Бим

или драма с собачкой

***

Поезд приближается к городу Н., в котором я когда-то окончил институт. И теперь судьбой связан с ним навеки. Когда позволяют обстоятельства, с радостью езжу на встречи выпускников. Каждому понятно - студенческие годы, незабываемая пора. Но в это раз меня потянуло что-то неведомое - просто заныло сердце, позвало в дорогу.   

Вот я уже выхожу на привокзальную площадь. Казалось бы, следовало сначала посетить альма-матер и родную общагу, но ноги сами понесли к маленькой аллее маньчжурского ореха, спрятавшейся в тихом, уютном уголке посреди большого города.

Когда-то давно к юбилею Победы над милитаристской Японией и окончанию Второй Мировой, мы, студенты вместе с ветеранами высадили саженцы в тихом проходе между школой, носящей имя героя Великой Отечественной войны и обычной панельной многоэтажкой. Расчет был на то, что школьники примут эстафету памяти и возьмут шефство над молодыми деревцами с экзотическим названием.  О чем и гласила установленная в начале аллеи мемориальная табличка. Однако спустя неделю из двух десятков светло-серых стволов в нашей аллее осталось только полдюжины: какие-то их собратья были безжалостно сломаны, а некоторым была, вероятно, уготована более «счастливая» судьба расти в огороде какого-то предприимчивого дачника.

Конечно, поначалу погром у школы вызвал волну общественного возмущения. Ведь закладку аллеи транслировали по местным телеканалам. При этом было отмечено, что саженцы были пожертвованным садоводом, пожелавшим остаться неизвестным.

Но 90 ые были такими временами, что каждый день происходили десятки ещё более резонансных событий – грабежей, поджогов, убийств. Да, это привлекало внимание обывателя, но уже не удивляло. Оптимисты считали это неизбежной данью  - родовыми муками, в которых нам явилась великая Россия будущего. Пессимисты кровавую кутерьму относили к прологу Апокалипсиса. Большинству населения было не до анализа общественно-политической обстановки - нужно было просто как-то выжить при растущих ценах, безработице, задержках зарплат и пенсий да невиданным разгулом преступности. Поэтому история с вандализмом у школы героя пролетела как картинка в детском калейдоскопе и тут же утратила актуальность.

Чтобы хоть как-то помочь выжить беззащитным деревцам, мы с однокурсниками вызывались в свободное время проводить дежурства в этой аллее.

Не стану утверждать, что именно наша инициатива позволила сохранить маньчжурский орех. Однако факт остаётся фактом - больше потерь аллея не понесла. Шесть восточных красавцев росли и крепли с каждым годом, а вскоре летние посиделки под раскидистыми кронами грациозных деревьев стали любимым занятием бабушек с ближайших домов - да и не только бабушек. Так что к окончанию института я уже был совершенно спокоен за дальнейшую судьбу своих питомцев.

***

Я пришёл в читальный зал. Нравится он мне: небольшой овальный зал – одноэтажная пристройка к дому культуры. Здесь всегда малолюдно и тихо.
 
Обычно я прихожу к открытию. С первого посещения я увидел там пожилого мужчину. Трудно сказать, сколько ему было лет – 80 или 90. Тогда он казался совершенным стариком – худой сгорбленный передвигался мелким шагами, каждый из которых он вымерял – давалось это ему с заметным трудом, но он, видимо, не желал использовать трость.

Одет он был в недорогой старый серый в едва заметную полоску костюм, сорочку и такого ветхого вида темный галстук. На оборках можно было заметить распускающиеся нити, которые вызывали у меня желание осторожно оборвать. Но сделать это я так и не решился. При всей бедности одежд, я отметил их опрятность. Очень впечатлили четко наглаженные стрелки на брюках - такие под силу только старому холостяку.

Иногда он начинал копаться в каталогах, но чаще всего садился у стола с подшивкой периодики, где проводил время за чтением газет до полудня. Если в этот день в библиотеке работала одна милосердная сотрудница, то в обед ему предлагался стакан чаю в серебренном подстаканнике. К горячему напитку полагалось фарфоровое блюдце, в котором мог быть кусочек печения или пара кубиков сахару. Подкрепившись, почетный читатель библиотеки мог продолжить чтение дольше обыкновенного.

Старик был немногословен. После завершения своего занятия благодарил сотрудниц и удалялся, чтобы наутро к 8 часам вернуться в зал.

В это раз у входа в читальный зал нас оказалось трое. Кроме этого почтенного человека в ожидании открытия массивных дубовых дверей рядом с моим старым знакомым заметил женскую фигурку.

Неожиданно для себя, я почувствовал странную неловкость и не решился подойти ближе. Я нарочито встал у лестницы на второй этаж и начал копаться в портфеле, то и дело поглядывая на нее.

Она же ни на кого не обращала внимания, размышляя чем-то. Лицо девушки – ни вид лет 20 – показалось мне весьма миловидным. Длинные светло-русый волосы были аккуратно собраны под неброской заколкой. От этого девушка казалась выше, хотя даже в черных летних туфельках на высоком каблуке одна едва была более 175 см.

Никакой косметики  - только аккуратно подведенные ресницы. Я отметил, что у нее выразительные скулы. Они подчеркивали притягательную впалость щек –  нет, она не худая, скорее, спортивного телосложения. В любом случае, нельзя было не заметить, что девушка старательно следит за фигурой.

Одета она была в серо-голубой костюм и белую блузку, ворот которой обнажавший небольшой участок груди и изящную шею с нежной девичьей кожей.

Юбка длинною до колен аккуратно приталена по изящной фигурке. Никаких украшений, если не считать тонкую нить круглых бирюзовых бусинок на шее и наручных часов того же цвета. Во всём её облике чувствовалось не только благородство и достоинство - трудно, наверное, обладая такими внешними данными отказать себе в высокомерии.

Может, мне это показалась. Вероятно, такой строгий вид ее лицу придавал нос - достаточно крупный, но красивый, с чуть изогнутой спинкой.  Губы ее были деловито поджаты, брови чуть сдвинуты так, чтобы всем было понятно - она думает о чем-то важном и отвлекать по пустякам не стоит.

«Серьёзная особа» – подумал я, с любопытством разглядывая девушку с безопасного расстояния.

to be continued