… И не столько вера нравилась ему, как сам он себя любил в вере. «Грешен. Как каждый», - оправдывался, молясь. И то утешало его каждый раз, что мысли - это не слова.
Однажды подьячий пожурил. Так, мелочь. Слово, оброненное сгоряча задело священнослужителя. И молился инок уже с усердием. "Грешен, как каждый. А слово - не воробей. Но вот помолюсь и очищусь".
Другой раз инок совершил проступок мелкий. Проспал, всего лишь на пять минут явился позже. Встал в хвост. И ждал, думая: "Грешен. Как каждый. Но и проспать - каждый может. Тем более, не далее, как вчера ветер дул. Вот и надул". И молился после инок со рвением.
Однако подьячий вызвал и в лоб:
- Что, инок, любишь бога?
- Люблю.
- Так иди и молись. Ибо грешен, как каждый.
И подумал тогда инок: в чём сила бога?
И не мог найти ответа.
И вновь молился. Да так, что снова проспал. И уже не на пять минут...
Крепче прежнего обозлился на него подьячий. И шпынял так, как никого прежде. Но инок всё терпел, повторяя: "Грешен, как каждый".
- Иди и молись! - вновь крикнул ему подьячий.
Но в этот момент откуда ни возьмись появился дьяк.
- Ты что лютуешь? - вступился он.
- Здесь мой устав.
- Вот как? А где же Бог по-твоему?
- Как где? На небе!
- Верно глаголешь. Пусть с миром идёт инок. Довольно с него молитв на сегодня.
- Нет. Пусть идёт и молится!
Инок направился к двери, шепча: "Грешен, как каждый".
- Посмотри, подьячий, он смирен! Что тебе надо ещё?
- Иди и молись! - крикнул подьячий.
Инок встал и умоляюще воззрился на старшего.
- Вижу, ты белены объелся. Зачем мучаешь инока?
- Бог один. А людей - тьма. Я не научу любви к богу. А ведь вижу, труса правит инок. Коснись что, какой с него прок? Нет. Не столько вера нравится ему, как сам он себя любит в вере.
Вжал голову в плечи смиренный инок и, зашептав: "Грешен. Как каждый", устремился к двери.
А вслед ему смотрели четыре глаза, которые не то, чтобы укоряли, а словно бы просили чего-то.
Может быть, он не так молился?
В тот день инок так и не понял. Осознание пришло с годами, с трудами и потом, пролитым на ниве праведности и истинного послушания.
Любовь к Богу - это не утешение. Это труд. Труд длительный и непрестанный. Труд триединства человеческого: души, ума и сердца.
И кто понимает, тот возвращается к богу просветлённым.
Кто нет - огорчённым и разбитым.
