Нет, итоги подводить не пора - итоги года, но кое-что сказать можно. Особенно, про задания Фонда Культуры.
Сделал ряд очерков. Об отце, деде - Тихие подвиги полковника Кислицына, романе В. Курносенко "Евпатий", кинотеатре Пушкина, Мост через реку времени и Неистовый Кирилл. Не густо, хот я и не пусто.
Это относительно новый для меня жанр, поскольку собственный поток прерывается, а вместо или рядом бурлит привнесенное нечто, что постепенно, работой и усилием, перекипает, переплавляется из чужого в свое. Мысли, тексты, цитаты или атмосфера. Тем не менее, работа - это самое интересное. Куда интересней самих выступлений, банкетов, оценок или дифирамбов.
Можно ли эти очерки как-то соединить, переплести, срастить - не знаю, чувствую, можно, и евразийство, чую, в подмогу, а вот как, ума не приложу.
Пытался донести мысль, что стихийное евразийство наиболее ярко выражается в живой традиции интеллигентского дискурса, и если сопоставить творческие и жизненные судьбы Здановича, деда и отца, Курносенко и Динабурга, можно найти отличительные признаки челябинской экзистенции. Почему Динабург не прижился совсем, хотя водил знакомство лично с Гумилевым, как не прижился завезенный из Германии Курносенко, а Зданович, полковник Кислицын и мой отец не только прижились, но заслужили формальные и неформальные авторитеты, создали школы, сделали открытия и написали книги - вросли настолько, что стали неотъемлемыми элементами вмещающего ландшафта культуры. Вплоть до мемориальных таблиц, вечеров памяти или наименования улиц.
Получилось не очень, поскольку мысль осталась не раскрытой и не подтвержденной. Однако местное евразийство получило важное археологическое подтверждение - страну городов, а заодно и историческую глубину - середина бронзы.
Может быть, Кирилл Алексеевич что-то возьмет в евразийский сборник, а может выдаст другое задание. Во всяком случае Тихий полковник, если ничего не изменится, прозвучит в декабре в Общественном собрании.
В плане работ стоят Очаровательный Вольфганг-Исаак - история челябинского диссидента, Неизвестный скульптор Бокарев и Пушкинский угол Танкограда - хроники челябинской интеллигенции конца пятидесятых середины семидесятых годов прошлого уже века.
Сказать по правде, работать по заданию учителя куда проще. Мне во всяком случае, поскольку вопросы, зачем или кому это нужно, не стоят. Задали и точка, а вот так, чтобы само изнутри рвалось, увы. Сказывается долгое сидение на подряде.
Промокашка, пока не макнули, пока клякса не расплылась, никакой мотивации, а уж если приложили, будь ласков - закрой гештальт.
Ну и разумеется продолжается совместная работа с П. Большаковым. Песни, застолья, длинные телефонные разговоры и всяческое соучастие, а собственно собственная писанина практически сошла на нет. Или затаилась на время. Бог с ней, еще не вечер!
