Продолжение о крестьянских поэтах
Продолжение о крестьянских поэтах
Татьяна Лестева: литературный дневник
Всё-таки очень жаль, что нельзя править дневники.
В предыдущем тексте, о Байкале и "хрустальном мавзолее", речь, конечно идёт о Вампилове. Перечитала и вновь пережила события того литературного вечера, который вызвал вот этот всплеск желчи. Но ведь, действительно, печально. Неужели гибнет не только русская деревня, но и поэзия деревни, так называемая крестьянская поэзия. И захотелось обернуться назад.
1905 год. Николай Клюев.
Пусть я в лаптях, в сермяге серой,
В рубахе грубой, пестрядной,
Но я живу с глубокой верой
В иную жизнь, в удел иной.
Века насилья и невзгоды,
Всевластье злобных палачей
Желанье пылкое СВОБОДЫ
Не умертвят в груди моей!
Наперекор закону века,
Что к свету путь загородил,
Себя считать за ЧЕЛОВЕКА
Я не забыл! Я не забыл!
***
Есть на свете край обширный,
где растёт сосна и ель,
Неисследный и пустынный –
Русской скорби колыбель….
***
Сергей Есенин
1914 год
Гой ты, Русь моя родная,
Хаты - в ризах образа…
Не видать конца и края
Только синь сосёт глаза.
….
Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!» -
Я скажу: « Не надо рая,
Дайте родину мою».
***
Я покинул родимый дом,
Голубую оставил Русь.
В три звезды березняк над прудом
Теплит матери старой грусть.
….
Я не скоро, не скоро вернусь!
Долго петь и звенеть пурге.
Стережёт голубую Русь
Старый клён на одной ноге….
****
Сергей Клычков
1923 год
Люблю тебя, я сумрак предосенний,
закатных вечеров торжественный разлив,
Играет ветерок и тих, и сиротлив
Листвою прибрежных ив,
и облака гуськом бегут, как в сновиденье;
Редеет лес, и льются на дорогу
Серебряные колокольчики синиц:
То осень старый бор обходит вдоль границ,
И лики тёмные с божниц
Глядят в углу задумчиво и строго.
Вкушает мир покой и увяданье,
И в сердце у меня такой же тихий свет:
Не ты ль, златая быль благоуханных лет,
Не ты ль заворожённый след
Давно в душе угасшего страданья?
***
Николай Рубцов
ТИХАЯ МОЯ РОДИНА
В. Белову
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.-
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.
Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.
Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.
Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил...
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.
Новый забор перед школою,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!
Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать -
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
*** * * *
Седьмые сутки дождь не умолкает.
И некому его остановить.
Все чаще мысль угрюмая мелькает,
Что всю деревню может затопить.
Плывут стога. Крутясь, несутся доски.
И погрузились медленно на дно
На берегу забытые повозки,
И потонуло черное гумно.
И реками становятся дороги,
Озера превращаются в моря,
И ломится вода через пороги,
Семейные срывая якоря...
Неделю льет. Вторую льет... Картина
Такая — мы не видели грустней!
Безжизненная водная равнина
И небо беспросветное над ней.
На кладбище затоплены могилы,
Видны еще оградные столбы,
Ворочаются, словно крокодилы,
Меж зарослей затопленных гробы,
Ломаются, всплывая, и в потемки
Под резким неслабеющим дождем
Уносятся ужасные обломки
И долго вспоминаются потом...
Холмы и рощи стали островами.
И счастье, что деревни на холмах.
И мужики, качая головами,
Перекликались редкими словами,
Когда на лодках двигались впотьмах,
И на детей покрикивали строго,
Спасали скот, спасали каждый дом
И глухо говорили: — Слава Богу!
Слабеет дождь... вот-вот... еще немного.
И все пойдет обычным чередом.
<1966>
Герман Венедиктов
России (из цикла «Родина»)
Тебе не печаль – укоризна,
холодная ярость, не грусть,
отечество наше, отчизна,
в пожарах бредущая Русь!
И гневом, и верой крутые,
но в смертном огне мятежей
мы ляжем с тобою, Россия,
на крайнем твоем рубеже.
Как дети твои и как стражи,
одно на земле возлюбя,
мы все в эту землю поляжем,
но мы не оставим тебя.
Не бросим – когда бы и где бы,
покоя и сытости для,
твое бесконечное небо
и крик твоего журавля.
Да будут дороги прямые,
безжалостен мысли разлет!
Россия, Россия, Россия,
тебя наша совесть зовёт.
***
Юрий Шестаков
Я взбегал на крыльцо,
я к ведру наклонялся напиться,
И пылало лицо,
отражаясь в студёной водице.
Пить хотелось и пить,
и дыханья взахлёб не хватало…
Мне вовек не забыть
той воды ключевого накала.
От колодцев родных
никуда я давно не уехал:
тех глотков ледяных
бьётся в сердце горячее эхо.
***
В.С. Скворцов
МНЕ В РОССИИ РУСИ НЕ ХВАТАЕТ
Я в дорогах страны, как в верёвках,
Так запутался – кости трещат!
Заблудился я в командировках
И мечтаю вернуться назад.
Всякий раз, возвращаясь упрямо,
Попадаю опять в никуда…
То ли денег на транспорт мне мало?
То ль билеты дают не туда?
Помню, пенились брагою кружки…
Оставляя мирские дела.
Ах! Как пели в деревне старушки,
И гармоника в пляску звала!
Отзывались родимые дали,
Месяц рябью играл на пруду…
Больше идолов там почитали
Трудолюбие и доброту.
Мне в России Руси не хватает!
Я в столицах стал глухонемой,
Я- чужой, в каждой алчущей стае,
Потому-то и тянет домой!
Не хватает черёмухи русой
И заботливых маминых рук,
Возле печки побеленной, русской
Задушевной беседы старух…
Квас и веник – вот символ субботы!
Я пойму, свой распарив скелет6
Здесь квартира, семья и работа,
А деревни и матери нет…
Нет в округе ни школы, ни церкви.
Люди есть, но души нет живой,
Все плутают без веры и цели
И не ведают жизни иной.
Бьются в дикой траве у развалин
Колокольчики, будто сердца..
Мы деревни свои мордовали –
стали сами почти без лица.
Мне всё снятся стрекозы у речки…
И, как там ни крути, ни верти,
Возле русской, натопленной печки
Я мечтаю покой обрести.
Не случайно терзает истома,
И зудит в голове: Боже мой!
Ведь была же дорога из дома,
Значит, где-то должна быть домой.
***
Нет, не перевелись на Руси поэты: были, есть и будут. Крестьянские ли, городские ли? Главное, что русские, беззаветно любящие свою Родину. Не знаю, как оценил бы их Владимир Морозов, кстати пишущий иногда неплохие стихи, отметил бы он их величие, или сердце своё окончательно и бесповоротно отдал только «крестьянской» тройке, но после вот этих стихотворений исчезла желчь, и забылся мерзкий привкус от этого вечера, который не могу назвать иначе, как профанацией поэзии под сомнительным флагом крестьянской поэзии.
Другие статьи в литературном дневнике:
