Я обессиленный продолжал лежать на нарах , восприятие времени снова замедлилось , из торопливого ручья минут оно превратилось в тягучее , словно капли смолы , восприятие каждой секунды ... Расстояние между ударами сердца стали казаться пугающе-долгими , я почувствовал что снова проваливаюсь в колодец бессознательного...
Перед глазами мелькали обрывки мыслеобразов , отголоски давно забытых пережитых чувств и ощущений, яркие лоскуты картинок , будто вихрем подхватило множество обрывков комикса и закружило вокруг , выдавая обрывки мыслей , чувств , воспоминаний при фокусировке на каждом клочке изображений .
Множество лиц и событий связанных с ними ....
Хитрое лицо карточного шулера , с упоением раскладывающего передо мной карты и что-то объясняя о хитростях игры ,
Чумазое и потное лицо деда вылазящего из комбайна , одобрительно кричащего мне слова поддержки ...
Набор отмычек для всевозможных замков и засовов , тонкие длинные пальцы обладателя и приглушённый голос , рассказывающий нъюансы использования инструмента
Прадед на пчелиной пасеки с молчаливым любопытством разглядывающий мои первые неумелые попытки с сотами ,
Масляные от принятого наркотика глаза и страстный шёпот, : - только не вздумай ляпнуть никому! , синие от татуировок руки аккуратно разматывающие промасленную тряпку в которую было замотано огнестрельное оружие ,
Я буквально почувствовал волнение и страх той секунды , когда я взял его в руки ...
Хищный оскал этого страшного человека и срывающийся на крик голос матери , которая просила отца не позволять мне общаться с этим человеком...
А следом добродушные и весёлые лица родни на какой-то гулянке в станице ...
Злобная гримаса опера с тупой жестокостью бьющего меня ногами
С каждым последующим образом я всё сильнее погружался в водоворот воспоминаний и переживаний ...
Смена образов больно била по сознанию , каждую секунду заставляя снова и снова переживать расслоение личности ...
С первых лет самоосознания себя я был вынужден приспосабливаться и скрывать от всех своё Я .
Обширная библиотека в жилищах семьи , наблюдательность и многослойность окружавших меня с рождения сразу показали перспективы "белой вороны"
На ум невольно пришли слова Лермонтовского Печорина :
Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; я сделался нравственным калекой...»
Я был подобен узнику запертому обстоятельствами и чужим мнением в собственной душе.
Это разьедало меня из нутрии день за днём , я словно хамелеон был вынужден менять реакции , поведение , мимику и мышление в зависимости от ситуации и окружения в котором оказывался .
Мои убеждения и мораль постоянно подвергались трансформации под давлением суровой необходимости выживания .
Скрываться , лицемерить , лгать ...
страх за любого кто мог стать близким или выражал симпатию вынуждали дистанцироваться или вовсе исчезнуть из поля зрения ..
Одиночество и разочарование стали не просто верными спутниками а полноправными частями моей раздробленной личности .
Будто преданый и смертельно раненый миром трехголовый зверь рыскающий без цели и смысла , ведомый противоречивыми порывами и животными инстинктами ..
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
