Лев Виленский. Хеврон, путевые заметки.
"– Дней Хеврона, как утверждают мудрецы, две тысячи триста лет, и не достиг до лет его Мемпи, могильный город."
Йосиф и его братья, Т.Манн
Дорога из Иерушалаима в Хеврон ведет через туннели, начинающиеся сразу за последним кварталом городским, Гило. Шоссе властно пересекает глубокие, заросшие редкими кустами долины, вьется среди террасных полей, которые еще в глубокой древности насыпали хананеяне и пришедшие им на смену иудеи, у полей этих полуразвалившиеся домики-сторожки. В такой сторожке спала семья пахаря, потому что до дома идти было долго, и камни на дороге ранили ноги, и каждая минута утренней прохлады была дорога пахарю, ибо днем раскаленным не поработаешь. А в такие дневные, пышущие жаром, часы сладко отдыхается под соломенной крышей сторожки, где кувшины с прохладной водой, да ячменные лепешки , и кусок козьего сыра.
Ни одна дорога в Израиле не кажется столь уютной и домашней, как дорога сквозь иудейские горы к Хеврону, он же Кирьят – Арба.
Кирьят-Арба, еврейский городок на границе с арабским Хевроном, встретил чистотой пустых улиц, жарким покоем , и ветерком, поднимающим тонкую пыль. Дома, построенные еще в восьмидесятых, дремлют на покатых склонах хевронского нагорья, в 990 метрах над уровнем моря, в царстве горного ветра и желтых камней. Дорога здесь раздваивается, и уходит к югу, где в пустыне в ясные дни просматривается Беэр-Шева, и к западу , к самому Хеврону , где на склонах гор в уродливом беспорядке торчат дома, частью полуразрушенные, частью жилые, улицы здесь кривые и узкие, по ним текут нечистоты, не видно машин, только, говорят, в центре Хеврона есть пара длинных широких улиц и высоких домов, но кажется, что весь 80-тысячный город – одна большая деревня. Поневоле вспоминается Бунин…"Центральная базарная улица этого города кривая и на редкость вонючая"…так оно и осталось.
Впрочем, первое, что открывается совершенно неожиданно после одного из поворотов в переулках – это необыкновенное здание, которое не похоже ни на что, виденное ранее. Каменная кладка из гладких известняковых блоков , огромных и обработанных с особой тщательностью, каждый окаймлен бороздой, так строили в первом веке до н.э в Иудее, этому зданию более 2000 лет. Некоторые археологи относят его к периоду царя Ирода, но многие сдвигают на сто лет назад. Несмотря на позднейшие пристройки – церковь крестоносцев и минареты мечети – можно с легкостью разглядеть первоначальную кубическую структуру исполинской каменной кладки. Исполины-камни подогнаны так тесно, что между ними не входит даже лист бумаги. Это – культовое здание , построенное иудейскими царями над двойной погребальной пещерой Махпела, в которой лежат Авраам и Сарра, Ицхак и Ривка, Яаков и Лея…праматери и праотцы еврейского народа, только Рахель не смог похоронить здесь Яаков, и лежит она к северу , в Бейт-Лехеме.
Желтая громада на фоне голубого до боли в глазах неба.
Она не подавляет, к ней хочется подойти, встать на колени и приложить ладонь к горячей от ,не по зимнему яркого, солнца, стене.
И , прижавшись лбом к шероховатым желтым плитам позвать во глубь веков, во глубь земли Иудейской, сделавшись маленьким-маленьким...
"Авраам, Авраам, отец мой,любивший Бога и любимый Богом, прости сына своего, так редко приходящего к тебе! Сарра, мать народа моего, обними своего сына, погладь его глупую голову сухой и доброй рукой своей, выслушай , пойми, помолись Богу за меня! Ибо многочисленны враги народа нашего, и глупы правители, и малы и злы дни мои,как говорил ты, отец наш Яаков, и страшно мне,страшно иногда смотреть в лицо жизни!"
Узкая лестница сбоку ведет в здание, глубокий зев входа, пробитого в необычно толстой кладке , выложенной руками строителей - евреев 2000 лет назад. Они строили могучее здание над пещерой, где покоились их праотцы и праматери, история народа иудейского уже тогда насчитывала более полутора тысячелетий.
А внутри – под пение муэдзина с минарета , иудеи и мусульмане приходят к могилам праотцов. Авраама мусульмане почитают как пророка, праотца арабского народа.
Арабам дана большая часть внутренних помещений, в частности, главный, большой зал, в котором отверстие в полу, в пещеру, где лежат праотцы и праматери. Евреям вход в эту залу – 10 дней в году.
Молящихся почти нет, но много свечей, расставленных в специальных ящичках. А у могилы праматери Сарры (точнее, саркофага, к которому подходить евреям нельзя), у решетки сидят женщины, тихо-тихо плачут и говорят о чем-то своем с праматерью, кто просит совета, кто жалуется, кто просто рыдает беззвучно, только плечи подрагивают. Подходит мелкой походкой старушка, платочек черный на голове, безмолвно садится на ветхий стульчик и начинает что-то монотонно говорить , наверно такой же старой и дряхлой была сама праматерь Сарра.
А в еврейском квартале Авраам-Авину (Праотца Авраама) нам показали несколько интересных мест. Синагогу, построенную в 16 веке, разрушенную в 1929 и вновь восстановленную в 1980, на месте этой синагоги по приказу иорданского командования был выстроен в 1948 году загон для скота. Загон разрушили в 1967, когда иудейские войска вошли в древний Хеврон, увешанный белыми флагами.
Барельеф на стене одного из домов – здесь в 2001 арабский снайпер выстрелил и убил грудного ребенка-девочку на руках у ее отца, гулявшего с ней. Снайпер бил наверняка, и малышка была его целью – он не скрывал этого на допросе. Сейчас он сидит в тюрьме, а может, и выпустили его в рамках соглашения об обмене пленными, кто знает? А вот и полуразрушенные дома, в которых поселилось несколько молодых семей с детьми, но их выгнали из домов в 2005, пообещали, что через месяц вернут, а не вернули. В этих домах стены детских комнат расписаны наивными ребячьими рисунками, а вокруг пыль, обломки мебели и запустение.
История евреев Хеврона, города Давида, изобилует парадоксами.
В 1967 году в последний день Шестидневной войны армейский раввин Горен въехал в Хеврон, из которого евреев изгнали в 1927, город опустел, арабы боялись еврейской мести. Горен водрузил флаг с шестиконечной звездой над могилой Отцов Израилевых, но ненадолго. Одноглазый Моше Даян дал приказ поснимать флаги – с мечетей в Иерусалиме, и над Могилой праотцов в Хевроне. Даян в бога не верил…Даян отдал ключи от святых мест арабам, с тех пор арабы не верят, что эти евреи и есть те сыны Исраила, о возвращении которых в Землю Отцов говорится в Коране. Парадокс.
А Хеврон сегодня – самый страшный и неистовый очаг напряженности.
Он был им всегда.
В 1929 году арабы устроили еврейский погром в Хевроне, вырезав более 50 человек.
В единственной тогда больнице в городе, принадлежавшей евреям, лечилось все население Хеврона и прилегавших деревень. При больнице был маленький еврейский квартал. В одном из домов жили на втором этаже два раввина, а на первом – аптекарь больницы со своей семьей.
В день погрома арабы зарезали обоих раввинов, причем резали их на куски. Их крики слышал аптекарь, и закрыл дубовую дверь дома. Тогда привели арабку, которая стала причитать и охать, и кричать, что у нее роды, и аптекарь должен помочь ей, и его покарает Аллах, если он не сделает этого.
Он открыл ей дверь. Ему выкололи глаза. Господь улыбнулся ему напоследок – сердце аптекаря было слабым, он умер от инфаркта сразу же. Его жена успела спрятать дочерей в корыте с бельем, там они пережили погром и рассказали, что мать хотели изнасиловать, но она , жена аптекаря, женщина крепкая, отбивалась , царапалась и кусалась изо всех сил. Тогда ей отрубили кисти рук и ступни, и оставили истекать кровью. Она умерла.
В местном музее на меня смотрели дети и женщины с фотографий, сделанных английской полицией после погрома, раненые , с отрубленными конечностями.
А историю про аптекаря рассказал мне замечательный художник, Шмуэль Мушник, живущий сейчас в том самом доме возле Бейт-Адассы, здания больницы, которое евреи снова выкупили и восстановили. Евреев в Хевроне всего 1000, и они борются за выживание. Государство Израиль считает их персонами нон-грата, всячески притесняет. Местные арабы боятся их и ненавидят, но страх перевешивает. В доме у художника уютно, спокойно, шкафы с книгами, полочки с посудой. В мастерской его картины, красивые яркие краски. Улицы Хеврона, здания, голубое иудейское небо, дети, играющие в кубики во дворе, виды Иерусалима. Сам хозяин – аккуратный интеллигентный человек, говорит вполголоса, его приятно слушать. В его рассказах нет ненависти к арабским соседям, просто констатация факта .
- "Зачем вы живете здесь, в сердце арабского города?" – спрашивают его.
- "Кто-то ведь должен возродить еврейский Хеврон, столицу Иудеи, город Давида," – говорит художник.
За стеной из кухоньки несутся запахи субботней еды, скоро настанет Суббота, пора возвращаться…
А на улице солдаты останавливают нас и не дают пройти к автобусу – рядом в доме забаррикадировалась банда террористов, их выкуривают оттуда. Мы стоим и ждем, а мимо проходит стайка детишек с пейсами, весело поглядывая на наши взволнованные лица и на не менее взволнованных молодых ребят с автоматами, которым можно стрелять на поражение только после выполнения целого ряда действий, не дай Бог, убьют невинного террориста…
Вот таков он, Хеврон" .
ЛЕВ ВИЛЕНСКИЙ.
Другие статьи в литературном дневнике:
