В огромной лавине рукописей, поступающих ко мне, как к редактору сразу трех отделов журнала "Точка зрения"
иногда попадаются нежные сияющие жемчуга. Трепетно прикасаюсь, постигая красоту. И отрываюсь, обнаружив себя в предрассветных сумерках раннего московского утра полностью очарованной...
Это стихи шестидесятников,
друзей и ровесников Бродского, целая уходящая эпоха...
Вот и вчера рецензировала поэтические переводы замечательного поэта-переводчика и известного литературного критика Ольги Татариновой. Работаю с ее текстами не первый раз и каждый раз это огромное наслаждение. И огромная ответствнность. Это имя - классика в литературе.
Читаю статьи и словно слышу голос, созвучие мысли, созвучие души.
И вот - грузинская поэзия... в переводе Ольги Татариновой.
Что мы знаем о грузинской поэзии? Большинство из нас вспомнят великого грузинского поэта Николаса Бараташвили. Вспомнят, в первую очередь, благодаря часто звучащей в формате радио-шансон или аналогичных эфиров авторской песне "Цвет небесный, синий цвет" (музыка Сергея Никитина). Образованные читатели вспомнят и большого грузинского поэта Галактиона Табидзе. Благодаря переводам замечательного поэта -переводчика и литературного критика Ольги Татариновой сегодня мы можем познакомиться с еще двумя грузинскими поэтами.
Перед нами переводы стихов безвременно ушедшей из жизни в декабре 2003 года грузинской поэтессы Дали Цаава. Знаете ли вы, что именно ей посвятил свою “Грузинскую песню” булат Окуджава (“Виноградную косточку в теплую землю зарою...”)? Что ей читал стихи Иосиф Бродский, с которым она познакомилась в конце 60-х и до последних своих дней навещала его родителей.
Не каждому поэту после его ухода посчастливилось иметь «свою улицу». А в Тбилиси есть улица Терентия Гранели, - поэта-мистика, всегда находящийся на грани бытия и запредельных измерений мистического сознания, друга Галактиона Табидзе.
Читая переводы, надо понимать, как трудна эта задача, понимать, что поэт-переводчик должен найти тонкую грань между поиском формы в новой языковой среде и приближением к оригиналу: он не властен сильно менять форму, но не волен и уходить далеко от собственно авторского замысла, и эта задача здесь в полной мере решена.
... что ж, давайте прикоснемся к изысканной как знаменитая грузинская чеканка, поэзии, и почувствуем нечто невыразимо-прекрасное, вот такое вот ...
"Какое это медленное чувство —
Сердце к небу голуби несут"
Дали Цаава
Как оказалось, был листопад,
как оказалось, был ветер;
как оказалось, следы
ктото, как клад, перепрятал;
а у тебя занесло
дверцу, ведущую кверху;
иконосатс без икон,
ограблен Дворцовый Сад.
Как оказалось, был листопад,
Как оказалось, был ветер.
***
В городе, усыпанном мёртвыми листьями,
наше стряслось грехопаденье;
ты стал покорнее, чем вчера –
искал спасенья.
В городе, усыпанном мёртвыми листьями,
был траур,
и за сырыми стенами города
плакали дети
о неожиданной смерти
рыжего клоуна.
В городе, усыпанном мёртвыми листьями,
был праздник:
я наряжалась, готовясь к крещенью.
В городе, усыпанном мёртвыми листьями,
Бога отринув,
усталая от бестелесности,
произношу твоё имя –
Иосиф.
***
Вертится, вертится, вертится
огромный сад расставаний,
а у меня подол
полон засохших цветов.
Хожу, молчаливый гость
этих земных расстояний,
нащупываю порог
в пространство других садов.
***
Я умирающего не спрошу – куда? –
ответ у всех один, его я знаю.
Лежу, усталая от созерцанья дна
спокойствия, и по волне пускаюсь.
Блуждающая по небу Луна,
влекущая людей с небесной силой,
ведь и она не вечность, и она…
И моё имя порастёт могилой.
Но в хижине сегодня у меня
поленья гомонят и полыхают,
и Божий ветер колыбель качает
твою, Гурам.
Терентий Гранели (1898-1934)
Я И ГАЛАКТИОН
Я вчера был смертельно болен —
Верно, Зозия* вспоминает!
Демон движет Галактионом,
А во мне больше ангел тает.
В сад схожу этим днем холодным.
Каждый день дорогие вести.
Зрелость зерен в Галактионе,
А во мне — больше луч небесный.
Близок враг — плачет ветер дольний.
Вечереет к семи часам.
Голубое — в Галактионе,
Пропасть ближе моим стихам.
Я вчера был смертельно болен —
Верно, Зозия вспоминает!
Демон движет Галактионом,
А во мне больше ангел тает.
* Зозия - сестра поэта, на попечении которой он практически был всю жизнь
БЛАГОУХАНЬЕ ОСЕНИ НАСТАЛО
Благоуханье осени настало,
Воспоминание сияет вдалеке;
Я так тихо прошел по саду,
Я так тихо отстал от всех.
Рояля звуки гдето зазвучали,
Неделя отлетела налегке.
Я так тихо прошел по саду,
Я так тихо отстал от всех.
Жизнь не стоит гроша, замечаю;
Но и смерть не приносит утех.
Я так тихо прошел по саду,
Я так тихо отстал от всех.
Я хочу бороться с ветрами,
Кто¬то спит беззаботным сном.
Пусть мне, брошенному меж камнями,
Будет улица вечный дом.
Где¬то, слышится, рукоплещут.
Утром, видно, сгустится туман.
На мне маска ангела блещет,
Кто¬то так же от грусти пьян.
Все меня провожают взглядом:
На лице, как на куполе, свет.
Я так тихо прошел по саду,
Я так тихо отстал от всех.
***
Я жажду питаю к небу,
Я голод питаю к земле,
А думаю все о том же:
О лопнувшей струне.
Как подозрительно смотрят:
К таким не привыкли здесь.
Я думаю вечно о смысле
И в небо хочу взлететь.
Другой так как я не ходит.
О дальней грущу сестре.
Могу лежать как покойник
Где¬нибудь на стерне.
Я жажду питаю к небу,
Я голод питаю к земле,
А думаю все о том же:
О лопнувшей струне.
***
Какое это медленное чувство —
Сердце к небу голуби несут.
Здесь темно, и никто не смотрит
В эту сторону, где я стою.
Для меня поэзия — сердце;
Тянет ветром — и тотчас рассвет.
Я стою здесь, с пропастью рядом,
И не смотрит никто на меня.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
