Часто мои уважаемые коллеги предпочитают переоценивать не только собственную значимость, но и собственную популярность. Хотя, если разобраться, то искусство вообще – занятие тёмное, скользкое и совсем необязательное для подавляющего большинства. Недаром же как-то один очень умный и бывалый человек на вопрос: «Как же это можно прожить без искусства?» – дал вполне жизнеутверждающий ответ: «Хорошо!»
Поэтому всем пишущим в стол и рассчитывающим на долгую память поколений я бы посоветовал расслабиться и не суетиться по пустякам. А все превосходные оценки выставляемые толпой твоему творчеству, стоят ровно столько, сколько за них та же самая толпа даёт денег. (Облигации со сроком погашения *-тцать лет в расчёт не принимаются).
Поэтому когда кто-то из моих коллег начинает петь себе, любимому, осанну, меня начинает душить смех, и я не могу отказать себе в удовольствии считать говорящего не только пустословом, но и попросту неумным и невежественным человеком. Меня тотчас неудержимо тянет познакомить незадачливого оратора с последними социологическими исследованиями, недавно проведёнными у нас в городе. А вопрос, задаваемый социологами, был прост, как мычание. Публику, находящуюся в Манеже на чьей-либо персональной выставке, опрашивали на предмет знания фамилии художника, картины которого они в данное время смотрят. 70% опрошенных справлялись с этой задачей, в то время как уже у дверей Манежа только 47% помнили фамилию живописца. На автобусной остановке, супротив выставочного зала, уже только 19% опрошенных держали эту самую фамилию в голове.
Понятно, что если продолжить долбить наших несчастных, то можно не сомневаться, что дома почти никто не вспомнит фамилию автора просмотренных картин, а через неделю из памяти исчезнет и само событие посещения выставки. Поэтому, когда прохожие, глядя в мой этюд, интересуются уже моей фамилией, я непременно заявляю, что фамилии у меня нет. Ни фамилии, ни имени, разумеется, тоже.
