Д. Быков. Один 14. 02. 2020вот я предлагаю к обсуждению реально любопытную тему, которая меня очень сильно занимает последние лет тридцать. Честно говоря, роман «Оправдание» и был когда-то порожден именно во рефлексией на эту тему: зачем добывать признательные показания, зачем пытать? Ведь без всяких признательных показаний человека можно осудить и посадить. Сейчас все фигуранты дела «Сети» уже от своих показаний отказались (за ничтожным исключением), тем не менее их пытали, чтобы они признались. Подключение электрического тока к пальцам и гениталиям – это все подробно описано, позвольте мне в эти детали не углубляться, да еще на ночь глядя. Но, понимаете, какое-то ощущение возникает некоторой чрезмерности средств – предъявим такую эстетическую претензию. Не очень понятно, почему, зачем надо пытать молодых людей, швырять их на пол, шантажировать судьбой жен, для того, чтобы добыть фальшивые показания. Зачем это нужно, если без всяких показаний человека можно осудить. Вот я помню с Сергеем Колтаковым, любимым актером, обсуждал этот вопрос. Колтаков сказал: «Для того чтобы раздавить человека», для того чтобы его сломать. Если человек не раздавлен, если он сам себя не раздавил, система не победила. Окей, но неужели у системы такой бесконечный ресурс, что ей надо добывать признательные показания и давить любой ценой. Вот не очень понятно, ведь система могла бы потратить эти силы, условно говоря, с большим толком. Ведь, понимаете, признательные показания, добытые под пыткой, недешево обходятся государству и при этом недорого стоят, потому что от них всегда можно отречься, если факт пытки доказан. А он, как правило, доказан, во всяком случае, то, что в конце 30-х годов были массовые избиения, «конвейер», бессонница, – никто сейчас этого не отрицает. Ведь эти показания копейки не стоят, гроша ломаного. Тогда вопрос – зачем их добывать. И главное – зачем этому государству давить и побеждать людей, которых оно и так может посадить и легко от них избавиться. Тут, в Штатах, я обсуждал эту проблему с друзьями-юристами. Они говорят: это легитимация насилия. Но, поймите: в России государство не нуждается в легитимации, оно легитимно по факту. Оно связало по рукам и ногам население, сидит на нем верхом, население ничего не может сделать. Допустим, что это не его вина, примем ситуацию, что население не виновато. Но действительно, зачем нужна легитимации тому, кто обладает государственной машиной; тому, кто стоит во главе пирамиды? Какая нужна легитимация египетскому фараону? За ним божественная легитимация стоит, и, кстати говоря, в России тоже давно принято такое странное чтение Евангелия, что нет власти аще не от бога, хотя тому имеется в виду другое, об этом многие богословы говорят весьма убедительно. Под «властью» понимается система, порядок вещей. Но даже если признать, что нет правителя аще не от бога, в России уже действительно признали, что если эти люди сидя на нас верхом, они имеют полное право делать то, что делают. Зачем для этого какой-то юридический аппарат, пытки? Вот этого я не понимаю. Пожалуйста, если кто-то понимает, если кто-то мне это готов (теоретически, разумеется) объяснить, пишите на dmibylov@yandex.ru . Потому что у меня в романе «Оправдание» герой пришел к выводу (герой был немножечно не в себе, но это не важно), этот Рогов, что это нужно власти, чтобы отобрать тех, кто не сломается, что таким образом происходит великая проверка населения, и отфильтровываются те железные люди, которые ничего не подпишут, которые потом спасли Москву, которые отстроили заново страну, – что это была большая проверка. Все, кого считали расстрелянными, формировались в такие отряды элитные где-то там в лесах, и именно они выиграли войну. Это довольно распространенная, как ни странно, теория: уже написав роман, я узнал, что Александр Кожев (он же Александр Кожевников) в письме к Сталину выдвигал именно такую идею, что это большая проверка населения. И это было бы логично, хотя это вызвало при первой публикации совершенно непонятный гнев у очень значительного числа либеральных мыслителей, которым почему-то эта мысль показалась кощунственной. Ну почему же кощунственной? Понимаете, были люди, которые признавались сразу, чтобы их не били, и получали 15 лет или 10, а были люди, которые не признавались, и получали три. Вот знаменитый адвокат Марк Самойлович Коган, с которым я дружил (меня Фрид с ним познакомил), он как раз ничего не признал и получил три года. А те, кто признались, что они собирались убить Сталина гнутыми ружьями из-за угла, потому что окна арбатской квартиры выходили не на Арбат, а во внутренний двор, вот они говорили: «А у нас ружья гнутые», – они все признали и получили по десятке, при всей абсурдности обвинения. Вот это вызывает, действительно, мысль, что наверное, таким образом отбирали каких-то несгибаемых, несклоняемых людей. Хотя я склонен согласиться с Искандером: «Кто не ломался, тех плохо ломали». Жестокая тоже мысль, но ничего не поделаешь. Так что нет у меня объяснения, зачем государство добывало таким образом (если добывало, если это подтвердится, а я уверен, что это подтвердится), зачем оно таким путем добывало показания от фигурантов «Сети». Если у кого-то есть идеи, you’re welcome. Что делать в этой ситуации? Делать уже нечего, здесь единственное, что можно делать, – подписывать протесты, привлекать внимание к ситуации, говорить об этом поелику возможно. Может быть, как всегда, кто-нибудь из представителей власти поймет, что это действие, прямо скажем, не способствует народной любви и попытается разрулить это сверху, во что я совершенно не верю. С Сенцовым это не помогло. Здесь вопрос не в том, что делать, а вопрос в том, как себя чувствовать. Чувствовать себя надо оплеванными. Это, мне кажется, самое правильное. Чем больше людей в стране будут чувствовать себя оплеванными, тем больше шансов, что что-то изменится. Как говорил тот же Искандер: «Для кроликов лучшее, что может произойти, – это состояние печали и глубокой задумчивости, если им вообще может что-то помочь». Искандер хорошо понимал ситуацию, и повесть «Кролики и удавы» оказывается сегодня, к сожалению (потому что это очень грустная книга), оказывается самой сбывчивой антиутопией, если вообще слово «сбывчивость» применимо к литературе. © Copyright: Татьяна Ригсельга, 2020.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
