любопытноЗвук и цвет
Так, к примеру, один из известных авторов в этой области, лингвист А.П.Журавлев приводит следующие данные по гласным звукам русского языка (обобщенно по результатам нескольких экспериментальных процедур) (Журавлев, 1974): А — ярко-красный, И — синий, голубой, О — светло-желтый, У — сине-зеленый, Ы — черный, темный, Э — желто-зеленый. Надежность полученных результатов подтверждается тем, что различные процедуры дают сходные ответы. И все же необходимо содержательно проанализировать сами эти процедуры, чтобы понять, измеряют ли они то, что призваны измерять (другими словами, являются ли они валидными). В работах А.П.Журавлева применялись три методики: 1. В первом случае испытуемым предъявлялись гласные, и они свободно называли наименование цвета предъявленного звука. 2. Во втором варианте оба списка — и звуков, и цветонаименований были фиксированными, предлагалось каждому из звуков приписать одно и только одно из предъявленных названий цветов. 3. И в третьей процедуре респонденты работали с фиксированным набором цветов, теперь уже представленных в виде окрашенных в соответствующий цвет карточек. Две первых методики не могут считаться валидными по причине того, что в них материалом для сравнений выступают не сами цвета, а их наименования, в то время, как результаты одного из наших исследований показали что, это далеко не равнозначные явления (Пугачева Т., «Соотношение зон спектра и цветонаименований в русском языке», www.dnp.ru): — у каждого из цветов есть оттенки, которые большинство испытуемых признает типичными (1-2 оттенка для разных цветов) и есть оттенки, где мнения разных испытуемых гораздо меньше совпадают, так называемые области цвета (4-26 оттенков для разных цветов); — широта областей разных цветов различна, — разные цветовые области обладают разной сфокусированностью, — есть оттенки, к которым применимы два базовых цветовых названия (зеленый и желтый, синий и голубой, розовый и красный) — есть оттенки, к которым не применимо ни одно из базовых цветовых названий, а применимы только смешанные наименования (коричнево-зеленый) или низкочастотные наименования (болотный). Таким образом, если мы попросим испытуемого представить, с каким цветом у него ассоциируется тот или иной звук, а ответ от него будем ждать в виде цветовых наименований, то мы получим в значительной мере искаженные данные. Испытуемые могут представить себе один и тот же оттенок, а назвать его по-разному (синий и голубой), или, наоборот, представить себе разные оттенки, а назвать их одним более стандартным словом; испытуемый может представить себе оттенок, для которого нет стандартного наименования, а в условиях жесткого эксперимента, где даны только 6 цветов, «приблизить» свой оттенок к одному из них, и, тем самым, мы потеряем в точности наших данных. Следовательно, включение в исследование звуко-цветовых соответствий «между» звуками и цветами дополнительного звена цветонаименования искажает данные, нарушает их точность, делает их более грубыми. В третьей же методике, которую использует А.П.Журавлев, валидность нарушена за счет того, что диапазон цветов, с которыми испытуемый может сопоставлять звуки, ограничен только шестью цветами. Тем самым, мы получаем не столько данные о том, какому звуку соответствует какой цвет спектра, сколько данные о взаимосочетании 6 звуков и 6 цветов. Кроме того, в своей работе А.П.Журавлев уделяет достаточно большое внимание обоснованному выбору того, что будет оценивать испытуемый. Ведь мы можем попросить респондента сопоставить с цветом написанные на карточках буквы или произнесенные звуки. В описанных выше экспериментах звуки и отображающие их буквы предъявлялись одновременно. Однако, разумно ли это? А.П.Журавлев утверждает, что только после знакомства с буквами ребенок начинает выделять и дифференцировать звуки речи. Но, во-первых, это утверждение не может считаться верным: даже после овладения письмом человек не начинает различать все звуки (к примеру, не выделяет и в качестве самостоятельных звуков), в особенности это становится очевидным при рассмотрении других языков от французского до китайского. А во-вторых, даже если бы это было верно, нас интересует не осознанное и дифференцированное познание человеком звуков речи, а смутное, дорефлексивное, но влияющее на оценку отношение. И действительно, долговременное соседство звуков и букв в сознании грамотного человека не может не приводить к их влиянию друг на друга. Но не разумнее ли рассмотреть сначала впечатление респондентов от звука самого по себе, пусть и понимая при этом, что в явлении, которое мы увидим, не последнюю роль сыграл образ буквы? По всем этим причинам наше исследование звуко-цветовых соответствий было проведено по иной методике. Прежде всего, мы предъявляли именно звуки русского языка. Испытуемые слушали их в записи. По сравнению с экспериментом А.П.Журавлева, наши результаты содержат информацию не только по гласным звукам, но и по согласным. При этом мы включили в экспериментальный материал и мягкие и твердые согласные звуки, на письме отображаемые одной и той же буквой: к примеру, в словах «ряд» и «рама» участвуют два разных звука, обозначаемые буквой «р», — мягкий и твердый и их цветовые образы могут оказаться различными. Каждый звук прослушали 30 испытуемых. Непосредственно после прослушивания им предлагали цветовой круг — круговой цветовой спектр плюс ахроматические оттенки (от черного до белого) (См. рис. 1). На круге испытуемый должен был отметить точку, цвет которой, по его мнению, наилучшим образом соответствует предъявленному ему только что звуку. Таким образом, решались сразу две проблемы: во-первых, испытуемый у нас имел дело напрямую с цветом, а не опосредованно через слово. Во-вторых, мы не вносили в его выбор цвета ограничений: ведь перед ним был не дискретный набор цветов, а все оттенки (хотя и в одной степени насыщенности). Таким образом, нами были получены результаты, представленные в Таблице 1. В отношении каждого из звуков мы выделяли · цветовые точки наибольшего соответствия — зоны цветового круга в 5°, на которые приходилось 3 и более выборов респондентов, · цветовые области наибольшего соответствия — все соседние с точкой наибольшего соответствия зоны, в которых есть выборы испытуемых, объединяются в область. Как оказалось, для многих звуков такая цветовая точка и область вокруг нее не одна: к примеру, звук — 5 респонденов видят зеленовато—голубым («245°), а другие 5 респондентов представляют его звуком глубоко-синего цвета («305°). Поэтому в Таблице 1 мы приводим все значимые (3 и более респондентов) области для каждого из цветов. Кроме того, не все звуки, по-видимому, обладают одинаковой выраженностью цветовых ассоциаций. За звуками и 11-10 респондентов из 30 признают одну и ту же цветовую область, а вот звуки , и не обнаруживают больше 4 приверженцев одного мнения. Подробно рассмотреть какие звуки лучше, а какие хуже ассоциированы с цветом, можно по Таблице 3. Из нее хорошо видно, что «окрашены», в основном, либо сонорные согласные звуки (, , ), либо гласные (, , ), намного реже взрывные (, ). А наиболее размытый, неочевидный цветовой облик у щелевых согласных (, , ) и взрывных согласных (, ). Многие щелевые согласные (, ) вызывают у людей ощущения, сходные с ахроматическими оттенками— черным, серым, белым. В связи с этим возникает вопрос, нет ли связей между фонематическим характеристиками звуков (диезный-простой, глухой-звонкий, прерывный-непрерывный, взрывной/сонорный/щелевой/аффикативный/гласный) и цветом, в который субъективно окрашены эти звуки? Ведь выше мы только что проследили такую связь фонематических характеристик и «четкости» цветового образа.
Расширенные и уточненные результаты представляют интерес как для психологов и лингвистов, работающих в области аудио-визуальной информации, так и для практиков рекламы и СМИ. Пугачева Т., Дымшиц М.Н., Кулакова С., «Дымшиц и партнеры» ЛИТЕРАТУРА. 1.Журавлев А.П. Фонетическое значение. СПб, 1974.
© Copyright: Алла Молчанова, 2012.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
