Дорогой Амаяк, пишу про твой роман «Шоколадный вождь», который считаю большим достижением современной прозы.
Жанр небольшого романа в наше время оказался наиболее востребован читателями, так что объем романа оптимален. Сейчас литературные произведения принято делить на сюжеты, рожденные из жизни, и сюжеты, происходящие из литературы. Можно говорить, что проза Тер-Абрамянца продуцирована самой реальностью. В то же время в этом тексте немало примеров творческого воображения, совершенно не нарушающих ощущения подлинности всего того, что описано. Литературная одаренность, точнее, состоятельность автора как писателя, творческий темперамент и определенная историческая образованность придают последним твоим романам не только ощущение правдивости происходящего, но и художественную достоверность, которая может быть и сильнее документальности, на которую так часто опирается проза реализма.
«Шоколадный вождь» содержит множество советских реалий 50-х годов, органично и эффектно использованных и окрашенных прибалтийским колоритом. Вот как вижу текст я, твой читатель.
Несколько сюжетных линий сплетаются возле истории семьи морского офицера, советского молодого человека, воспитанного коммунистической идеологией, для которого непреложною истиной является вера в коммунизм. Продукт советской пропаганды, этот человек довольно долго упорствует в своих взглядах (преклонение перед Лениным, понимание советской власти как власти справедливой), несмотря на то, что в его собственной семье есть и жертвы режима, которых коснулись репрессии, и люди, отрицающие основные принципы мироустройства по-советски. В первую очередь это – мать героя, а позднее - и любимая жена, эстонка, ради сохранения брака с которой молодой человек потом идет на преступление. И мать, и жена Климова отличаются не только критическими настроениями по отношению к социалистической действительности, но порой прямо и недвусмысленно демонстрируют ненависть к советской власти, т.е. женщины этого семейства выглядят гораздо более зрелыми людьми, чем военный моряк Климов. Так, этот глава семьи не распознает, что идеи, взятые на вооружение «слугами» режима, используются в корыстных целях, для прикрытия не только неблаговидных, но часто преступных деяний.
Автор пристально фиксирует симптомы психологического неблагополучия всего общества того времени: слепая вера в ленинские планы, эйфория социалистических достижений, которая обуревает героя, честного, но недостаточно образованного парня, замороченного пропагандой, однако, через некоторое время пафос этот существенно спадает.
Медленное и неполное освобождение Климова от морока демагогических партийных утверждений, крах марксизма в попытках измерять и оценивать этой теорией жизненные события происходят под действием материнских рассказов о семейных тайнах, на фоне непобедимого православия матери-труженицы. В какой-то момент герой понимает, что в его стране убийство как решение жизненных и даже чисто житейских проблем - достаточно частое явление окружающей его действительности. Арест без вины, расстрел – элементарные события, от которых никто не застрахован. Но убийство становится и его решением. Это страшно.
Убийство Хрипоносова, чекиста, пристающего к его жене – этот уже мало осознаваемый, почти инстинктивный поступок, оправдывается как бы целью сохранения собственной семьи. Тем не менее, такая мотивация, сомнительна, ведь Хрипоносов еще ничего не сделал плохого для него. Это не прямая реакция на действия и угрозы, а упреждающий удар. Растление сильного, молодого, лучшего в своих побуждениях человека пострашней бесчинства мерзавцев.
Дихотомия жертва-палач, отсутствие вариантов загоняют этого советского человека в капкан, он должен выбрать одно из двух: либо стерпеть издевательство над собой, либо физически устранить носителя власти как угрозу самому существованию своей семьи. Моральные проблемы в этой истории оказались посерьезней многих других литературных сюжетов, когда здоровые полноценные люди без сопротивления идут в тюрьму, униженно оправдываются и остаются неотомщенными жертвами советской системы. Автор не выносит явного моралитэ, но читатель однозначно не может принять решение героя относительно способа защитить семью как единственно верное.
Семейная трагедия, рождение слепого ребенка объясняется эстонскими родителями жены Климова как божеское наказание. Мысль о воздаянии за грех промелькнет и в сознании героя, как признак религиозного искания, некоего мистического чувства, хоть и неглубокого. Он не в силах дойти до настоящей религиозности, которая хранила бы его нравственно. Именно от безбожия он и совершает свое преступление (убийство кагебешника). За это он сразу же наказан своим начальником-капитаном Криницким, обрекающим Климова сопровождать на похоронах жену и дочь погубленного им замполита. И это только начало. В будущем же его ждет, наверняка, еще большее наказание, те муки совести, которые невозможно усыпить рациональными рассуждениями.
Запрет убивать, так легко нарушаемый жизненной практикой того времени, когда массово уничтожали всех, кто осмеливался противоречить партийной доктрине, трагически нарушает сам Климов. Страшно, что порча коснулась именно главного героя, вызывающего поначалу симпатию читателя.
Линия лесных братьев – про них нам было мало что известно. Оказывается, и в их рядах рядом с национальными патриотами были бывшие фашисты. Убедительный показ в романе таких многоплановых лиц многое раскрывает в том времени.
Удачи художественного плана – внешность Хрипоносова; речь эстонцев по-русски (характерное искажение слов); поведение 1-го секретаря ЦК Эстонии и адмирала при известии о Комиссии МГБ (инстинкт – спрятаться, сбежать); сцена в магазине (Полина Ивановна); в сне Климова – ощетинившаяся мутно-зелеными гребешками Балтика (с.39), «они танцевали как в последний раз»; фраза об искусственных цветах для покойников, изменников, уже приговоренных самосудом соотечественников к смерти.
Очень достоверно, что Криницкий чувствует нравственную дефектность Климова и, хотя и не знает о его преступлении, планирует от него, загубившего свою душу убийством, избавиться.
Сильные места – опыт Рауля с проституткой (с.97), внутренность землянки, сцена похорон замполита, переход заключенных в городе, когда все нервничают, кроме зэков. Очень сильно – старуха у дороги: зовет «Элли!» и ей отвечают разные женщины. Пение + радио, песня пионеров, «два сокола», бюст Ленина на сладкое и абзац на с.155, «Если первый вождь…», бегство на лодке (детали моря, молитва об утонувшей девочке, финальная фраза). Сюжет хорошо завязан, герои естественно взаимодействуют. Над всем и фон всему – страх ареста и наказания. Для людей, служивших фашистам – наказания справедливого. Очень достоверен именно этот страх.
К сожалению, жизнь мешает мне написать всё, чего этот роман заслуживает.
Будь здоров, пиши и издавайся! О.П.
