Мне русские милы из давней прозы
И в пушкинских стихах.
Мне по сердцу их лень, и смех, и слезы,
И горечь на устах.
Когда они сидят на кухне старой
Во власти странных дум,
Их горький рок, подзвученный гитарой,
Насмешлив и угрюм.
Когда толпа внизу кричит и стонет,
Что — гордый ум и честь?
Их мало так, что ничего не стоит
По пальцам перечесть.
Мне по сердцу их вера и терпенье,
Неверие и раж...
Кто знал, что будет страшным пробужденье
И за окном пейзаж?
Что ж, век иной. Развеяны все мифы.
Повержены умы.
Куда ни посмотреть — все "скифы, скифы, скифы...
Их тьмы, и тьмы, и тьмы".
И с грустью озираю землю эту,
Где злоба и пальба,
И кажется, что русских больше нету,
а вместо них — толпа.
1995 г.
* * *
«У Спаса на Кружке забыто наше детство…»
У Спаса на Кружке забыто наше детство.
Что видится теперь в раскрытое окно?
Все меньше мест в Москве, где можно нам погреться,
все больше мест в Москве, где пусто и темно.
Мечтали зло унять и новый мир построить,
построить новый мир, иную жизнь начать.
Все меньше мест в Москве, где есть о чем поспорить,
все больше мест в Москве, где есть о чем молчать.
Куда-то все спешит надменная столица,
с которою давно мы перешли на «вы»…
Все меньше мест в Москве, где помнят наши лица,
все больше мест в Москве, где и без нас правы.
* * *
«Как время беспощадно…»
Как время беспощадно,
дела его и свет.
Ну я умру, ну ладно —
с меня и спросу нет.
А тот, что с нежным пухом
над верхнею губой,
с еще нетвердым духом,
разбуженный трубой, —
какой счастливой схваткой
разбужен он теперь,
подкованною пяткой
захлопывая дверь?
Под звуки духовые
не ведая о том,
как сладко все впервые,
как горько все потом…
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
