Бюри - старый пилот, погибший в Корбьерах.
Гийоме - друг лирического героя повести. Гийоме был местным и знакомил лирического героя с Испанией.
Начальник
Лекривэн
Мермоз
Нери - сослуживец, с которым Сент-Экзюпери первый раз вылетел.
Ригель
Бурга
Гурп
Эрабль
Деле
Лефевр
Абри
"В
автобусе пахло затхлой и пыльной канцелярией, старой конторой, где, как в
болоте, увязает человеческая жизнь."
"Старый чиновник, сосед мой по автобусу, никто никогда не помог тебе
спастись бегством, и не твоя в том вина. Ты построил свой тихий мирок,
замуровал наглухо все выходы к свету, как делают термиты. Ты свернулся
клубком, укрылся в своем обывательском благополучии, в косных привычках, в
затхлом провинциальном укладе, ты воздвиг этот убогий оплот и спрятался от
ветра, от морского прибоя и звезд. Ты не желаешь утруждать себя великими
задачами, тебе и так немалого труда стоило забыть, что ты - человек. Нет, ты
не житель планеты, несущейся в пространстве, ты не задаешься вопросами, на
которые нет ответа: ты просто-напросто обыватель города Тулузы. Никто
вовремя не схватил тебя и не удержал, а теперь уже слишком поздно. Глина, из
которой ты слеплен, высохла и затвердела, и уже ничто на свете не сумеет
пробудить в тебе уснувшего музыканта, или поэта, или астронома, который,
быть может, жил в тебе когда-то."
"Наконец-то мы встретились. Случается, долго бредешь бок о бок с людьми,
замкнувшись в молчании, либо перекидываясь незначащими словами. Но вот
настает час опасности. И тогда мы друг другу опора. Тогда оказывается - все
мы члены одного братства. Приобщаешься к думам товарищей и становишься
богаче. Мы улыбаемся друг другу. Так выпущенный на волю узник счастлив
безбрежностью моря."
"Спасенье в том, чтобы сделать первый шаг. Еще один шаг. С него-то все и
начинается заново..."
"Привычка к сложнейшим инструментам не сделала тебя бездушным техником.
Мне кажется, те, кого приводит в ужас развитие техники, не замечают разницы
между средством и целью. Да, верно, кто добивается лишь материального
благополучия, тот пожинает плоды, ради которых не стоит жить. Но ведь машина
не цель. Самолет - не цель, он всего лишь орудие. Такое же орудие, как плуг.
Нам кажется, будто машина губит человека, - но, быть может, просто
слишком стремительно меняется наша жизнь, и мы еще не можем посмотреть на
эти перемены со стороны. По сравнению с историей человечества, а ей двести
тысяч лет, сто лет истории машины - такая малость! Мы едва начинаем
осваиваться среди шахт и электростанций. Мы едва начинаем обживать этот
новый дом, мы его даже еще не достроили. Вокруг все так быстро изменилось:
взаимоотношения людей, условия труда, обычаи. Да и наш внутренний мир
потрясен до самого основания. Хоть и остались слова - разлука, отсутствие,
даль, возвращение, - но их смысл стал иным. Пытаясь охватить мир
сегодняшний, мы черпаем из словаря, сложившегося в мире вчерашнем. И нам
кажется, будто в прошлом жизнь была созвучнее человеческой природе, - но это
лишь потому, что она созвучнее нашему языку.
Мы едва успели обзавестись привычками, а каждый шаг по пути прогресса
уводил нас все дальше от них, и вот мы - скитальцы, мы еще не успели создать
себе отчизну.
Все мы - молодые дикари, мы не устали дивиться новым игрушкам. Ведь в
чем смысл наших авиационных рекордов? Вот он, победитель, он летит всех
выше, всех быстрей. Мы уже не помним, чего ради посылали его в полет. На
время гонка сама по себе становится важнее цели. Так бывает всегда. Солдат,
который покоряет земли для империи, видит смысл жизни в завоеваниях. И он
презирает колониста. Но ведь затем он и воевал, чтоб на захваченных землях
поселился колонист! Упиваясь своими успехами, мы служили прогрессу -
прокладывали железные дороги, строили заводы, бурили нефтяные скважины. И
как-то забыли, что все это для того и создавалось, чтобы служить людям. В
пору завоеваний мы рассуждали, как солдаты. Но теперь настал черед
поселенцев. Надо вдохнуть жизнь в новый дом, у которого еще нет своего лица.
Для одних истина заключалась в том, чтобы строить, для других она в том,
чтобы обживать"
"совершенство достигается не
тогда, когда уже нечего прибавить, но когда уже ничего нельзя отнять"
"В нашем мире все живое тяготеет к
себе подобному, даже цветы, клонясь под ветром, смешиваются с другими
цветами, лебедю знакомы все лебеди - и только люди замыкаются в одиночестве."
"До чего скупы декорации, среди которых развертывается многоликая игра
человеческой вражды, и дружбы, и радостей! Волей случая люди брошены на еще
не остывшую лаву, и уже надвигаются на них грозные пески и снега, - откуда
же у них эта тяга к вечности? Ведь их цивилизация - лишь хрупкая позолота:
заговорит вулкан, нахлынет море, дохнет песчаная буря - и они сгинут без
следа."
"связь лужи с луной изобличает скрытое родство"
"На скатерть, разостланную под яблоней, может упасть только яблоко, на
скатерть, разостланную под звездами, может падать только звездная пыль"
"не в том чудо, что дом укрывает нас и греет, что
эти стены - наши. Чудо в том, что незаметно он передает нам запасы нежности
- и она образует в сердце, в самой его глубине, неведомые пласты, где, точно
воды родника, рождаются грезы..."
"настает день
- и в юной девушке просыпается женщина. Она мечтает поставить наконец
кому-нибудь "девятнадцать". Этот высший балл - точно груз на сердце. И тогда
появляется какой-нибудь болван. И неизменно проницательный взор впервые
обманывается - и видит болвана в самом розовом свете. Если болван прочтет
стихи, его принимают за поэта. Верят, что ему по душе ветхий, дырявый
паркет, верят, что он любит мангуст. Верят, что ему лестно доверие гадюки,
прогуливающейся под столом у него по ногам. Отдают ему свое сердце - дикий
сад, а ему по вкусу только подстриженные газоны. И болван уводит принцессу в
рабство."
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
