Из книги Д. Гранина Причуды моей памяти
ДАВНИЙ РАЗГОВОР С ПИСАТЕЛЕМ ФРЭНКОМ ХАРДИ ИЗ АВСТРАЛИИ (1992 г.)
Он неплохо говорил по-русски — наследство, которое он получил от своих дедушек и бабушек, эмигрантов.
— Слишком много я не понимаю у тебя. Ежедневно не понимаю. Неделю в Москве и уже четыре дня в Ленинграде. Почему такие длинные очереди везде? Люди стоят, не работают.
— В очередях люди общаются, у вас клубы по интересам, у нас очереди тоже по интересам. Например, стоят за капустой. Обсуждают, как ее готовить, солить, где купить подешевле.
Ужас, сколько у него накопилось вопросов. Многие мне даже в голову не приходили.
Почему у вас дети так долго живут с родителями? Почему у вас не продают экологически чистых продуктов? Почему у вас так много талантливых инженеров и такие плохие приборы? Почему я много раз давал в такси на чай, а они мне не говорили «спасибо»? И в магазине не говорят «спасибо», если я покупаю. В ресторанах мне никто не улыбался, они не хотят, чтобы я пришел? Почему у вас рабочий класс его величество, а ученые — не величество? Почему всем надо иметь паспорт? Почему у вас не продают американских книг? Почему в таких красивых домах так плохо на лестницах и еще темно? Почему нет совсем консьержей?
Л. Толстой негодовал на Шекспира за «Короля Лира», написал специально большую работу, утверждая, что драма вызывает отвращение и скуку. А спустя четыре года сам, подобно Лиру, бросил свое королевство, ушел из дома, направился в Оптину пустынь и по дороге умер. Что это было?
Упрекали Булата Окуджаву за строчки:
«Но нам нужна одна победа,
Одна на всех,
Мы за ценой не постоим».
И не постояли, цену нагнали до тридцати миллионов, теперь уже заговорили о 40 миллионах погибших.
Цена страшная. Но чувство такое было. Доподлинно. По крайне мере в 1941 году. Свидетельствую.
ОНИ ВСЕ ЗНАЛИ ПРО СЕБЯ
Замечательную историю рассказал Сергей Капица, как его отец вместе со своим другом Николаем Семеновым пришли к художнику Кустодиеву, известнейшему в то время, и сказали: «Вы делаете портреты знаменитых людей, а сделайте наши портреты, тех, кто будут знамениты».
Их уверенность поразила художника. Он нарисовал парный портрет обоих, Семенова и Петра Капицы. Этот портрет висит в Академии наук в Москве. Им было по 23 года. Они стали академиками, оба получили по Нобелевской премии.
В Древней Греции много значил Дельфийский оракул, его предсказаниями пользовались на протяжении столетий. Известны истории о пророках, весталках, волхвах. Мы относимся к ним с недоверием, в лучшем случае с удивлением, но вот история того же сорта, только предсказания этих великих ученых были обращены к собственной судьбе. Они ее знали наперед, на многие годы.
Каждое дерево, большое, малое, включено в производство природы. Растет день и ночь, цветет, дает приют птицам, хранит влагу, сбрасывает листву, наполняя почву, а когда свалится, то кормит жучков, червяков, пока не рассыплется в труху и станет землей.
И так каждая травинка, их жизнь целесообразна, необходимая часть природного цикла. Хочется сказать «замысла», где все гармонично прилажено, согласовано; то, что нам кажется бедствием, возможно, необходимый зигзаг, потребность организма Земли. Неразумность чаще всего идет от человека, природа болеет им.
1990 г. 7 ноября, лозунги несли такие:
«Доколе будет КГБ угрозой жизни и судьбе?»
«Кремлевская мафия не бессмертна».
У Эренбурга Хулио Хуренито, став комиссаром, отменил всякое искусство впредь до окончания мировой революции, «чтобы оно ей не мешало».
Писатель, как сказал В. Гюго, не заканчивает книгу, он ее покидает.
Цивилизация XX века была технической, а не человеческой, она себя не оправдала.
Говорят, XXI век — век информации. Общение через границы — это то, чего нам не хватает. Рассказывать о себе, откровенно незнакомым людям, находить друзей по духу, по вкусам — великое достижение нынешней электронной жизни, она через это может очеловечиваться. Пусть переговариваются по Интернету о пустяках, важно, что не молчат, а то ведь с женой и детьми разучились говорить.
Откровенность, вот что восстанавливается. Откровенность, откровение — это важно для науки и искусства, и не только для них. Истинным знанием становится то, что появляется неизвестно откуда, его встречают недоверчиво, напрасно, оно надежнее, оно легче приходит душам открытым.
«Тайна призвания — одна из самых глубоких тайн, это тайна жизни!» (Сергей Аверинцев).
Большинство людей за всю свою жизнь так и не успевает узнать своего призвания.
— Вдумался в песню про вратаря:
Ты представь, что за тобою
Полоса пограничная идет.
То есть, не пропускай мяч. То есть, не пропускать за границу. Для этого и существовали пограничные службы — своих держать.
Мы как живем? У нас ведь не прочтешь особых похвал другим народам. Мы не славим успехов китайцев, филиппинцев, южнокорейцев, а уж тем более не чтим порядки, успехи европейцев и не учимся у них.
Наше историческое прошлое все время в ремонте, в лесах.
Он предпочитал быть там, где дают ордена, а не там, где их заслуживают.
«Талант — это в юности хорошо, а в наши годы нужен чин», — сказал мне заведующий отделом культуры в Архангельске.
Сделали ли люди заметный шаг за последние 1000 лет, даже за 2000 лет? Как были гении, так и есть, как были идиоты, так и есть
Когда она вышла, директор сказал:
— У нее мысли не по рангу.
Санаторий «Дюны».
Пришел к директору разъяренный секретарь обкома Бобков: «На меня в парке собаки напали. Что у тебя творится? Знаешь, чтоб с тобой сделали, если б собаки съели члена ЦК!»
Вы уж извините, на повышение пойти не можете, вы тихо говорите, голос слабый.
Пишет Чехов с той божественной максимальной простотой, где уже нет красоты языка, сравнений, метафор, народных перлов — это чистое стекло, ничто не стоит между читателем и жизнью, авторская стилистика, лексика исчезли. Набоков — это талантливый витраж, Бунин, Паустовский, Шолохов — всюду блистает автор, Чехова — нет, он устраняется, оставив хрустальную чистоту своего умения показать жизнь без вмешательства
Душа есть большая, есть слабая, сильная, она вполне вещественна, имеет субстанцию. Так же, как совесть. Это не придуманные понятия. В школе надо учить тому, что они существуют. Так же, как любовь, стыд.
Самые пессимистические прогнозы сбываются в России — стране постоянного оптимизма.
Придет день, когда Россия повинится перед народами, которых советская власть выселила, выслала, — черкесами, немцами Поволжья, калмыками, балкарцами, чеченцами. Нам помешала это сделать Победа, известно, что победителей не судят, мы даже сами себя не желали судить. Немцы, те повинились перед евреями, немцам легче, они потерпели поражение.
Все хотят быть любимыми.
Для секса нужны жилплощадь и уединение, для любви тоже, но если нет, то есть прикосновение, письма, голос по телефону, да мало ли.
Апрель 1941 года.
Сталин верил Гитлеру и Риббентропу больше, чем Черчиллю, больше, чем своим разведчикам. Нет, он не был доверчив, он лишь был уверен, что его, Сталина, никто перехитрить не может. (Майскому и послу Шуленбергу не поверил.) Раз он, Сталин, придумал, как обмануть Гитлера, так и будет.
Январь 1942 года.
Идет война, в лагерях сидят сотни тысяч мужчин, специалисты, военные, хозяйственники. Их охраняют большие воинские подразделения.
История репрессий в советской жизни показывает, что физики сажали физиков, врачи — врачей, писатели — писателей.
Мальчишка бежит, закинув голову, почти падает от изнеможения и — полное блаженство. Шатается, смеется, размахивает сумкой, орет — насиделся в школе.
И вдруг я увидел себя, ощутил тоже детское чувство тела. Наверное, где-то в глубинах тела сохраняется воспоминание о том, как оно было молодым, могло бежать, бежать, а потом валиться на землю, это было радостью, грохот сердца, шум в ушах, все доставляло восторг.
Следом из той же школы вышла девушка лет пятнадцати, она что-то напевала, подпрыгнула, сорвала листок, закусила зубами. Она шла пританцовывая, не видя никого, ни до кого ей не было дела. И такая в этом была полнота чувств, того же избытка сил, молодости, еще не знающей ограничений, не надо опасаться, рассчитывать, жизнь бесконечна, здоровье безгранично и бессрочно.
Кроме общеизвестной, самой древней профессии, на это звание претендуют еще сикофанты. С древнегреческого — доносчик. Доносительство стало профессией уже в V веке до нашей эры.
Пожить своей собственной жизнью не успел, разве что в последние годы, когда лишился всех установок, программ, генеральной линии, остался на собственном усмотрении, нет ни обозначенной цели, ни идеи.
Я помню, как известный художник Пластов рассказывал нам о посещении выставки в Манеже членом Политбюро Полянским. Был такой, курировал сельское хозяйство и проявлял благосклонность к искусству. Остановился он у картины Пластова «Обед на колхозном стане». Посмотрел, укоризненно покачал головой: «Что же вы, товарищ Пластов, не хотите наших колхозников хорошо накормить, разве это обед, разве это сытая колхозная жизнь?»
Выслушав, автор, то есть Пластов, удивленно развел руками: «Товарищ Полянский, вы присмотритесь, это же они десерт едят». Полянский присмотрелся. «Это другое дело», — удовлетворенно сказал он.
Ежи Лец правильно заметил, что «только один сумел прожить от Сотворения Мира до Страшного Суда — СТРАХ».
Все устроено, выстроено в этой Вселенной для человека, все физические постоянные приспособлены для существования человека, а сам он для чего? Ответа нет и не предвидится.
Жизнь в России — всегда чудо. Плохое чудо или хорошее, но обязательно чудо. Предсказать, что здесь случится пусть даже в следующем году — абсолютно невозможно.
Русский стол — смертельно обилен, эти пироги, эти салаты, винегреты, эти рыба и мясо. И так во всем: мы ни в чем не знаем меры. Я учил свою дочь древнегреческому правилу: во всем должна быть мера. Искусство и культура — это всегда соблюдение меры.
— Сила воли в том, чтобы отказаться от того, что хочется делать, и делать то, что должно.
А я думаю, что сила воли в том, чтобы всю жизнь делать то, что желаешь. И добиваться этого.
Идеи свободны, на них патентов не дают.
Не случай был неприметен, а случай не встретил зрячего человека.
Другие статьи в литературном дневнике:
