Сделала эту запись несколько дней назад и стёрла, зная, сколько возмущения вызовет моя позиция. Но понимаю, что без взыскательного отношения к написанному автор состояться не может. Не стоит забывать и слова великого поэта, о том, что «лесть на сладостной оправе» может быть злой.
А подтолкнуло к этим размышлениям письмо Б. Пастернака,адресованное Марине Цветаевой, в котором он признаётся, что боялся услышать от неё похвалу на произведение, которое считает неудавшимся. Пересказывать его бесполезно, хочу процитировать: «Я не стыжусь признаться в этом страхе, но не взялся бы сказать, за что я опасался: за цельность ли и высоту твоего образа, за твердокаменность ли своей веры в тебя или просто за чистоту твоей совести» (11. 7.26) Тронула не только взыскательность художника к своему творчеству, хотя обмолвился, что написать дурную вещь - неподдельное горе для писателя, а заданная высокая планка отношений, где творческое глубоко переплелось с личным. Прочла с горьким чувством, наверное, потому, что подобное редко встречается в среде пишущих ныне. О совести умолчу, я давно разменяла её в этом любительском писательстве, где можно только хвалить, где робкая попытка усомниться в гениальности написанного собратом по перу грозит не только жестоким разносом, но способна привести к разрыву дружеских отношений, а то и к подлому стравливанию друг с другом. Есть категория людей, утверждающихся именно таким сомнительным образом. Излишне говорить, что желание вообще что –то писать уходит бесследно. И в самом деле, почему мы идём на компромисс с собой, боясь высказать правду, боясь назвать вещи своими именами? Что это? Глубокая развращённость и неуважение к другому, проистекающие из неуважения к себе? Не знаю. Мучительно получать похвалу на что – то написанное, если твёрдо знаешь, что оно бездарно. Сама не всегда пишу искренне, и фальш, к которой вынужденно прибегаю, на внутренних весах перетягивает, отравляя жизнь. Последней каплей стал ответ действительно очень яркого и талантливого писателя на мой короткий комментарий, где меня назвали «взыскательным читателем». Нет, не всегда бываю взыскательна, такой же конформист, как и многие другие, вынужденные «играть по правилам». Иногда пишешь, понимая, что прочитанное далеко от совершенства, но понимаешь, что нужно поддержать человека, находящего в своём творчестве спасение. Одиночество, болезнь, старость, что-то в жизни несостоявшееся зачастую требуют выхода. Написал и будто исповедался, встретив поддержку, сочувствие. В такие моменты не чувствую ни малейших угрызений совести. Но никогда не соглашусь с тем, что только милосердие должно быть основным при анализе произведения. Что останется от литературы, творчества вообще, если любая подделка будет поднята на щит, ведь написал хороший человек?! С каким недоумением встречаешь иногда демонстративные восторги, понимая, что нахваливаемое беспомощно до неприличия. Не милосердие это, а глубокое пренебрежение к автору, которому стоило бы относиться к своему творчеству более взыскательно. Стыжусь бОльшей части написанного. Из-за этого практически перестала писать. Думаю, если бы читатели не поддерживали заведомо слабые вещицы, это заставило бы работать над каждым словом, как обычно происходит при подготовке к печати, и тогда было бы меньше поводов краснеть за содеянное. И ещё испытываю подлинное счастье, когда удаётся отыскать талантливого автора и убедить его не оставлять это ремесло. Жаль, что многие по-настоящему яркие прозаики перестали выставлять здесь новинки, иногда просто замолчали из-за невостребованности, невозможности быть услышанными.
