Снимая маску Роман. Глава 0

***

Когда Денис попал в камеру, ему жутко хотелось бросить курить, чтобы не страдать от отсутствия сигарет и чтобы на допросах его враги не могли использовать эту зависимость как средство давления. Он чувствовал, что охраняющие его военные с трудом удерживаются от того, чтобы плюнуть в него через решётку, когда проходят мимо его камеры. Камера была похожа на клетку, как в американских фильмах: с кроватью, прибитыми к полу столом и стулом, умывальником и маленьким туалетом. Перед тем как попасть сюда, он подвергся унизительному досмотру. Около часа он стоял возле стены полностью раздетым, с раздвинутыми ногами и руками за головой.

Во время ареста его не били — только потому, что тогда ещё не знали о его должности. А когда узнали, бить без разрешения высокого начальства уже было нельзя. И тогда они ещё не нашли всех этих массовых захоронений: людей с отрезанными конечностями, людей, заживо сожжённых в подвалах домов. Конечно, по рассказам свидетелей и беженцев, они уже примерно представляли, что происходило в их Республике. Но они всё ещё были очень далеки от полной картины. Для этого им понадобятся ещё недели кропотливой следственной работы. И ещё месяцы и годы исследований, чтобы ответить на вопросы: зачем? почему? с какой целью?

Денису было интересно, что происходит с миром сейчас и насколько он отошёл от произошедшей катастрофы, но на эти вопросы охрана не отвечала. Ещё он думал про Кристину. Получилось ли у них то, что они попытались сделать перед арестом?

На третий день его наконец повели на допрос. Его допрашивает женщина лет пятидесяти с короткими тёмными волосами и лицом, напоминающим собачью морду. Денис сидит прикованным наручниками к стулу, а за его спиной стоит охранник. Он отвратителен допрашивающей его женщине, как и всем остальным, но эта фрау Келлер (или как она представилась?) хочет быстро получить от него информацию, и они начинают торговаться. Он отвечает на её вопросы, а она — на его.

— Что сейчас происходит с Германией? Вы везде навели порядок? Что с радиацией? Что с интернетом?

— Да. Везде. С радиацией в некоторых регионах плохо, но нам опасности не угрожает. Интернет восстанавливается, но медленно.

— А мы с кем-нибудь сейчас воюем?

— Мы официально не воюем, но более мелкие войны, конечно, идут.

И так далее. Взамен он рассказывает ей о том, что происходило у них. Разумеется, он многое умалчивает и старается как можно больше свалить на Анну и Даниэля. Он не питает иллюзий, что это ему сильно поможет, но просто не хочет сдаваться.
Он спрашивает про своих товарищей, и женщина уверяет его, что с ними всё хорошо и они сидят в таких же комфортных камерах, как и он. Процесс будет большим, и они все доживут до его начала. На её лице появляется мерзкая улыбка.

Первый допрос длится почти восемь часов. На середине женщину сменяет мужчина лет тридцати с умным и живым лицом. Он опаснее и задаёт более точные вопросы, чем эта «овчарка». Денис всё чаще просит очередную сигарету и кофе.

Когда всё заканчивается, его снова закрывают в камере и приносят остывший ужин.

***

Денис впервые встретился с «инакомыслящими» в мае 2020 года в Лейпциге. Тогда они показались ему странными и не очень приятными людьми. Там был байкер, который рассказывал путаные истории о том, что всё происходящее сегодня было предсказано в американских фильмах. Была пара старушек и какой-то пожилой хиппи с дочкой лет шестнадцати. Была ещё одна толстушка за тридцать, которая рассказывала, что её муж работает в полиции и что полицейские на их стороне.

«Да-да, полицейские на нашей стороне», — подтверждали остальные диссиденты. Но Денис помнил, как ещё пару недель назад полицейские разгоняли демонстрации в Хемнице и валили лицом в асфальт самых буйных. Колено на шею, как в США Джорджу Флойду, который умрёт от этого метода фиксации буквально через месяц. «Что же будет, когда полицейские не будут на нашей стороне?» — подумал Денис. Сразу контрольный выстрел в голову?

Но говорить об этом с ними было бесполезно. «Мы должны быть мирными — и в речах, и в действиях, мы не должны поддаваться на провокации, мы должны выполнять требования полиции, мы должны выявлять провокаторов и изгонять их из наших рядов. Полиция втайне на нашей стороне, и если мы будем всё это делать, то скоро она перейдёт на нашу сторону открыто. Но сейчас они ещё не могут, потому что им надо кормить семью. Мы должны быть мирными и не поддаваться на провокации». Они готовы были повторять всё это до просветления и нирваны.

— Как прекрасно, что тут собрались люди из самых разных слоёв общества, — заявила женщина лет тридцати.

Однако люди из разных слоёв общества выглядели крайне потрёпанными жизнью: в большинстве старые, толстые и полусумасшедшие. Уже через полчаса Денис чувствовал себя совершенно чужим на этих похоронах жизни.

После этой встречи Денис пришёл к выводу, что обычный ковид-диссидент, хоть и борется за правильное дело, сам по себе ничем не лучше зомбированного рассказами про «соплевирус». Он другой и не похож на них, но в то же время такой же, как они. Денис перестал ходить на их встречи в Лейпциге и лишь изредка появлялся на демонстрациях, которые проходили в его городе.

Ни одна из этих демонстраций не забывала его разочаровать. Все ходили строем, практически без лозунгов и кричалок. Конфликты с полицией были очень редкими и заканчивались тем, что менты под свист и неодобрительный гул толпы арестовывали пару человек.

Когда в конце августа он приехал на демонстрацию против ковидных мер в Берлин, то узнал, что бывает и хуже. В Берлине собралось не менее ста-двухсот тысяч протестующих, но это не было похоже на Вудсток. Издевательства над этим сборищем баранов начались ещё до начала выступлений. Организаторы около двух часов требовали в микрофон, чтобы все соблюдали дистанцию два метра между людьми. Среди толпы шныряли добровольцы с повязками на руках, которые уговаривали следовать этим указаниям. Большинство реагировало вяло и неохотно, но некоторые эту идею активно поддерживали и сами настойчиво требовали отойти от них на предписанное расстояние. Пока все не будут соблюдать дистанцию, организаторы не осчастливят публику своими речами.

Денис чувствовал себя попавшим на очередное собрание умственно отсталых. Устав от идиотизма, он покинул это сборище, прошёл через Бранденбургские ворота и оказался возле российского посольства.
Там разворачивались гораздо более интересные действия. Колонна с огромным крестом в руках попыталась прорвать полицейскую цепь. Полиция повалила несколько человек на землю, после чего из толпы в ментов кинули пару фейерверков и дымовую шашку. На другой стороне улицы десяток людей забрались на крышу кебабной, и девушка с мегафоном призывала оттуда отменить все ковидные ограничения и заключить мирный договор с Россией. Полиция окружила кебабную, но никак не могла пресечь эти «угрожающие общественной безопасности» лозунги. В толпе развевалось множество красно-бело-чёрных флагов Второго рейха и один флаг ЛГБТ.

Даже понимая, что этот протест тоже бессмыслен, Денис не мог не заметить огромной разницы. Основной протест, где выступали лидеры «инакомыслящих» и будущий американский министр здравоохранения Роберт Кеннеди, был таким же уныло-репрессивным, как и сами ковидные меры, против которых он был направлен. Протест граждан Рейха был бессмысленным, но живым и весёлым праздником непослушания властям. «Вот так и надо протестовать», — думал Денис, спеша на главный вокзал, чтобы до ночи успеть вернуться домой.

Больше таких протестов он почти не видел. В октябре состоялась большая демонстрация в Лейпциге, где футбольные фанаты кидали в полицию фейерверки и в конце концов прорвали хлипкие полицейские ограждения. После этого огромная толпа прошла кругом по центру города, скандируя антиправительственные лозунги и пугая верующих в ковид несоблюдением дистанции и отсутствием масок.

Вот, пожалуй, и всё. Остальные протесты выглядели жалко. На некоторых из них протестующие добровольно надевали чёрные ковидные маски. По субмиссивности они уже могли дать фору тем, кого сами называли ковидными овцами.

До конца 2021 года он не ходил ни на какие встречи и демонстрации. Однако в конце года правительство ужесточило меры против непривитых, и начались разговоры о принудительной вакцинации. Телеграм-каналы снова забурлили, в том числе и в их городе. Денис подписался на канал «Непривитые студенты Хемница», чтобы отслеживать всё более тревожную ситуацию

К этому времени он уже защитил дипломную работу по социологии и официально отчислился из университета. Однако поиск работы по специальности затрудняли и ковидные меры, и отношение к противникам масок и непривитым в академической среде. На них там смотрели как на евреев в Третьем рейхе. Поэтому Денис поспешно подал заявление на получение пособия по безработице и снял себе отдельную однокомнатную квартиру.

***

Группа «Непривитые студенты Хемница» существовала почти год в онлайн-режиме, пока правительство не начало готовить обязательную вакцинацию от ковида. После этого читатели канала проснулись от спячки и засуетились, чувствуя, что на них надвигаются репрессии невиданных масштабов. Модераторы канала объявили встречу офлайн. Денис написал им в личку, что хочет принять участие, и ему сообщили место и время.

На этой встрече Дениса приятно удивило, насколько нормальными оказались её участники по сравнению с теми, кто был на встрече в Лейпциге. Денис знал, что студенческая среда в Германии — это ковидобесие на стероидах: натянутые до ушей маски, бустеры, бесконечное обсуждение эффективности вакцин, бесконечные тесты, псевдонаучные исследования влияния локдаунов на смертность, пуританское воздержание от ненужных социальных контактов и прочее. Уже зародилась новая студенческая идентичность, основанная на заботе о благе общества и лояльности решениям правительства.

Однако и наиболее адекватные ковид-диссиденты тоже были из студенческой среды. Тут не рассуждали часами о мире, ненасилии и взаимопонимании. Тут не мечтали идти переубеждать ковидных баранов, которые хотели больших репрессий и полного уничтожения непривитых. Были ковидные ограничения и была цель — не соблюдать их. Кроме этого, ковид-диссидентская студенческая среда — за исключением ненависти к ковидобесию и климатобесию, а также нелюбви к излишней пропаганде ЛГБТК+ — в остальном имела типичные для студентов левые взгляды: отменить капитализм, национализировать средства производства, ввести базовый доход, раздавить гадину религии и церкви.

В первый раз они собрались в городском парке, а позже обычно собирались на квартире у Марио.

Как и многие другие студенты в Германии, Марио учился дольше положенного, и на момент их встречи ему было уже двадцать семь лет. Он имел десяток лишних килограммов, добродушный характер и от головных болей курил марихуану.

Модератора их телеграм-канала звали Тереза. Она работала в университете научным сотрудником и писала докторскую диссертацию. Тереза была высокой, неестественно худой, с прямыми тёмными волосами. Из-за её погружённости в мир идей и книг ковидные локдауны первое время даже доставляли ей удовольствие. Она работала из своей квартиры на окраине Хемница, читала книги и отдыхала от суеты. Однако со временем удовольствие превратилось в депрессию, из-за которой она начала ходить к психиатру. Психиатрия помогла победить симптомы, но не смогла добраться до корней. С тех пор Тереза носила в себе глубокую ненависть к обществу, живущему по распорядку ковидных ограничений.

Лауре было двадцать два года, она изучала английскую литературу и культуру. До начала ковидных репрессий она даже участвовала в демонстрациях Fridays for Future. Теперь она с улыбкой вспоминала свою тогдашнюю наивность и ненавидела бывшее окружение.

Алексу было двадцать три года. Он тоже был неестественно худым и высоким и интересовался в основном конкретными политическими и организационными вопросами. В отличие от остальных он имел скорее право-либеральные и консервативные взгляды. Денис недолюбливал его и чувствовал, что Алекс отвечает ему взаимностью.

Даниэль и Анна пришли в их группу как пара. Даниелю было двадцать пять лет, он писал дипломную работу для получения степени магистра. Он имел обычное телосложение, чёрные кудрявые волосы и был достаточно общителен, благодаря чему Денис быстро с ним подружился. Анне было уже двадцать четыре года, но она ещё не закончила даже бакалавриат. У неё были тёмные волосы до плеч, красивая фигура — стройная, но с достаточным «жирком» в области попы, и жизнерадостный характер. Всех, кто хоть каплю поддерживал ковидные меры, она обзывала рабами и холуями. Ещё Анна предлагала умышленно заражать ковидом обитателей домов престарелых. «Если все старики перемрут, то больше не будет необходимости в ковидных ограничениях», — говорила она. Тогда все смеялись и думали, что она просто дурачится.

Денис, Марио, Даниэль, Анна, Тереза, Лаура и Алекс стали ядром группы. Время от времени они организовывали публичные встречи, о которых сообщали в телеграм-канале. На эти встречи приходили и другие непривитые студенты, но частью неформально существующего «ядра» никто из них не становился. Над их головами сгущались тучи, и они интуитивно чувствовали, что должны создать небольшую и компактную группу и всячески отгородиться от посторонних.

***

По вечерам Денис писал на компьютере книгу про ковидные репрессии. Лаура писала рассказы про жизнь рабочих и их классовую борьбу против капиталистов и патриархата. На почве общей любви к литературе они в один из вечеров вместе напились, переспали и после этого стали парой.

Книга Дениса, основанная на реальных событиях и репрессиях последних двух лет, была написана лишь наполовину. Денис постоянно сомневался: должен ли он заканчивать её сейчас или дождаться окончания ковидной диктатуры, чтобы конец книги соответствовал реальным событиям. Однако ковидная диктатура могла продлиться ещё годы и десятилетия, и поэтому Денис решил, что надо заканчивать скорее.

Лаура была гораздо более счастливым человеком в этом плане. Она писала короткие рассказы на пятнадцать-двадцать страниц, обычно по одному рассказу за две недели. Почти все рассказы описывали судьбу рабочих, которые подвергались двойному угнетению: со стороны капиталистов, принуждавших их работать за небольшую зарплату и в плохих условиях, и со стороны консервативного окружения. Почти все герои принадлежали к различным меньшинствам: геи, арабы, негры, евреи, женщины-чайлдфри, вегетарианцы…

Позже Денис скачал её рассказы на смартфон и часто перечитывал их, пытаясь понять, каким же человеком является Лаура. Он где-то прочитал, что стиль — это человек и никто не может скрыть самого себя в творчестве. Однако Лаура продолжала оставаться для него загадкой. Он раз за разом перечитывал её рассказы, состоящие из шаблонов лево-прогрессивной идеологии, и никак не мог понять: всё это так примитивно и плоско или так талантливо и глубоко? Есть ли в этих рассказах какая-то тайная издёвка над тем, о чём она писала?

Спрашивать об этом саму Лауру было совершенно бесполезно. Она просто говорила, что автор умер и что её тексты уже существовали до того, как она их написала, как варианты бесконечного множества потенциальных, но ненаписанных текстов. В такие моменты Денису хотелось схватить её за плечи и хорошо встряхнуть, чтобы она проснулась.

Несмотря на разнообразие персонажей, сюжет рассказов был невыносимо однообразен, и лишь в финале появлялись вариации. Не выдержавший расизма сослуживцев негр убивает директора фирмы, потому что понимает, что настоящей причиной расизма является капитализм. Вегетарианец, страдающий от капиталистического угнетения людей и животных, переубеждает своего лучшего друга-мясоеда, и на этой почве между ними завязывается любовный роман. Молодая еврейская девушка страдает от низкой зарплаты и антисемитизма на производстве, но после того как влюбляется в араба, ей становится понятно, что причиной всего этого являются капитализм и сионизм. Она покупает в даркнете пистолет и стреляет в израильского консула. Женщина-чайлдфри, страдающая от низкой зарплаты и патриархата, беременеет. Не выдержав давления на собеседованиях, которые ей приходится проходить, чтобы получить разрешение на аборт, она делает его нелегально…

В каком-то смысле Денис даже восхищался чёткостью её стиля и предсказуемостью сюжета. Сослуживец называет Брауна ниггером и издевается над ним, потому что у Брауна нет свидетелей и он ничего не докажет. Браун, шокированный, идёт по коридору и размышляет о причинах этой расовой ненависти… Франк решительно отодвигает в сторону стейк и целует Роберта… Сара сжимает в руке твёрдый, как камень, пенис Ахмеда… Господи, если бы он умел писать так же.

Подобные рассказы Лаура писала как блины и публиковала в социальных сетях. У неё была небольшая, но очень экзальтированная группа поклонников. Однако в начале 2021 года всё изменилось. Помимо негров, арабов, вегетарианцев и геев в её творчестве начали появляться непривитые и антимасочники. Непривитый учитель страдает от капитализма, низкой зарплаты и принуждения носить на работе маску. У него начинается любовный роман с непривитой ученицей, по итогу которого они расстреливают школу и совершают самоубийство. Непривитая польская медсестра страдает от капитализма, тяжёлой работы и требований привиться. Когда Бундестаг принимает закон об обязательной вакцинации медицинского персонала, она понимает, что её скоро уволят. Медсестра с помощью медикаментов успевает убить двадцать пять пожилых пациентов, прежде чем её начинают подозревать и арестовывают…
Поклонники творчества Лауры отреагировали на её новые произведения бурей возмущённых комментариев и проклятий. Лаура предусмотрительно сделала всех антиваксеров отрицательными героями и убийцами, но это ей не помогло. Стиль — это человек, и Лаура не смогла скрыть себя в своём творчестве. «Она нацистка и отрицает ковид, она не уважает чувства людей, родственники которых умерли от ковида. Чтоб ты сама заболела ковидом и оказалась на ИВЛ. Тебя нужно депортировать в Беларусь», — писали ей в комментариях бывшие фанаты. Лаура пыталась оправдываться, но в итоге социальная сеть просто удалила её аккаунт и заблокировала пожизненно.

— После этого у меня открылись глаза на мир, — призналась Лаура Денису. — Ведь я даже никогда не жаловалась на ограничения и дискриминацию, чтобы не ссориться с моим окружением. Я просто сделала это темами моего творчества и выразила свою боль. Однако этого оказалось достаточно, чтобы эти мерзкие и подлые люди, которые притворялись моими фанатами, устроили травлю. Те, кто всегда говорил о границах, равноправии, автономии личности и подобном, наплевали на всё, что говорили вчера, и сами стали авторитарной и токсичной средой.

— После начала ковидо-фейка я писал дипломную и уже почти не посещал университет, — признался Денис.

— Представляю, что там творится на лекциях…

Лаура рассказала, что первый год почти все занятия были онлайн и это было ещё меньшим злом. Летом 2021 года снова начались регулярные занятия в аудиториях, с обязательными масками. Два месяца назад правительство ввело обязательные платные тесты на ковид для непривитых студентов. После возмущённых мейлов руководство университета организовало бесплатные тесты. Теперь, чтобы попасть на занятия или экзамены, непривитым приходилось приезжать на пятнадцать-двадцать минут раньше и стоять в очереди возле тестового центра. Неудивительно, что Лаура и другие непривитые студенты ходили только на самые важные лекции и экзамены.

— Всё это ерунда. Они готовят уничтожение непривитых, и никакой диплом нас не спасёт, — говорил Даниэль. Однако даже он продолжал кое-как сдавать экзамены — на тот случай, если вдруг выяснится, что он ошибается.

В январе 2022 года погода была мерзкой. Она помогала правительству бороться с антиковидными протестами ещё лучше, чем самый бдительный и жестокий полицейский. Ковид-диссиденты, как и все прочие немцы, могли ходить на демонстрации в мороз, дождь и ветер, но в ту зиму даже их выносливость начала давать сбои.

Их группа уже давно ни на какие демонстрации не ходила. Вместо этого они всё чаще собирались на квартире у Марио и играли там в покер. Даниэль и Анна открыто потешались над мёрзнущими на морозе и мокнущими под дождём единомышленниками.

— В Берлине они недавно стояли под зонтами, когда полиция поливала их из водомётов, — сказала Анна. — Жалкие люди. Им надо было взять с собой костюм для плавания и ласты.

— Не говори так про наших, — пристыдил её Алекс.

— Пролетариат тоже выглядел жалким, пока не начал делать революции, — добавила Лаура.

Анна заявила, что самореализация важнее пролетариата, но если уж все так настаивают, то пусть непривитые люди выполняют функции пролетариата.
— Тем более что старый пролетариат в лице мигрантов и ЛГБТ уже всем надоел, — поддержал её Даниэль.

Они ещё немного поездили и попрыгали на этой теме, а затем свернули в сторону практических вопросов. Что делать, если Бундестаг всё-таки примет закон об обязательной вакцинации и они окажутся вне закона? Кто-то говорил, что надо просто игнорировать всё это и им ничего не будет. Другие говорили, что фашистская власть отправит их в гетто, а затем и в газовые камеры, как евреев в Третьем рейхе. Когда начинались споры на эти темы, все вдруг воодушевлялись и видели себя в центре исторического процесса.

— Сперва штраф, потом ещё один штраф, потом тюрьма, потому что ты не можешь заплатить штрафы. В тюрьме ты находишься в их власти, и они вгонят тебе в вену эту гадость насильно, — Тереза расхаживала по комнате и рисовала всё более мрачные картины их будущего. — Я знаю, что они хотят нас убить. Нам надо готовиться к этому.

Ей никто не возражал, но до конца и не верил. Грозящий им «поцелуй смерти» (именно так они называли необходимую для охраны общественного здоровья вакцинацию) тогда ещё казался чем-то абстрактным и далёким.

— Давайте сыграем ещё раз в покер? — предложил Марио и начал тасовать карты.

***

В конце апреля Бундестаг с небольшим перевесом проголосовал за обязательную вакцинацию всех жителей Германии старше восемнадцати лет. За отказ предусматривался штраф в размере трёхсот евро каждые три месяца. Для наших героев, которые из эгоистических соображений отрицали ковид и необходимость вакцинации, это был тяжёлый удар.

— Ну вот мы и приехали, — мрачно сказал Даниэль. — Поганые нацистские свиньи.
Они сидели в тот день, как всегда, в квартире у Марио и наблюдали за ходом голосования. Политики-убийцы решили в тот день их будущее. Вся страна должна быть привита до начала июля. Затем начнётся охота на непривитых.

— Не могу в это поверить, — пробормотала Тереза. — И что же нам теперь делать? Неужели мы будем сидеть и ждать? Или, может быть, напишем ещё одну петицию?
Сразу после окончания голосования журналисты взяли интервью у Алисы Вайдель, которая заявила, что её партия немедленно подаст апелляцию против этого безумного закона в конституционный суд.

— Да пошли вы нахер со своим конституционным судом, — Даниэль в ярости и бессилии пнул ногой стул, который стукнулся о стену и треснул. — Выключите эту хрень, иначе меня стошнит.

Телеграм-каналы в тот день бурлили экстремизмом и призывами к сопротивлению, но разумеется только мирному и ненасильственному. В Берлине прошло несколько спонтанных демонстраций, которые разогнала полиция. На следующий день всё немного успокоилось, и жизнь вернулась в своё русло.

Никто из них не привился в апреле и мае. Зато в эти месяцы сильно обострилась международная обстановка. Россия собрала большую группировку войск на границе прибалтийских стран и требовала вывода оттуда войск НАТО. Европейские политики каждый день угрожали превентивным ударом, если российские войска не будут отведены от границ Латвии и Эстонии. Все разговоры были лишь о возможной войне, однако продавцы в магазинах по-прежнему настойчиво требовали от них надевать маски. Несмотря на смертельную угрозу большой войны, ковид-диктатура продолжалась по расписанию.

А затем наступило 25 мая. В тот день Денис и Лаура пошли на пикник в парк на окраине города. Они взяли бутылку вина и пару бутербродов. День был тёплым. Они болтали, смеялись и даже устроили в кустах немного петтинга. В это время события, которые навсегда изменят Германию и мир, развивались очень быстро, но, поглощённые друг другом, они не могли этого видеть.