Безумие

   Фомка давно заметил неладное – рожи, кругом отвратительные, наглые, издевательски ухмыляющиеся рожи. Какие-то твари расплодились среди людей. Они умело маскируются, но Фомку не проведешь – как опытный игрок сразу видит крапленую карту в колоде, так и Фомка с первого взгляда замечает, как под элегантной шляпкой на голове у симпатичной брюнетки скрывается пара слегка изогнутых, коротких, но острых рогов, а у пузатого мужика в застегнутом наглухо плаще сзади из-под полы выглядывает кончик волосатого, верткого, как змея, мясистого хвоста. Прогуливаясь по улицам города, Фомка все чаще замечает, как в плотной темной толпе пешеходов вспыхивают искорки солнечных бликов на покрытых слизью рыхлых, бесформенных тушах этих тварей, он чувствует тошнотворную утробную вонь, вырывающуюся из пасти чудовища, с виду неотличимого от дородной продавщицы в табачном магазинчике, и даже когда она молчит, кажется, что ее рот набит протухшими яйцами. Фомка слышит, как приличный очкарик в трамвае в ответ на просьбу ветхой бабки уступить место долбит в ответ отрывистым, еле сдерживаемым звериным рыком (наверно, таким тоном говорил бы оживший отбойный молоток). Даже телевизор Фомка смотрел без звука – благообразная картинка на каналах из разных стран радовала глаз, но стоило прибавить громкости, как комнату наводнял грязный поток угрожающего рычания, визгливого запугивания и истеричного воя.
   Непонятно, какие цели преследуют твари, чего они хотят, и неизвестность пугает еще больше. Дневные треволнения не оставляют и ночью – рожи снятся постоянно. Просыпается Фомка задолго до будильника в холодном поту, тяжело дыша, сжимая в кулаке простынь, и не может больше уснуть. Изломанный, сползает с кровати и бредет в душ. От резких струй холодной воды перехватило дыхание, Фомка судорожно сжался, растянул рот в беззвучном крике и выпучил глаза, но ночные наваждения смываются, страхи незаметно рассеиваются. Постукивая зубами, дрожащий Фомка даже начинает напевать популярную песенку. Уже где-то в глубине подсознания зреет безотчетное желание расслабиться, улыбнуться, немного ослабить натянутые до предела нервы, но вдруг Фомка цепенеет – из зеркала над раковиной на него нагло уставились маленькие, злобные, опухшие глазки проникшей извне рожи. Загнать тварь обратно, не подпускать! – Фомка громко кричит от ужаса и судорожно швыряет в зеркало стеклянный флакон с огуречным лосьоном. Флакон с хрустальным звоном разлетается в дребезги, а зеркало покрывается плотной паутиной трещинок. Рожа оказалась запертой надежной решеткой трещин в темнице зеркала, она растеряна и даже, кажется, немного напугана.
- Не на того напала, гадина! - Фомка победоносно окинул взглядом поле боя и вышел из ванной комнаты, аккуратно выключив за собой свет. Но торжествовать рано. Фомка уже опытный боец, он знает, рожи еще вернутся, поэтому набирается сил – сначала плотно завтракает, потом делает зарядку, до одури отжимаясь и приседая.
    Завершив подготовку, Фомка вышел на улицу. Засунув руки в карманы, непринужденно привалился спиной к стене дома и скрестил ноги. Легкомысленно насвистывая и искусно имитируя праздный вид, Фомка, как локатор, напряженно ощупывает взглядом местность в радиусе видимости. Грязно-белые прямоугольные айсберги «хрущевок», тонущие в плотном море зелени разросшихся деревьев, перемежались с утесами кирпичных девяти, - и двенадцатиэтажек, по дорогам неожиданно мягко прокатывались жестянки машин, с веранды кафе разносились мелодии модного шлягера и аромат жареного на открытом огне мяса, по тротуарам куда-то спешат счастливые в своем неведении человечки – все буднично, спокойно и привычно, рож нет. Тщательное сканирование окрестностей выявило лишь свежее объявление: «Школа танцев объявляет набор в группу для начинающих».
 «Люди сбиваются в стаи по интересам, - разочарованно цокнул языком Фомка. - В толпе себе подобных они инстинктивно надеются найти защиту. Какие глупцы! Собравшись в кучу, гибельный вирус поразит их гораздо быстрее и вернее».   
Сам Фомка искушен и подозрителен, он обезопасил себя дезинфекцией одиночества, и никогда не теряет бдительности. Отклеившись от стены дома, он намеренно идет в рваном темпе, то ускоряясь, то замедляясь, однажды даже внезапно припустил трусцой. С войлочного неба, обложенного слоями фиолетовых и светло-серых туч, капают слезы мелкого дождя, но мерзких тварей нет, и настроение, в противовес погоде, незаметно улучшается.
   Фомка вышел на большую площадь. Перестук трамвайных колес, сигналы машин, равномерное гудение толпы – какофония города нервировала, но какая-то почти праздничная суета отвлекала и забавляла. Сохраняя внешне суровый и неприступный вид, внутренне, в своем безопасном пространстве, Фомка пел песенки и благодушествовал. Вдруг он замер на полушаге, словно в стоп-кадре - в стеклянной витрине супермаркета, внезапно, как удар током, появились нечеткие контуры огромной, жирной, расплывающейся рожи. Тварь, не мигая уставилась на Фомку, растянув толстые, шевелящиеся, как червяки, губы в гаденькой улыбке. Из бородавок сочилась какая-то густая, желтоватая слизь, смердящая так нашатырно-резко, что у Фомки желудок свело спазмом рвоты.
Фомка замер, от приподнятого настроения не осталось и следа. Ледяные иглы страха остренько кольнули где-то в районе позвоночника, непослушные ноги приросли к мостовой. Рожи все наглее! Фомка метнулся влево, вправо, в надежде на помощь затравленно оглянулся по сторонам, но тщетно, - женщины, мужчины, старые и малые проходили мимо, равнодушно потупив взгляд (меня это не касается) или оживленно болтая по телефону. 
- Эй! – хотел окрикнуть людей Фомка, но скованное страхом горло выдало лишь жалкий сип. Гадина в витрине супермаркета встала на свои перепончатые лапы, подобралась и явно намеревалась выйти наружу. В отчаянной попытке привлечь внимание к неминуемой беде Фомка кидался к прохожим, хватал их за руки и, лишенный голоса, жестами отчаянно указывал на мерзкую тварь, но окружающие шарахались от Фомки, как от прокаженного, уворачивались и спешили уйти прочь.
Чешуйчатая, покрытая волосатыми бородавками рожа уже высовывалась из витрины, как полузатопленная коряга из воды. Подвывая от безысходности, Фомка подобрал негнущимися руками камень и запустил в гадину. Осколки стекла брызнули и осыпались с тревожным звоном на тротуар, мерзкая тварь исчезла.
Пусть маленькая, но победа! Фомка, как опытный охотник, сощурил глаза, пружинисто полуприсел и контрольно огляделся вокруг – одной гадиной меньше, можно гордиться собой! Правда, доселе равнодушные прохожие вдруг очнулись и окружили Фомку плотным кольцом. Они хватали его за руки, кричали что-то очень неприятное и злое. Фомка пытался вырваться, укорял их за безучастность, переходящую в прислужничество мерзким созданиям, но все тщетно.
- Выглядите как люди, говорите, как люди, да люди ли вы?! – отчаянно взывал Фомка.
Кто-то сильно толкнул в грудь. Плоскость тротуара качнулась, резко надвинулась, и Фомка щекой влепился в шершавую поверхность асфальта. В голове гудело, острые осколки стекла от разбитой витрины хищно впились в худощавое тело.
«Бежать! - единственная мысль пульсировала в раскаленной от боли и горечи голове, - бежать, пока не поздно!».
Лежа на мокром асфальте, Фомка скосил глаза и окинул окрестность обезумевшим взглядом загнанного лесного оленя, надеясь найти спасение. Но бежать некуда, за плотным кольцом человеческого окружения теснились частоколы домов и лабиринты улиц. Вот какое-то давящее и неприступное здание с флагом на крыше и официальной табличкой у входа, вот застывшая в свежепостроенном величии церквушка, вот балаганные огни торгового центра, а за ним - уходящий за горизонт непроходимый лес жилых и офисных многоэтажек, не оставляющий ни единого шанса на побег.
«С другой стороны, - попытался трезво рассуждать Фомка, - даже если выберусь - куда бежать-то?».
Придавленный тяжестью своих мыслей, Фомка перестал вырываться, затих.
«Вот и молодец, - деловито кивнул полицейский в красивой форме, - скоро мы тебя отвезем в безопасное место».   
Безумцы! – эти жалкие человечки надеялись спрятать его от рож! Фомка хохотал над нелепыми потугами, он плевал в лицо презренным ничтожествам, возомнившим найти убежище от рож, но не рискующим дать бой расплодившимся тварям.
После долгих переговоров подъехала еще одна машина, и Фомку повезли в безопасное место. Долго колесили по городу, наконец привезли в красивое белое здание, и внутри все было бело, словно дизайнером помещения была сама снежная зима. Фомку оставили сидеть в длинном белом коридоре, на белом диванчике, из ламп дневного освещения на него лился сплошной поток стерильно-белого света. А напротив, единственным цветным пятном сидела девушка. Неизвестно, была ли она красива или безобразна, стройна или дородна, умна или дура. Фомка даже не уверен, были ли у нее волосы, или она была лысой. Она была настолько яркая, что слепила, как солнце. Фомка щурился, глядя на нее, и не мог разглядеть черт ее лица или ее фигуру. 
   - Привет! – непроизвольно вырвалось у взволнованного Фомки.
   - Привет! – ласково улыбнулось Солнце.
    Удивительное, новое ощущение завладело Фомкой – ему было страсть как интересно, но и изрядно боязно. Пока он осваивался, пауза затянулась, и со стороны Фомки это было неучтиво.
  -  Я с рожами воюю, – сразу, без предисловий, вывалил сокровенное Фомка.
  - А я злые вьюги укрощаю и цветы выращиваю, - ответило на откровенность Солнце, продолжая лучезарно улыбаться.
Слепящий нимб тепла и спокойствия, окружающий Солнце, непреодолимым магнитом притягивал Фомку, хотелось войти в этот круг света и там спрятаться ото всех, как под непроницаемым куполом. Фомка безотчетно встал и пересел к Солнцу.
- Можно? – запоздало, но учтиво осведомился Фомка.
- Конечно, - умиротворенно кивнуло Солнце.
В защитном коконе света и тепла было комфортно, спокойно и безопасно, Фомке показалось, что он пересел с наждачной скамьи на шелковый диван, а близость девушки добавляла какую-то сладкую, густую, как клубничный сироп, истому. Многоопытный Фомка понимал, что об яркий огонь можно обжечься, но сейчас он сидел перед безопасным пламенем камина, окутывающим мягким уютом дремы под кашемировым пледом. Солнечная волна словно утюгом разгладила морщинки невзгод, расслабила деревенеющие от напряжения мышцы. Фомка понимал, что опасность далеко не миновала, но мысли о ней были задвинуты куда-то в самый дальний закуток сознания. Фомка полуприкрыл глаза и млел в сияющем ореоле Солнца, в то же время сама возможность дотронутся до сидящей совсем рядышком незнакомки пенила кровь и будоражила нервы. Такая доступная и недостижимая! Неизведанные ощущения немного кружили голову, и Фомка с рисованной расслабленностью откинулся на спинку белого диванчика.
 - Покажешь свои цветы? – почти интимно спросил Фомка.
- Вот, - Солнце с готовностью кивнуло на невесть откуда взявшийся горшочек с фиалками. – А где ненавистные тебе рожи?
- Они являются, когда не ждешь, - пожал плечами Фомка, и в это же мгновение увидел в сияющем стальными боками огромном баке, зачем-то установленном в коридоре, отражение скалящейся в злобной ухмылке жабьей рожи. Нервная волна мгновенно прокатилась по всему худощавому телу, от пяток до макушки.
   - Вот она! Вот! – в панике заорал Фомка, прижавшись к Солнцу.
В тот же миг накал ламп ослаб, погрузив коридор в полумрак. Из прохудившегося потолка посыпались заряды колючего, холодного снега, его подхватывал порывистый ветер и кружила в безумных танцах злая вьюга. А из боковых коридоров, из плафонов на потолке, из открытых форточек и из всех щелей уже вываливались упыри разных размеров и мастей. Одни ползли, извиваясь жирным телом и оставляя на полу мокрый, слизистый след, другие скрежетали когтями тумбообразных лап по скользким плиткам, уложенных на полу. Полчища тварей, скалясь и роняя слюну, подбирались к Фомке, тянули к нему длинные, как щупальца осьминога, и извивающиеся, как пиявки, пальцы, утробно рычали и рвали кривыми когтями и гнилыми клыками защитный купол, созданный Солнцем. Тот прогибался, как воздушный шарик, и хоть и не лопался, но было очевидно, что его прочности надолго не хватит. Какой-то обрубок с тараканьими усами подобрался ближе всех и почти в упор уставился на Фомку огромными, влажными, по лягушачьи выпученными глазами. Фомка даже увидел собственное искривленное отражение в этих пустых, безмозглых глазищах и почувствовал тошнотворно-теплый смрад, вырывающийся из оскаленной пасти адского создания. 
Это уже не одиночная рожа в зеркале ванной, с такой оравой не справиться. И бежать некуда. Игра окончена! Равнодушие приговоренного охватило Фомку, он безучастно, с тихим отвращением смотрел в остервенело-тупые глаза визжащих и шипящих тварей и смиренно ждал развязки.
- Встань, ведь ты сильный, - попросило Солнце, - в мире еще так много хороших, настоящих людей! Защити их!
- Где эти хорошие люди были все время, пока я в одиночку сражался с рожами? – меланхолично пробубнил Фомка, бессмысленно разглядывая свои прохудившиеся кроссовки.
- Тогда встань за себя! – воскликнуло Солнце.
Горечь, злость, обида за свою изломанную жизнь шевельнули какие-то пласты в душе Фомки, на мгновение захотелось отомстить за невзгоды и утраты. Он поднял голову и окинул взглядом, будто прикидывая силы, армию наступающих бестий.
- Я слишком устал, - порыв быстро погас, Фомку накрыла апатия обреченности.
Похожая на гигантскую крысу тварь полоснула голым хвостом по куполу, тот отчаянно заскрипел, прогнулся, и хоть и устоял, но так и не сумел выпрямиться, второго удара вмятина уже не выдержала бы.
- Встань за меня, – робко, стыдясь своей дерзости и опасаясь получить неправильный ответ, еле слышно попросило Солнце.
Фомка первый раз прямо, не мигая, взглянул на Солнце. Теплая, светлая, живая девушка трепетно прижалась к его плечу. Ее сияние по-прежнему окутывало уютом и спокойствием, но защитный купол истончал, он дрожал и становился все меньше. В окружающем море тьмы, кишащем злобными тварями, завывала колючая снежная вьюга, стремясь погасить, как порыв ветра лучинку, единственное яркое пятнышко Солнца. 
«Хочешь- не хочешь, надо – не надо, можешь – не можешь – все это глупости, условности, словесная шелуха, - мозг Фомки работал четко и быстро, мгновенно, как процессор суперкомпьютера, анализируя все возможные варианты и выдавая единственно верное решение. Ясное сознание игнорировало, заливало непроглядными чернилами все второстепенное и мощным прожектором высвечивало безальтернативный путь.   
- За людей! – Фомка с удивлением услышал собственный твердый, уверенный голос.
- За себя!! – Перешел на крик Фомка и встал с диванчика.
- За тебя!!! – Бросил беспрекословный взгляд на Солнце Фомка.
От небывалой инъекции чистой мощи вздулись и отвердели мышцы, Фомка вытянулся, он ощущал себя почти великаном. Прорвав макушкой хлипкий защитный купол, он выпрямился во весь рост, разминаясь, похрустел мускулам, немного поежился, адаптируясь к холоду, и принялся удивительно эффективно гвоздить кулачищами по бородавочным мордам, жирным тушам и мясистым хвостам. В коридоре поднялся неистовый вой и визг, будто сюда ворвалось стадо недорезанных свиней. Кровь, слизь, ошметки покрыли весь пол. Фомка махал ручищами, как ветряная мельница, и топтал ногами ничтожных тварей, будто оживший Родосский колосс – блох. 
 - Ты мой герой! – восхищенно крикнуло Солнце, улучив мгновение относительной тишины.
Отбив очередную атаку и готовясь к отражению следующей, Фомка скосил глаза на девушку. Солнце сидело совершенно спокойно, будто его лучики падали не на перекошенные злобой уродливые рожи, а на настурцию, растущую в клумбе у бабушкиного домика. 
«Наверно, я адвокат человечества, - не без гордости подумал Фомка, - и тем, что я ввязался в этот процесс, я уже выиграл его».
А в полку тварей прибыло. Покалеченные чудища переползали через бездыханные туши и выли по углам, а на смену им выступали новые. Какой-то монстр с крысиной гладкой шерсткой плотно обхватил перепончатой лапой, словно пристегнул к себе наручниками, левую ногу Фомки, сразу три липкие особи, похожих на раздувшихся жаб, впились в предплечье, а чье-то мощное толстое щупальце с присосками обвило и крепко сдавило живот и спину. Фомка истово бился, крушил свободной рукой черепа, кости, выбивал клыки, давил и пинал ногой, но силы постепенно покидали его. Словно скользкая холодная пупырчатая резиновая лента обвила шею Фомки – это какая-то тварь с телом змеи злобно шипела перед самым носом Фомки и медленно сжимала кольца. Фомке стало тяжело дышать, в глазах темнело от напряжения, а твари лишь усиливали натиск.
«Всех упырей бросили против меня, - стоя по колено в присыпанном нетающим снегом густом месиве из слизи и требухи, мелькнула у Фомки неуместная, но самодовольная мысль. – Тут все и останутся».
Рассуждать было некогда. Счет пошел даже не на минуты – на секунды. Прошлая и будущая жизнь, мечты и надежды – все вдруг стало неважным. Мозг отключился, перестали работать инстинкты. День стал ночью, правое – левым, верное – ложным, безумцы – мудрецами. Вычурная позолота жизни поблекла, лепнина осыпалась, обнажая незамысловатый, но прочный каркас. А потом и все понятия потеряли свое значение и свой смысл.
- Солнце, жги! – мотая головой в попытке сбросить с головы шипящую гадину, просипел Фомка.
- Но… ты ж понимаешь…, - ошарашенно отозвалось Солнце. – Это ж безумие!
-Жги! – взмолился Фомка, и, изловчившись, как в спинку кожаного дивана бухнул кулачищем в бочину навалившейся твари. Хрустнули, как спички, ребра, тварь пронзительно взвыла. 
- Жгиииии! – Облепленный гадами, вытаращив от запредельной натуги глаза, Фомка вложил все оставшиеся силы в последний вопль.
— Это величайшее безумие, - с тихой скорбью прошептало Солнце. – Ты навсегда.
И вспыхнуло Солнце всей своей термоядерной мощью. Миг – и все исчезло. Сначала, скрипя от злости зубами, как железным ножом по стеклу, исчезла вьюга, за ней испарились рожи. Потом, словно отвалившиеся обои, стали скручиваться в трубку стены коридора, обнаруживая за собой черную пустоту. Рассыпался на мелкие осколки потолок, потек пол. Миг – и остался только густой, насыщенный мрак, а где-то очень далеко сияло маленькое пятнышко яркого, теплого, живого и настоящего Солнца.
                ---------
-Твою мать! - почесывая затылок, пробасил крепкосбитый санитар, - Михалыч, этот сучонок, похоже, сдох.
 - Ё…, - Михалыч ввалился в коридор и, присев на корточки, пощупал на запястье Фомки пульс, - это ж его, кажись, заведующая просила побыстрее оформлять.
- Ну чего уж теперь, - развел руками крепкосбитый. – Кто ж знал. А оно вона как вышло…   - Премию за такое точно не дадут, - Михалыч сокрушенно бросил безжизненную руку Фомки и, не вставая, снизу вверх взглянул на коллегу. – Как списывать жмура будем?
- Чего тут думать! – пожал плечами крепкосбитый, - анафилактический шок, тело в морг. 
- От чего шок? – допытывался Михалыч.
- Да вон, у него укусы по всему телу, - пригляделся крепкосбитый, - пчелы ужалили, вот он и двинул кони.
 - Да тут не пчелы, а какие-то слоны покусали, - задумчиво, разглядывая характер повреждений, пробубнил Михалыч. Но тут же, покряхтывая, встал и, махнув рукой, добавил: «Хотя, если родственников нет, то прокатит».
Оба, довольные собой, отправились за носилками, оставив бездыханное тельце Фомки на диванчике больничного коридора. Руки-ноги его были в шрамах и кровоподтеках, но на губах навечно застыла горделивая улыбка победителя, а в окаменевшей ладони Фомка сжимал маленький горшочек с нежными, яркими, непритязательными, но настоящими, хрупкими и живыми фиалками.