарование". Тусклый свет, гладкие стены, ровная поверхность столешницы. У игрушечного пса не было нарисованных глаз, но, готов поклясться, он тянул ко мне нос, силясь подбодрить.

- Что будем делать, дружок?

Конечно, он не ответил. Я стал думать, что делать дальше.

Для начала решил ознакомиться с меню панели "Анабиоз". Пробежал глазами по командам: управление камерами, управление циклами, устранение неполадок. Развернул меню "Управление камерами" и замер. "Занято камер - 276", "Свободно - 0". Это что же получается? Те, кто пропал - не пропали. Они выбрали анабиоз. Или за них выбрали. Но кто? Так или иначе, сами анабиозники из сна не выйдут. Кто-то извне должен помочь, отдать приказ на разморозку. Или сработает программа? Наверное, это удобно, заснуть в начале или середине пути и проснуться в конце. Может и я бы так хотел, но свободных мест нет.  Для меня места нет. Что если Лоло и Аус узнали, что можно лечь в анабиоз и перебрались в камеры пока я спал? В груди стремительно похолодело, словно туда затолкали заледеневший мяч, а потом что-то оборвалось. Нет, я не хочу развивать эту мысль. Они не могли предать, бросить меня одного. Или могли? Я стоял перед панелью и боролся с искушением развернуть поименный список. Потом понял, что это ничего не даст. Скорее всего в списке будут полные имена. Чужие и незнакомые мне. Как и моё собственное.

Я вернулся за стол, развернул пса мордой к себе. Потом мордой к двери. Посмотрел на гладкий затылок, спокойную спину, куцый хвост. Переориентировал носом на панель «Обучение». Да, дружок, это теперь наш путь. Нравится тебе это или нет.

Не сделать, не подумать ничего больше я не успел. Непомерная тяжесть навалилась на плечи. Людоед! Я успел цапнуть, спрятать в кулак, прижать к груди пса, до того, как меня вместе с креслом резко развернуло спиной к двери и вжало в мягкую спинку. Уши заложило. Голову распирало изнутри, казалось, её сейчас разорвёт. Я не мог ни пошевелиться, ни закричать. Не знаю какое чудовище я ожидал увидеть, но так и не увидел. Внимание приковал узкий прямоугольник чёрного экрана прямо передо мной. Сердце колотилось так часто, как никогда раньше. Вдруг экран ожил. На нём, прямо на меня неслись облака, и кругом были облака, что-то зелёное ломалось, разлеталось в стороны. Потом тряхнуло, по стенам прошёл гул и всё замерло. На экране застыла мифическая картинка. Новая. С дымящейся землёй и странными, ни на что не похожими, ярко изумрудными зарослями. Сердце продолжало сходить с ума или это я сходил с ума? Тишина ожила, взялась за старое, принялась шептать что-то своё, но меня это не волновало. Я смотрел на мифическую картинку, догадывался и отказывался верить догадке. Время остановилось.

*

 Я долго сидел, прислушиваясь к себе. Изучая, пытаясь понять внутренние перемены. Я стал слишком тяжелым. Словно… мне не с чём было сравнить новую тяжесть тела. «Только бы я смог подняться. Только бы открылись двери. Только бы открылись». Я повторял это снова и снова, как заклинание, как молитву, как просьбу, неизвестно к кому.

Время шло. Я с трудом засунул пса в нагрудный карман, попробовал встать, меня тут же швырнуло на пол. Как же трудно, как тяжело. Словно на тренажёрах по максимуму. Но я смог, совладал с тяжестью, цепляясь за кресло поднялся, упал животом на стол. Опираясь на руки, встал. Почти прямо. Ноги предательски дрожали, но держали вес. Окинул взглядом стены. Дальше, как по наитию.Три неимоверно трудных шага к панели «Управление». Одно меню, второе, третье, наконец «Открыть двери» - «Открыть все двери» - «Подать трап».

*

Как невероятно, как сказочно повезло. Штатное приземление. Я сижу у трапа придавленный тяжестью, оглушенный звуками и запахами. Новое. Всё новое. Никакие мифические картинки никогда не смогут передать того, что я чувствую. Это слишком. Это слишком.

"Сквозь гребёнку испытания пройдут не все. Пройдут по одиночке. Или проскользнет один. Не лучший. Не достойный. Тот, кто сможет"

Я смог. Я прошёл. Или ещё нет?

"Занято камер - 276".

Кто-то должен помочь проснуться, выйти из анабиоза тем, кто в этих камерах. Кто-то должен отдать команду.

Сейчас, посижу ещё немного, вернусь и сделаю что нужно. Лоло и Аус. Я вытащу их, если они там. Смотрю внутрь консервной банки и чувствую, как просыпается страх. Что если, когда я войду, двери снова закроются? Что если железное чудовище решит продолжить путь и снова рванёт в бездонную чёрную бездну?

Не думать.

Сейчас я могу спуститься по трапу и уйти в волшебный мифический новый мир. Остаться в нём жить.

Не думать!

А если вернусь на корабль, а потом не смогу выйти наружу? Если придётся снова по замкнутому кругу: подъём, еда, тренажёры, узкий длинный коридор, тусклый свет, тишина.

Ветер - я теперь знаю, что такое ветер! – треплет волосы.

Дверь как вход в пещеру людоеда. В этой пещере мои братья. Я не умею управлять консервной банкой, не знаю, как бороться с людоедом. Зато у меня есть пёс. Он поможет. Он защитит.

- Пошли, дружок!