Оставляю на память неудавшееся стихотворение под названием «Пустыня». Оно посвящается моей матери и, кажется, моему неизбежному поражению. Так тому быть.
I
Речка влачила одинокую жизнь
В свете июньского дня, средь мшистых камней,
Огибая их, будто змея, норовила
Точить углы многолетние крепких вершин.
В сизом тумане она, бледная, застыла,
В сумраке призрачном вода почернела,
И грязные капли стекали столь стылые
С рук, что хозяин её доверил судьбе.
Век канул в историю, но на склоне годов
Доселе лазурный океан не разлился;
У ног его клюквой обрастало болото.
«Да быть ему песком, непроходимой пустыней!»
II
Взмахом руки человека злорадного
Горе природы дождь ржавый оплачет.
Задыхаясь, купальницы в бури песчаной
Листья похоронят в земле обетованной.
Разгорячённый воздух пылью наполнился,
Небо засияло расплавленной медью,
Журчащие ручьи погрузились в безмолвие,
Где быль говорила, сей в Аиде гореть –
Царстве подземном, прибежище мёртвых,
Здесь поёт зычно скорбь, смех раздаётся,
И Гибель, злобно смотря исподлобья,
Укоризненно, с призрением шипит на Героя:
«Что ты наделал? Теперь они служат лишь мне. Ты их всех предал и, признайся, каков ждёшь ответ? Дом ты додумался построить и воздвигнуть из пепла и – как глупо! – мечтаешь, чтобы в нём ещё кто-то жил? Посмотри на себя, всласть потакающий тщеславию: страдания – та кара, что непременно сгодится для тебя. Книги их жизней прочитаны тем, чья душа мелка, а твоя книга вопреки будет так же, как перо, легка. Так ступай ты прочь! И помни: время стрелки движет всегда беззвучно для тех, кто глух и слеп, и час тогда пробьёт громогласно и нежданно, покоряя, он убьёт разбивших циферблат».
Бесстрашие – отрада, какой раньше покоряли
Глупцов, вообразивших бессмертие царя.
Гордый наш герой, чудовищно упрямый,
Отправился за блажью в адские края.
III
Холм за холмом, песчаные дюны
Деревьями растут, касаясь заката
Кровавого; тень его трогает хрупкие,
Кости тонкие, цвета агата.
Гул в ушах, перед очами – миражи
Насмехаются над ним, носящие маски
Лица его родных – трёх детей, жены –
Преследуют, сердце желая украсть.
IV
Следы заметал раскалённый песок,
И странник, взирая на светящийся шар,
Сказал: «Хочешь выжить – пей кактусов сок,
Надеешься на милость, но и сам не плошай…
В плывучей пляске теней неприкаянных
Страх за мной бдит, как ворона око –
Зоркое, острое, следя неустанно,
Совесть летит, двукрылой рождённой».
Образ сплетённый его смерти застал
В изнуряющем бреду, под палящей звездой;
Она, нестерпимо уголь кожи съедавшей,
В вое ветров приковала у дюн.
V
О великом скитальце кричит детвора,
Паства шепчется в церкви за стеклом витражей;
У её врат, возмущённая, стоит голытьба:
«Его Бог простил, но никто из людей!»
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
