05. 04. 16. Интервью с ополченцем от военкора Мари"Позывной "Крест". О том, что происходит на линии фронта и почему сейчас как никогда важно всем армейским командирам сплотиться и отбросить личные амбиции, рассказал командир с позывным "Крест". Его мнение однозначно: новый, еще более жесткий виток войны неминуем, и Украина попытается взять реванш за все свои поражения и захлебнувшиеся атаки.
- Им нравится убивать? Чем это объяснить – патологией или идеологией? - Многие приехали за деньги, некоторые – поохотиться, есть среди них и фанатики, и индивидуумы с больной психикой. А кто-то приехал в надежде пограбить или выгодно отсидеться подальше от зоны боев. - Ты приехал в 14-ом году? И куда попал служить? - В «Восток», к Ходаковскому, с первых дней. Сражался за Донецкий аэропорт, был в Спартаке, воевал по всей северо-западной линии фронта – Пески, Жабуньки, Ясиноватая. - А скажи, почему в аэропорту позволяли проводить ротации солдат ВСУ? - Я тоже участвовал в проведении этих ротаций, и тоже задавал вопрос: зачем? Там были и русские корреспонденты, и они задавали этот вопрос. И мне, и им ответ был один: так надо. Могу сказать одно: через три часа после одной из ротаций вновь прибывших украинцев уже эвакуировали санитарными машинами. Однажды ВСУ даже нас просили вывезти их тяжелораненого полковника, которого я видел несколько часов назад. Утром, когда он ехал командовать своими «киборгами», он был бодрый, веселый и нагловатый. Этим же вечером ситуация изменилась. Бывает и так. - А они проявляли к вам подобное благородство? - Нет. Но мы же не дикари. И если они нас просили не стрелять или просили о помощи, мы всегда помогали. - А киборги аэропорта, какие они? - Они такие же люди, из крови и плоти, как и мы. А по духу… Да нигде я их не встречал, ни в одном наступлении. Сидели они, постреливали из укрытий. Лично я их не встречал. Как-то объявились на моих позициях, но стояли не в первой линии. Мы подавили их за 10 минут. Вот вам и боевой дух – прятаться за чужими спинами. Приведу пример. После ротаций, обычно через полчаса – час, украинцы начинали обстрел – показать, какие они смелые, как хотят воевать. А когда завозили киборгов, те сидели тихо и почти не стреляли. Им не нравилось, когда их позиции подавлялись. - А почему украинцы не спешили забирать из руин аэропорта своих павших? - А кто их знает, значит, не нужны были. Вот такое у них отношение к людям. - Скажи, почему армейцы ДНР так долго не могли взять Донецкий аэропорт? - Не знаю, кому нужно было это долгоиграющее шоу. Со временем узнаем. Полтора года шли бои, сколько еще будут продолжаться? И все это время гибли люди. Зачем? - А как ты оцениваешь сегодняшнюю ситуацию? Это что сейчас у нас происходит – провоцирующие обстрелы, выявление огневых точек, артподготовка перед наступлением? - Все вместе – и провоцирующий, и рассеянный, и бестолковый огонь, и выявление огневых точек. План украинских военных, скорее всего, заключается в том, чтобы спровоцировать нас на какое-либо движение. - Получается, что Минские договоренности окончательно сорваны и не соблюдаются? - Я уже полтора года нахожусь на фронте от Спартака до Авдеевки, и никогда договоренности не соблюдались, бои шли каждый день. Идут они и сейчас. Конечно, не всегда применялась артиллерия и танки, но стрелковое оружие, гранатометы – каждый день. - А наши противники вообще хотят воевать? - Я думаю, что они собираются воевать, потому что серьезно окапываются, подтягивают немеренное количество техники, орудий, личного состава. В противном случае обстановка была бы более спокойная. - Очевидцы рассказывают, что иногда украинцы как-то странно воюют. Идет БТР, за ним гонят 10 – 15 человек пехоты. Когда их отобьют, вновь та же история – БТР и небольшая группа пехоты. Словно их посылают на убой. Что это такое? - Значит, было подготовлено несколько групп. Первая не выполнила задание – идет вторая и так далее. Я тоже четыре раза ходил в атаку, пока задание не было выполнено. - Есть опасения, что украинское командование намеревается провести здесь операцию, подобную хорватской в Сербской Краине. Выждать момент, позволить расслабиться, а потом с нескольких направлений провести молниеносное наступление. - Может, у них и есть такой план, но и мы не сидим на месте, не ждем у моря погоды. Мы тоже хорошо укрепились, и разведка наша работает хорошо. Так что не так-то легко будет захватить нас врасплох и разбить, а уж тем более – отрезать от границы. - Как ты считаешь, время играет на них или на нас? Кому выгодно оттягивание открытого наступления? - Кто его знает. Пока существует неопределенность и у нас, и у них, затягивание наступления выгодно обеим сторонам. - То есть ты считаешь, что полномасштабного наступления в скором времени не будет? - Судя по тому, как развиваются события по линии фронта, наступление вполне вероятно, его следует ожидать. - Каждый день на аэродромы Краматорска и Мариуполя идут несколько груженых транспортных самолетов. Если украинцы подтягивают сюда ГСМ, снаряды, орудия, это отнюдь не свидетельство миролюбия и готовности к компромиссам. - Согласен. Если вкладываются большие деньги в боеприпасы, вооружение, в жизнеобеспечение армии – питание, медицинское обслуживание и т.д. – это определенно говорит об агрессивных намерениях украинского командования. Мы тоже постоянно находимся в боевой готовности. Но я как полевой командир владею обстановкой на своем участке линии фронта, и у меня нет информации о каких-то спецоперациях и планах командования – ни своего, ни украинского. - Но мирному населению, полагаю, не следует расслабляться? - Конечно. Я советую быть бдительными, внимательными и осторожными всем жителям города, а не только окраин. А особенно советую определиться со своим гражданским и патриотическим статусом молодых людей гламурной и нетрадиционной внешности. Они так спокойно и уверенно чувствуют себя в кафе, барах и клубах, так искренне считают нас, армейцев, отбросами общества. Сейчас мы встречаемся с ними, только когда бываем в увольнении, а это бывает нечасто. Но очень скоро, надеюсь, им всерьез придется доказывать свой патриотизм. Думаю, что молодые и здоровые парни, которые боятся или по каким-то иным причинам не могут воевать, должны выполнять свой гражданский долг на трудовом фронте – стирать, убирать, чистить, строить, готовить, помогать старикам и инвалидам. - Бойцам с передовой отвратительны странные процессы, происходящие в Донецке: работающие ночные клубы, вернувшиеся из Украины вороватые чиновники и новая цепкая поросль патриотичных бюрократов. Нет мобилизации, нет экономики военного типа, даже закона о статусе участников боевых действий нет. Весь этот диссонанс выводит из себя? - Конечно, надо бы уже давно проводить мобилизацию. И это не только меня трогает и волнует. Мы по полгода проводим в окопах, в грязи. Рядом с тобой погибают товарищи. Вот только что пил с ним чай, а через час его уже нет. И когда приезжаешь в город и видишь работающие кафе, клубы, дискотеки, заполненные машинами улицы, видишь странных мальчиков призывного возраста… Тяжело, очень тяжело. А сейчас я хочу сказать вот о чем. Нужно, чтобы сплотились те подразделения, между которыми сейчас есть отчуждение, и начать должны командиры. Нужно, чтобы и они, и солдаты ответили на вопрос, хотя бы самим себе: зачем они здесь? Получать деньги? Или мы встали и воюем за свободу русского народа? Пора перестать поливать друг друга грязью, кичиться своей крутизной и амбициями и надо начать думать о народе. - Что случилось на ясиноватской развилке и в авдеевской промзоне? Есть несколько версий событий. Первая: вас отодвинули и заменили необстрелянными людьми, которые не знали обстановки на месте. Вторая: сейчас зачищают промзону, чтобы отодвинуть карателей от многострадальной Авдеевки. Какая из этих версий правильная? - Моя рота за полтора года ни разу не уходила на ротацию, даже когда были раненые и «200-е» - нас некем было заменить, чтобы мы могли похоронить своих бойцов. Мы солдаты и должны выполнять приказ. Приказали уйти – мы ушли. Понадобилась помощь – мы пришли и помогли. Я не привык скулить и жаловаться. - Так какая там сейчас ситуация? - Балансирующая. Я скажу так: если бы сейчас там все заснули, даже наши первыми, через два дня трасса опять бы работала. Ну, зашли украинцы, заняли четыре здания и сидят там, а настоящее наступление сорвалось и захлебнулось. - Но почему они занимают так называемую нейтральную зону? Почему им это позволяют? - Вполне возможно, что этим они провоцируют нас на наступление. Когда моя рота ушла, они заняли несколько зданий и этим спровоцировали ответные действия. - Но аналогичной была и ситуация под Широкино. Столько донецких ополченцев там жизнь свою положили, а в итоге получили приказ покинуть село и туда зашли ВСУ. В чем смысл такой операции? - Не знаю, я там не был. - И все же? - Сложно судить, если мое подразделение не воевало на том направлении. Может, кто-то отдал нечеткий приказ, может, кто-то ослушался и не выполнил приказ точно, может, какое-то подразделение оторвалось от своих и потерялось. А когда уходишь вперед и нет надежной связи, происходит много непредвиденного и неожиданного. Не то время, видимо, выбрали, не тот час. И плохая подготовка. - Ты считаешь, что и до сих пор плохая подготовка и отсутствие слаженности действий приводят к таким последствиям? - Нет, многие подразделения уже хорошо подготовлены, и опыт у многих есть. Но прежде, чем работать с солдатами, нужно поработать с командирами, обучить их. Часто солдаты не виноваты, многое зависит от командира. Если я с утра до вечера с ними занимаюсь – прыгаю, бегаю, провожу занятия – чистка оружия (грязный автомат не выстрелит), сборка-разборка, штурмы, - солдаты будут подготовлены к бою. Тогда с них и спрос соответствующий. Занятия должны идти всегда: прошел бой или не прошел, с ротацией ты или нет, - шесть часов – подъем, и начались подготовка и занятия. - А как ты считаешь, появление должностей замполитов, политруков, - это правильное решение? - Замполиты должны быть, но они должны дружить с головой, а не только зачитывать солдатам то, что скачали из Интернета. И они должны любить людей и уметь работать с бойцами. Сейчас многие солдаты имеют компьютеры и в свободное время пользуются Интернетом. Вот и подумайте, каким должен быть замполит и насколько тяжело соответствовать всем требованиям, которые предъявляют время и обстановка. - Приходилось брать в плен украинских солдат? - Да, но мне некогда было с ними особо общаться. Некоторые рассказывали о своих раненых товарищах, которых не вынесли из боя, и они истекли кровью. Некоторые плакали, мол, они не хотели воевать, но их заставили. Некоторые предлагали деньги, чтобы их отпустили. А иные даже хотели перейти на нашу сторону. - Они были искренними? - Не знаю. Это очень сложно и страшно – оказаться в плену. Никто не хотел бы попасть в плен и оказаться перед сложным выбором. - А радиоперехваты противника вы слушали? Насколько они информативны? - Конечно, слушали. Но в них обычно примитивная и безграмотная информация и ругань. А то, что они сообщали, мы и так знали. - Существует мнение, что некоторая часть солдат, кто раньше не служил в ополчении, не сможет вести боевые действия, так как они совершенно не мотивированы, пришли в армию за зарплатой и потому не выдержат реального боя. Ты согласен с такой оценкой? - Здесь нужно смотреть, как работают военкоматы, кого они набирают, как работают с личным составом. Почему мы должны думать и гадать за молодых и здоровых мужиков, которые добровольно пришли в армию: побегут – не побегут? Контрактники в российской армии не бегут. Почему наши военкомы гонятся за количеством? Я, например, не возьму в свою роту кого попало, чтобы завтра они заболели, подали рапорта, соскучились по семье и ушли. А с кем тогда воевать? Я возьму не 150, а 70 человек, но мы вместе будем воевать, а не отсиживаться в тылу. - А как ты набирал своих бойцов? - Через бои. И смотрел на человека в деле, оценивал его характер. Моя рота всегда находилась в горячих точках. И поэтому, чтобы солдаты чувствовали себя уверенно, я обязательно раз в месяц менял людей, находящихся на позиции, по часовой стрелке. Например, после боя или когда позиции некоторых подразделений были обстреляны минометами, многие писали рапорта: мы боимся, это нас не устраивает – и уходили. Оставались самые стойкие. Если бы подразделения были закреплены на определенной территории, одни постоянно находились бы на «передке», а другие – в более спокойных местах. У меня своя тактика – все побывали в боях, и на тех, кто остался, я мог полностью положиться. - То есть, успех боя во многом зависит от полевого командира, который владеет ситуацией и распоряжается ею, от его знаний и умения работать с людьми? - Именно так. Если у командира высокий и моральный, и профессиональный авторитет, то и подразделение будет боевым и подготовленным. Это прописные истины. Нужно уметь оценивать обстановку правильно. Взять, к примеру, ситуацию, когда мы снимали укроповский флаг в промзоне, в одном из захваченных ими домов. Мы оторвались от основных сил метров на 700, находились в полном замесе. И вот там я повесил флаг «Востока» и снял украинский. Мне по рации раз десять говорили: надо отступать, ты в полуокружении. Но я реально оценивал обстановку, видел, что владею ситуацией. Если бы моему подразделению грозила опасность, я бы отошел. Но я видел, что мы стоим крепко. Так зачем бегать туда-сюда? Отойдешь, а потом снова придется занимать эту территорию. А это столько смертей может быть! Я человек здравомыслящий. - Недавно прозвучала информация, что наши позиции под Ясиноватой были обстреляны огнеметами. С чем это связано? - Не знаю, при мне такого не было. Но мы часто усовершенствуем © Copyright: Он Ол, 2016.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
