Наши и не наши

Дастин Зевинд: литературный дневник

https://www.proza.ru/2019/04/20/514


Наши и не наши
Игорь Гарин


Занимательная демократия: свой диктатор — лучший демократ, но демократ чужой — ужаснейший диктатор.
Леонид Сухоруков


Пока ты сам не свой,
любой другой — чужой.


Деление «наши — не наши», «свой — чужой», «мы — они» несет на себе отпечаток пещерного сознания. И дело здесь не в мнимом равенстве или реальном различии, а в последствиях: раз «не наш» или «чужак» — значит враг! Именно так мыслили пещерные люди, передав эту парадигму по эстафете поколений до наших дней.


Хотя в разные эпохи принципы деления на своих и чужих существенно менялись, не менялось животное отношение к другому «прайду», «стае», «первобытному племени». Разделение по границе или месту рождения, восходящее к примитивным племенам или ярко выраженное в глухих деревнях, в адаптированном виде трансформировалось в современные политические идеи, особенно тоталитарного или религиозного толка: фашизм, нацизм, большевизм, чучхе, ислам, православие и т.д.


В этом отношении весьма показательно высказывание Патриарха Московского и всея Руси Кирилла: «Посещая Индию и находясь в центре индуизма, я был поражен, встречая этнически русских людей, одетых в особые принятые там одежды; с кем-то из них я поговорил, и сам себе сказал: это не наши люди, это не россияне. Они живут другими ценностями, другими идеалами, у них другое мироощущение».


Не наши люди, не россияне… А где же иисусово: «Нет ни эллина, ни иудея»? Или — притча о самаритянине: кто оказал тебе благодеяние — тот и ближний.


Все люди — РАЗНЫЕ, они разнятся цветом кожи, национальностью, умом и умениями, жизненным статусом, мерой успеха и счастья. Но все они — ЛЮДИ, и, в отличие от животных, их вряд ли стоит делить по принадлежности к стае или прайду. Да, они могут придерживаться разных взглядов или убеждений, принадлежать разным культурам, говорить на разных языках или верить в разных богов, быть умнее или глупее, сильнее или слабее, но как только появляются «наши» и «не наши» мы делаем шаг к розни, злобе, ненависти и войне.


Особенно страшно, когда такое деление начинается внутри одного этноса или религиозной конфессии: так возникают предатели, враги, еретики, «пятая колонна», либерасты и т.д. Если еще как-то можно оправдать подход свой-чужой по принципу родства, знакомства или близости-отдаленности взглядов, то свой-чужой внутри государства или религиозной общины — это просто дремучесть, социальная хворь, рано или поздно переходящая в национальное или религиозное противостояние. Я уж не говорю, что в таком случае «свой» бандит получается лучше «чужого» святого.


В четвертой части романа «Былое и думы» Александр Иванович Герцен разделил московское общество на два лагеря: «Наши» и «Не наши». К первым он отнес своих друзей западников, к числу вторых — славянофилов, оппонентов в жестоких дискуссиях об общественном идеале: «...сортировка по сродству давно была сделана, и наш стан стал в боевой порядок лицом к лицу со славянами», — т.е. славянофилами. Но, в отличие от последующих провокаторов, он добавил: «Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинаковая — и мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны в то время, как сердце билось одно».


Времена терпимости канули в Лету, дугины сегодня говорят на ином языке: «Либералов и демократов нужно ставить к стенке» (депутат А.Хинштейн). «Украинцев надо убивать, убивать и убивать. Больше разговоров никаких не должно быть. Это я вам как профессор говорю» (Александр Дугин).


Спасибо, партия, тебе
За всё, что сделала и делаешь,
За нашу нынешнюю ненависть
Спасибо, партия, тебе!


Великий русский мыслитель Владимир Сергеевич Соловьев еще в XIX веке предупреждал об опасности противостояния миру, деления на «нас» и «иных»: «Наша внеевропейская или противоевропейская преднамеренная и искусственная самобытность всегда была и есть лишь пустая претензия; отречься от этой претензии есть для нас первое и необходимое условие всякого успеха…. Русскому кажется, что все соседи его обижают, недостаточно преклоняются перед его величием и всячески против него злоумышляют. Всякого и из своих домашних он обвиняет в стремлении ему повредить, отделиться от него и перейти к врагам а врагами своими он считает всех соседей».


А академик Дмитрий Сергеевич Д.С.Лихачев уже в наши дни развил идею Соловьева: «Народ спасет культура, и не надо искать никакую национальную идею, это мираж. Культура — основа всех наших движений и успехов. Жизнь на национальной идее неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникает нетерпимость к другой расе, к другому народу, к другой религии. Нетерпимость же обязательно приведет к террору. Нельзя добиваться возвращения вновь какой-либо единой идеологии, потому что единая идеология рано или поздно приведет к фашизму...».


Национальная исключительность, национальное превосходство, высочайшая или невиданная духовность, национальное движение «Наши», быстро и закономерно превращающее молодых в классических штурмовиков и хунвэйбинов, — всё это разрушительно для сознания нации, особенно в эпоху, когда мир стирает границы и различения, проповедует толерантность, везде видит «своих», избирает президентами чернокожих или лесбиянок.


Важнейший признак фашистской идеологии — деление людей на наших и не наших. Сталинский тоталитаризм тоже основан на подобной идеологии, поэтому-то они так похожи, эти режимы — режимы-убийцы, режимы — разрушители культуры, режимы-милитаристы. Только фашисты людей делят на расы, а сталинисты — на классы, — писал Б.Стругацкий.


Деление людей на «наших» и «не наших» слишком часто порождает злобу и ненависть. Точнее — это гремучая смесь из разных сортов ненависти, с приправой из ксенофобии и национал-шовинизма: «Это деление мира на наших и не наших — на своих и чужих. Это цементирующее начало популярной имперской формулы: «разделяй и властвуй». На обильно удобренной патриотическим навозом почве произрастают такие слова, как «отщепенец», «предатель», «изменник»...


Наше время — время крови,
Дышат злобой наши дни.
Ничего не слышу, кроме
Визга жуткого: «Распни!»



Другие статьи в литературном дневнике: