Та зима
Я хотел вспомнить все, но, как будто,
оборваны нити,
в этом темном клубке не найду ни концов, ни
начал -
выдает моя память цепочку отдельных
событий,
это злит, это слишком похоже на порченый
файл.
Помню, я пересчитывал бусины в четках
зачем-то,
а какая-то woman снимала с себя бигуди,
помню, вдруг обнаружил, что кончились все
сигареты,
и звучали слова, что-то вроде “нет-все-
уходи”.
Той морозной зимой я ходил и не чувствовал
холод,
под моими ногами с шипением плавился лед,
и шарахались люди, завидевши вдруг
длиннополый,
темно-серый, сутулый, идущий сквозь ночь
редингот.
Я тогда мало спал, много пил и рычал, чтоб не
плакать:
зарычишь – полегчает, недолго, но можно
опять зарычать,
и себя презирал за такую душевную слякоть,
по-лимоновски шаря в кармане ножа рукоять.
Я не помню себя, со случайно оставшихся
фото,
тех, которых впоследствии не поглотил унитаз,
смотрит кто-то другой, затерявшийся в
памяти кто-то,
с искаженным лицом и кровавыми точками
глаз.
Помню, лез на какую-то крышу, цепляясь за
выступ,
пьяный, злой, обреченный, с неистовством
еретика,
и грозил кулаком бородатому сюрреалисту,
изумленно на это глядевшему сквозь облака.
А потом громко пел, что в лесу, где трепещут
осины,
и с дубов-колдунов опадает, как прежде,
листва,
на поляне траву зайцы в полночь когда-то
косили,
напевая при этом такие чудные слова.
© Доктор Шринк,
Другие статьи в литературном дневнике:
|
