Яна Голдовская. Незабываемое путешествие-4. Отрыво
" Мы увидели и почувствовали Израиль...
Да так, что и не ожидали...
Я не знаю, насколько близки были наши впечатления С Галей и Таней, но наши с Дашенькой на сей раз совпали полностью.
Начиная с быстрой, лёгкой, приветливой таможенной процедуры на борту...
Всего один день, и – навсегда...
Нам не довелось по-настоящему увидеть Хайфу, задержаться там, целью был – Иерусалим.
Но дорога...
Дорога - сквозь зелёные поля и холмы с дозревающими гроздьями бананов (каждая – в голубоватом пластиковом заботливом пакетике),
сквозь заросшие ущелья с остатками ржавой боевой техники, не тронутой в память о прошедших страшных боях за цветущие долины вместо песчаных пустошей...,
через маленькие белые городки со стоящими на пропускных пунктах и перекрёстках красивыми и серьёзными мальчиками и девочками в военной форме с ружьями на плечах...
И совершенно невероятным казалось, что на той же широте, совсем рядом, мы видели ещё вчера заброшенную песчаную страну почти без признаков жизни...
Но прежде, чем добраться туда, куда особенно хотелось, нам пришлось задержаться в Вифлееме (да простят меня истинно верующие христиане!), пройти по мусульманским кварталам Иерусалима с бойкой цветистой и призывно орущей торговлей,
- и это по «Via Dolorosa»!..., потом надолго застрять в Храме Господнем под нескончаемый незапоминающийся текст нашего милого гида, бывшего ленинградца, трудно различимый среди гама других туристических групп с их разноязыкими гидами...
Кого тут только не было! Да весь мир толкался рядом со святыней, отдавая предпочтение той или иной конфессиональной её части...
И после всего мы даже получили грамоты «почётного паломника»!
(О, Боже! Прости мне мою нерелигиозность!)
Но всё надо было вытерпеть.
Ради того, чтобы наконец спуститься в полутёмный тоннель пропускного пункта, отделяющего арабский квартал Иерусалима от еврейского, пройти его под серьёзными спокойными взглядами израильских юношей – солдат и внезапно оказаться
под солнцем Израиля на большой открытой площади, чуть ограниченной слева Стеной плача...
И что? - можете вы спросить.
Ничего.
Кроме внезапно и непроизвольно хлынувших слёз счастья.
Тут все дышало вечностью. И - Жизнью... Не суетной и свободной.
Воздух, холмы ярусами на горизонте в лёгкой дымке, лёгкий мостик – переход из простора в простор...
Тут было столько воздуха, что не чувствовалось жары...
И сделать вдох было трудно, наверное, так же, как на большой высоте.
Просто перехватывало дыхание...
И казалось, что ты была тут в какой-то другой жизни,
и что это – настоящая Твоя земля.
И сейчас, вспоминая, - вижу этот простор, вдыхаю этот удивительный воздух, и – сжимается сердце...
... Обменявшись взглядами с дочкой, мы поняли всё, и не сказали ни слова.
Она первой пошла к Стене Плача и долго не могла отойти от неё, пристраивая свои записочки и что-то шепча...
Я не приближалась к ней, чтобы не нарушить...
Скромно засунув свою единственную (и, как оказалось, очень глупую записочку в щель между камнями, где с трудом нашлось для неё место), я вернулась на площадь, и стала ждать, не отрывая глаз от Иерусалимских холмов.
...От глубокого проникновения-созерцания отвлёк меня на время белокурый, довольно молодой ещё человек в сандалиях и греческом хитоне, играющий на лире и поющий что-то балладное красивым тенором - рапсод?
Он был красив и забавен своей серьёзностью и отчасти - самолюбованием...
Приоткрыв рот от изумления, я смотрела на него, пока он не скрылся из виду, удаляясь неспешно, важно, но поглядывая по сторонам, отмечая признаки внимания и успеха...
Кто это был?, что за чудо?,- я так и не узнала.
Получилось, что кроме меня, никто из "наших" его не видел, рассеявшись по площади..., и так жаль, что это явление осталось для меня загадкой навсегда...
Когда моя девочка, с трудом оторвашись от Стены Плача, задумчиво и тихо подошла ко мне, рядом с нами оказалась старушка, что-то ласково говорящая нам на идиш.
В руках она держала небольшую связочку разноцветных шерстяных нитей.
И как было приятно, трогательно и удивительно, когда она красной ниткой обвила наши с Дашенькой запястья и завязала узелком, наказывая не снимать эти браслетики, пока не спадут, исчезнут сами...
Я и забыла, что Дашеньку она назвала Далией( вот только сейчас она напомнила мне об этом в отклике, а я вспомнила о браслетиках)...
Со слезами мы прощались поздно вечером со сверкающими на горе огнями Хайфы, сидя вдвоём где-то на корме нашего корабля.
Дашуня откровенно плакала, я пыталась сдержаться...
Боже мой! Как мне хотелось вернуться когда-нибудь...
И как хотелось там умереть, и больше – нигде".
ЯНА ГОЛДОВСКАЯ.
Другие статьи в литературном дневнике:
