Бабушка моя до замужества Ваганова, была довольно своенравна, сильна духом и характером обладала решительным, недопускающим ни малейшего непослушания с нашей стороны. Страха особо перед ней никто из нас не испытывал, но уважение к ее словам было всегда. За любые провинности и шалости нас, маленьких детей никогда строго не наказывали, но отчитывали так сильно, что свет белый становился не мил. Хотелось провалиться в тар-тарары, ведь даже прощение не смогло бы смыть с нас чувство стыда. Потому мы старались делать все правильно. Правильно учится, ходить в школу, делать домашние задания, помогать по хозяйству, хотя наша домработница и не позволяла нам делать этого с сестрой. Но так воспитывался наш дух. Мы верили в справедливость. Мы знали, что есть Бог и были благодарны за посланное нам счастье иметь то, чего наши сверстники не имели. Мы жили в благоустроенном особняке, летом выезжали всей семьей за город и жили там до конца августа. За городом было наше фамильное достояние, и мы им очень дорожили. Сестра моя всегда была усердна во всем и даже когда мы ходили в лес по ягоды, собирала полное лукошко, даже не балуя себя чудесной земляникой. Так проявлялось ее желание делать все правильно. Это ее упрямство сыграло важную роль в становлении ее руководителем одной из клиник. Если вы зайдете в нашу клинику, то не увидите там особой роскоши. Самое главное здесь ни что иное, как помощь больным людям. Открытие произошло несколько лет назад с мужем Родионом Потоцким, нынешним главным врачом этой клиники. Все содержится в строгости и идет по установленному порядку. Сестра моя многое переняла от бабушки. Надеюсь, на том свете она радуется, что у нее такая чудесная внучка.
Я вдруг с бабушки резко переключился на сестру, словно не существует у нас нашей матушки. Есть у нас с сестрой мама Фрэда, которая не имеет особых предпочтений в этой жизни. Ей давали, она была рада, с нее что-то требовали она, отдавала. Так и прошла ее жизнь довольно размеренно, без сильных жизненных потрясений. Но однажды, в ранней юности ей захотелось вдруг резко замуж. Ухлестывал за ней немолодой художник, не особо красивый, да и безжалостный ко всему живому на свете. Чувство гармонии так необходимое для совершенства в искусстве напрочь отсутствовало в этом неприятном человеке. Бабушка все же настояла на своем и изгнала его из жизни дочери. И вместо него появился у мамы невероятно импозантный сын генерала, которому мы обязаны общей красотой. Сестра унаследовала мамины черты и была горда и величава, что продолжает бабушкин род. И вот сейчас я смотрю фотографии, на которых запечатлен мой отец, и удивляюсь, как же я на него похож. Даже манера разговора, с зычным голосом, требующим незамедлительного исполнения. Отец мой капитан дальнего плавания. Настолько дальнего, что однажды уплыл и больше не вернулся. Их отношения с мамой разладились и они поняли, что их разрыв неизбежен. Как не бились отец с матерью над моим образованием, так у них ничего не вышло. Я занимался ничегонеделанием все свое свободное время, огорчая их этим довольно сильно. Писанина была моим любимым занятием. Родители, как-то прочитав мою первую сказку, очень весело смеялись, и я пообещал себе, что больше ничего никогда не напишу. И не писал. Даже в школе. За сочинения я получал самый низкий балл. «На, - швыряла мне тетрадь учительница по литературе, - эта твоя отсебятина мне не нужна. Прочитал хотя бы для начала, прежде чем писать».
И я все равно не читал то, что было нужно, а читал то, что больше всего хотелось. И вот как-то вечером меня накрыла темная туча.
«Ты готов, служить мне? – спрашивал кто-то. Мне хотелось понять кто же это. - Я подарю тебе талант, если ты согласен, то ровно через полгода ты должен будешь открыть дверь. Но вместе с талантом, ты получишь страдание постоянно сделать написанное намного лучше. И вместе с этим придет чувство нереальности происходящего. Ты будешь другим, не как все. Кто-то занимается бизнесом и у него это очень хорошо получается. Запомни, никогда ты не будешь получать столько, сколько получал, если бы занимался чем-то другим. Так ты согласен? - Да", - ответил я.
Я написал на листке бумаги, что согласен отдать свою жизнь искусству. И поставил свою подпись. И тут я увидел, что произошло. Все таинство было предо мной раскрыто. Только что стоял чистый лист бумаги, а стоило мне написать несколько слов, как все изменилось. Я производил этот процесс и раньше, но не задумывался, что после нескольких росчерков шариковой ручкой меняется вся фактура бумаги. И полюбил это священнодействие. Люблю его и сейчас. А продолжение все-таки следует…
