«...А со мной случилась оригинальность, как нередко бывало в моей жизни... У меня неожиданно завелся друг. Да, да, представьте себе, я в общем не склонен сходиться с людьми, обладаю чертовой странностью: схожусь с людьми туго, недоверчив, подозрителен. И — представьте себе, при этом обязательно ко мне проникает в душу кто-нибудь непредвиденный, неожиданный и внешне-то черт его знает на что похожий, и он-то мне больше всех и понравится...»
Вот и со мной случилось нечто подобное, как и с незабвенным булгаковским Мастером.
Завёлся и у меня приятель, ни в чём не уступающий Алоизию Могарычу, словно бы его реинкарнированная сущность выбежала из бессмертного романа, дабы насовсем лишить меня свободного времени. Удивительно, что я ни разу не попытался избавиться от моего нового знакомца, хотя и прекрасно вижу финал всей этой неожиданной истории. Но самое интересное состоит в том, что я до сих пор не понимаю, почему я подпустил к себе этого говорливого «Алоизия» и на кой он мне сдался? Неужели и я пополнил собой тесные ряды глупцов, которые и умеют-то всё разуметь не иначе, чем постфактум?
