На Большой Конюшенной улице, в недавнем прошлом улица Желябова, на четвёртом этаже старинного здания находится филиал Союза писателей России, возглавляемый поэтом Борисом Александровичем Орловым. По соседству в узком длинном коридоре, в недавнем прошлом, наверное, коммунальной квартиры, в его самом конце находится комнатка, которая никогда не пустует. Это епархия Владимира Степановича Скворцова, поэта и одновременно президента Некоммерческого партнёрства поддержки литераторов «Родные просторы». Здесь никогда не бывает пусто, всегда присутствует несколько человек, решающих со Скворцовым вопросы поддержки своего творчества, пришедшие за журналом «Невский альманах», подарить очередную книжицу, поиграть в шахматы с хозяином кабинета или просто поболтать о литературе и жизни.
И в один из таких дней, войдя, я увидела мужчину с лёгкой проседью в волосах, который разговаривал с Владимиром Степановичем. Как всегда, пыталась вспомнить, где же я его видела. Вспомнила, это оказался Александр Гущин, поэт « пушкинской плеяды», то есть его ЛИТО встречается в культурном центре на Пушкинской улице. Он принёс свою новую книгу с претенциозным названием «Избранное избравшего». На обратной стороне обложки книги, как это сейчас стало принято, фотография автора на пленэре эдак лет двадцать-двадцать пять назад. Да и автор с какой-то ностальгической грустью вспоминает свою жизнь в стиле, немало пройдено дорог, как много сделано ошибок. С чувством удовлетворённого тщеславия говорит о том, что предыдущую книгу он назвал «Избранное избранного», а сейчас готовит третью книгу, для которой название пока не придумал. Улыбается, вспоминая дни юности и говорит, что одну из книг он, в противовес Владимиру Маяковскому, лет двадцать тому назад назвал «Облако без штанов». В разговор вмешивается до этого молчавший Геннадий Геннадьевич Муриков и тихим голосом без улыбки произносит: «Если «Облако без штанов» было, то двадцать лет спустя, должны быть «Штаны без облака». Я расхохоталась, Гущин улыбнулся, сказав, что он «украдёт это название». Я, естественно, вспоминаю об авторском праве.
Потом решаю избрать из числа лежащих на стеллаже книг и журналов и «Избранное избравшего». Раскрываю первую попавшуюся страницу… Стихотворение из книги «Песни воды», посвящённые сестре автора:
«За порогом – порог. За дорогой дорога:
Перелески. Ложбинки, луга, тополя.
До желанного дома осталось немного,
Но куда мне идти? Велика ты, земля.
…..
В чёрном мире страстей мне не надобно много:
Только видеть тебя, только знать, что ты есть,
Где же ты? Темнота… И ложится дорога,
Уносящая веру, надежду и честь».
Хорошее лирическое стихотворение, прекрасно передано настроение. Покупаю книгу, получаю автограф поэта. Сажусь, открываю первую страницу… Читаю и сразу спотыкаюсь о неудобоваримое: «…чтоб дать вам мир СТОСОЛНЦНО светел…». Вырывается: «Какой кошмар! Но это же невозможно произнести, не заикаясь. Александр Геннадьевич со мной не соглашается.
Дома перечитываю заново, нет, всё-таки не произнести. У Маяковского сияющий в сто сорок солнц закат оправдан и легко произносим. А подобное словотворчество непереносимо.
Дома читаю избранное, действительно, есть стихи, трогающие за душу, но… Далее следует большое НО.
Похоже, что в качестве «избравшего» избранное выступает не сам автор, а господь бог, во славу которого написана не одна страница. Увы! Вот эта лирика мне чужда, никак не достичь мне поднебесных высот и райских кущей, да я туда и не стремлюсь, честно говоря. Земное царствует в моей атеистической душе.
Подождём «Штаны без облака», а вдруг?
