В объятиях русской речи
Засыпаешь в тёплой ванне,
Словно плод в просторной маме,
Словно селезень в тумане,
В жёстких гладких камышах,
Слушаешь подводным ухом
Трубный гул, тугие звуки,
Засыпаешь кверху брюхом
Вроде куклы-голыша.
Победил Ламарка Дарвин.
Ты путем рудиментарным
Возвращаешься, май дарлинг,
На мильоны лет назад
К тем, слепым, рождённым ползать,
Тыкавшимся в дно без пользы,
Бившимся прибоем оземь,
Неумеющим сказать.
Снова постигаешь муку
Кистепёро плыть по кругу
Сквозь упругие потуги
К земноводной немоте,
От холодного шипенья
Через сиплый свист сирений
К тошнотворным ощущеньям,
Что слова не те. Не те.
Просыпаешься слезами,
Мёрзнешь, но не вылезаешь,
В детский возвратясь экзамен,
Где, мрачнее, чем гроза,
Бабушка тащила санки,
Слёзы капали в овсянку,
Слёзы портили осанку,
Слёзы портили глаза,
Мелкой солью высыхали,
Обжигал кисель в стакане,
И рвало тебя стихами
От бессилия сказать.
...
Очнешься – читаешь Рыжего.
Только затем, чтобы выжить.
Не радостно, ну хоть выживешь,
Ещё один день нанижешь.
Сядешь, обхватишь голову,
Вставай, вставай, моя прелесть,
Доковыляешь Голлумом
До ванны, потом до двери,
Помня приметный кусок стены,
Поедешь, такси заблудишь,
И от имён собственных
Собственное забудешь,
Вернёшься домой до дворников,
Выберешь сон покрепче,
Уснёшь на журналах и сборниках,
В объятиях русской речи.
...
Вот мы ложимся спать, как пара чайных ложек,
Короткую кровать деля наискосок.
Горячим утюгом и солнцем пахнет кожа,
Постиранным пером – затылок и висок.
Сусальный ангелок меня за палец держит,
Истаивает день, кончается завод.
Построили редут отряды войск потешных,
Построили редут – и нет иных забот.
Мешаются в одно «эзопов» и «эдипов»,
Тревожат и смешат, и слышишь, наконец:
Зефирный мальчик спит и хмурится сердито,
Подобие моё, мой слепок, мой близнец.
...
Ложишься спать от стиха к стиху,
Закрываешь глаза. Лежишь.
Никто не живёт у тебя наверху,
И нижние этажи
Пустеют быстрее, чем замечать
Научишься пустоту.
И даже радуешься по ночам,
Коль удалось уснуть.
А там тяжёлое колесо
Тащит на хомуте
Тяжёлый лифт, и тебя, и сон
В шахтовой темноте,
И на косом полу, на весу,
Свет не сумев найти,
Ты обращаешься к колесу:
Выпусти, опусти, –
Раскачиваясь в часах, в весах,
Гирькою изнутри.
Когда, наконец, открываешь глаза,
Долго ещё тошнит.
...
Они сейчас подействуют уже
и ты уснёшь покоен и блажен
и ничего дурного не случится
среди закатов ласточек стрижей
и петушков на палочках и спицах
ещё пока акация щедра
и осыпает землю семенами
цикорий синий между валунами
и выжженные солнцем добела
настурции кивают головами
как много дашь ещё раз посмотреть
на то чего и нет уже в помине
там поднимались долгие ступени
гранитные невидные на треть
под бабочками жёлтыми сухими
то серые зелёные одни
то с бежевыми светлыми боками
там половинки ящериц мелькали
и замирали головою вниз
и крыльями как листьями шуршали
как часто было нечего сказать
но ты ложился закрывал глаза
и речь текла легко и безмятежно
каких-нибудь пятнадцать лет назад
на тех же лежаках матрасах тех же
где кипарисовый кончался строй
кончался день шелковицей густой
и стыло ежевичное варенье
пойдём домой теперь пойдём домой
успокоительное звукоповторенье
как трудны переходы высоту
что там за точки тёмные внизу
что там за мир квадратами расчерчен
любой любой доверившийся сну
неуязвим недвижен и бессмертен
Елена Пестерева
© Елена Пестерева, 2007–2014.
© 45-я параллель, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
