об умных и подражателях
говорят, умный человек скромный и молчаливый; говорят, промолчи- за умного сойдёшь
Ложь
Умный человек - хвастун и ведет себя вызывающе, надменно, он ищет схватки, он ищет достойного соперника, а не прячется. Умный стремится к знаниям, которые суть меч
Ум - нелицеприятен и оскорбителен и выносить умного человека рядом с собой может только умный человек
Синклер Льюис:
"обсудить эти вопросы с абсолютной, ничем не сдерживаемой откровенностью, я, возможно, буду несколько прямолинеен, но говорить с вами иначе как с полной откровенностью, на мой взгляд, значило бы оскорбить вас"
"Шведская академия, присудив ему премию, оказала Америке честь, показав тем самым, что считает американцев уже не ребячливым захолустным племенем, настолько отсталым, что оно все еще боится критики, но возмужалой нацией, способной спокойно и серьезно отнестись к любому анализу страны, сколь бы язвителен он ни был"
И вот, однажды, уже осенью, у меня, как человека безусловно слишком умного, хватило ума процитировать по памяти конешно эти строки двум полудуркам из ДНР, одного из которых звали Эрнестович, а второго мне не удалось идентифицировать. Я рассказал им, что такое предательство и почему их никто не будет помнить ни в Украине, ни в России, поскольку и для кацапов они тоже предатели. На что Эрнестович, как и должно офицеру, достал гранату и начал медленно вытаскивать из неё чеку, но это детский сад, а в садике, как в садике - один должен быть дурнее другого, а поэтому я говорю:
-О! Граната! дайте мине
- Зачем тебе?
- Я её подброшу вверх
Эрнестович крякнул и начал чеку запихивать обратно, но от выпитого навернулся с акациевого пня. Гранату не выпустил из рук, - я следил за рукой. Потом ему замандячилось меня пугать пистолетиком, вместо этого патрон в патроннике заклинило. Только успокоился один, начал мучиться второй с АК. Шморгал его шморгал, пока выстрелил очередью возле моего уха. То, что он будет стрелять я понял, как только они пришли, а поэтому я как разговаривал с Эрнестовичем, так даже глазом не моргнул, продолжил свой рассказ, - о Мазепе шел разговор.
Они ушли. Я оглох на одно ухо, но эта история имела продолжение на второй день, поскольку они рассказали всё по секрету всему свету
Именно поэтому, у меня есть предположение, что я вел себя правильно. Я сумел их подчинить своей воле и они все сделали так, как должно. Приходили же они запугать меня, инсценировать расстрел, или еще как-то, а вышло у них все так глупо, настолько глупо, что, когда этот второй ворошиловский стрелок отстрелялся, сидел, мялся, мялся, а потом говорит:
- А мы сейчас заберем у тебя телефон, разобьем, а симкарту поломаем, поломаем...
И сконцентрировался на своих руках, которые уже как бы ломают что-то, а Эрнестович посмотрел на него, как на ублюдка и говорит:
- Уймись....
А потом целую ночь по рации песни орал и доказывал, что он не предатель. Утром приехало начальство, а весь взвод ПТВ в сраку пьяный и небоеспособен, но это уже вторая история
Другие статьи в литературном дневнике:
