Отчаянно жадно лакает похлебку,
И хлеба как будто последний укус,
Ноздрями вбирает воздух,
Голодную женщину Хрюней зовут.
Стихия ее - городская заброшка,
Романтика - рваный матрас,
Где бомж Николай и боярки настойка,
Будили в душе ренессанс.
Работает честно, таская помои,
На рынке, где мухи и смрад.
Под гогот Джамшута, Абрека и Гоги,
Кружится с картонкой, а в памяти Штрауса вальс.
Может Маша, а может быть Света,
Не ответит она, лишь мычит:
Ей в году девяносто третьем
Пьяный хахаль отрезал язык.
Хрюней кличат за грязную рожу,
И от грязи чумное пальто,
И ту шапку, что Хрюня носит,
Не снимая весь круглый год.
И за это на прошлой неделе,
Ей товарка подбила глаз,
По асфальту мордой месила,
А ей грезился Венский вальс.
Вот пойдет Хрюня с рынка устало,
Нет пути, нет домой дорог,
Сядет на рельсы, заплачет,
И утрет с глаз потоки слез.
Почему же с тобой так случилось?
Ведь могла ты вальсы танцевать.
Стать такой, какой ты себе снилась:
Мать, жена и кто скажет, что мразь?..
Вновь курила и кашляла скверно,
И хлебала боярки экстракт,
Прикорнула. Из рук сигарета,
Вдруг упала на рваный матрас.
От окурка огонь разгоревшись,
Обнял Хрюню под Штрауса вальс...
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
