С тех пор как я сознательно или нет, скорее всего ведомая подсознательным, сменила ритм и стиль жизни, многое мне открывается совсем иначе. К примеру, я с удовольствием готовлю. Стараюсь разнообразить меню и даже пеку. Увлечение кухней ушло давно.Выросли дети и - как отрезало. Последние годы - готовка для меня стала постылой обязанностью. Неинтересно, долго, жаль времени... Выходило невкусно, потому что хоть бы как, пресно, некрасиво и даже без запаха.
Второе моё достижение - я не спешу. Да и куда здесь спешить в зимнюю пору года? От скуки я купила козу, нацепила ей на шею колокольчик, перевязала рога верёвкой и жду приплода. Коза смотрит на меня меняющимся зрачком, жуёт, пьёт и даже не мэкает. Спокойная.
И третья моя теперишняя услада - чтение. Не то, чтобы как в юности, запоем, а с ленцой, и то, что давно хотелось прочесть, но не осуществилось. Я привезла из города два толстенных тома писем Льва Толстого и вот уже несколько дней не могу от них оторваться. Чтение писем теперь занимает много времени. Полторы тысячи страниц текста с примечаниями... Коза вот с утра не поенная. На улицу выходить не хочется, дождит, туман и от снега остались только воспоминания. Я лежу на диване - спиной к натопленной печи, читаю. Я просыпаюсь ночью, включаю лампу, мощу на подушке тяжёлый том...
Многое я забываю сразу, хотя надо бы было записать, но всё равно помнить не буду. Не та уже память. Но вот пока главное, чем так занимают и притягивают меня ПИСЬМА.
В них много любви, тепла, счастья. Целые одеяла счастья, внимания, заботы, сопережевания. Письма к родным и близким... Я перелистываю страницы и забываю, что живу во времена всеобщей, разлитой в воздухе, зафикстрованной в геннетическом коде поколений агрессии по вертикали и горизонтали. Государство агрессивно к гражданам, а граждане к друг к другу. Война. Все атакуют и наступают, жалуются, судятся, кивают на чопорную Европу. Там, мол, не так. Едут, смотрят, удивляются. По возвращению всё забывают, остаются хамами и ничего не меняется. Видимый и невидимый враг разлит повсюду: дома, на улице, на работе, электризует с экрана. Я хотела бы, наконец, сказать о своей любви людям, которые меня окружают, перемениться, постараться что-то изменить в себе, задушить эту гидру озлобленности и вспышек ненависти. Я читаю и удивляюсь нежности Толстого. Перед глазами портрет Крамского. Строгий непоколебимый старец. Гранит, а как мил с тётушками, родными ему женщинами...
А ещё мне как человеку слабому и вечно нуждающемуся в деньгах нравится, что Толстой играет в карты и проигрывает. Это бальзам на душу обывателя. Слаб,грешен, значит, такой, как я. Гений - и слаб. Где-то на одной прямой со мной. Досягаем. Потом письма такого характера уйдут. Молодость. Их заменят строки о семье, школе, хозяйстве и издательских делах, но ведь были...
Потешил эпизод ссоры с Тургеневым. Мелочь, звон словами, игра на интонациях, едкое замечание по поводу суждения Тургенева. Обида и даже оскорбление. Кто-то кому-то, уже не помню,то ли Толстой Тургеневу, то ли наоборот, пообещал набить РОЖУ. Хулиганы. Дети. Амбиции распирают. Дело чуть не доходит до дуэли. Толстой трезв умом и драться не собирается. Тургенев эмоционален, напыщен и тут глуп. Фет, милый Фет, так увлёкается посредниченством, что был усмирён и посажен на место умной толстовской фразой. Примирение состоялалсь через 17 лет, но близости уже не было. Смешно и грустно. Два классика, светочи русской литературы, не перешагнули через бренное людское...
Потом вдруг узнаю, что учит греческий и читает ИЛЛИАДУ в оригинале. Не нравятся переводы немецкие и перевод Жуковского. В восторге от красоты греческого, смакует, рад, счастлив.
Толстой не любит Москву и Питер. Пишет, что жизнь в этих городах, подобна существованию в вагоне. Не любит журналистику и словословие. Уверен, что то и другое убивает дар писателя. Круг чтения - энциклопедичен: философия, древние эпосы, интерес к культурам и религиям разных народов. Обо всём своё мнение, острое, пародоксальное, глубокое и ясное. Очень много размышлений о религии. Он с ней не в ладах, но всё не так просто.
