190 лет Тургеневу сегодня в ИзвестияхПерсона Темы дня: Для Хемингуэя "Записки охотника" - что-то вроде учебника по литмастерству. Он вспоминает эту гениальную книгу, когда пишет "Зеленые холмы Африки". Хотя что может быть контрастнее по отношению к русской природе? Все разное. Общее - философия: человек один на один с бесконечностью. Все наши великие пейзажисты - от Шишкина до Левитана - видят природу глазами Тургенева. Вот уж кто умел распорядиться сказочным богатством - и духовным, и материальным, - так это Тургенев. Он охотился. Уходил в заросли с крестьянками, которым приглянулся молодой барин. Эти радости повторялись почти каждое лето в Спасском, где и сегодня природный рай. Но вот я сравниваю тургеневскую любовь и охоту с такими же радостями у Хемингуэя и вижу принципиальную разницу. Тургенев везде хозяин-барин. Хемингуэй везде турист. В жизни Тургенев любил простых женщин. Он рассказывал Мериме о романе с мельничихой, которая денег у него не брала, но однажды попросила подарить душистое мыло, чтобы порадовать барина ароматным запахом, когда он целует ей руки. Услышав такое признание, Тургенев встал перед мельничихой на колени. Однако герои Тургенева предпочитают влюбляться не в мельничих, а в интеллигентных женщин. Говорят, что в средневековой России не было культа Прекрасной Дамы. У нас все это возникло в XIX веке в прозе Тургенева. "Тургеневские женщины" - словосочетание на все времена. Так же как тургеневская природа. Другой мы просто не знаем. Джойс утверждал, что подражал Тургеневу в своем "Портрете художника в юности". В чем именно? Ведь никакого внешнего заимствования приемов не наблюдается. А в том, чему на самом деле нельзя научиться, что от рождения дано - родовитость, она же природность. Кто кого пишет: Тургенев - русскую природу или русская природа - Тургенева? Он первым заговорил о языке как о самостоятельной могучей стихии. Флобер учился у Тургенева стилю. Писатель - это стиль, но Тургенев больше, чем стиль. Тургенев - это язык. В его определениях русского языка: могучий, правдивый, свободный - явный перебор положительных эпитетов. Потому что он влюблен и в русскую природу, и в русский язык, а от влюбленного бестактно требовать объективности. Возможно, что и дворянские гнезда были не столь поэтичны, и Лаврецкие не столь благородны, и Лизы не столь аскетически романтичны, но все это осталось за скобками. Пропуск в вечность - литература. В ноосфере останется тургеневская дворянская цивилизация. Он умудрился написать роман, который взбудоражил 60-е годы и в девятнадцатом, и в двадцатом столетиях. "Отцы и дети" ввели в обиход новое слово "нигилизм", и вся Россия раскололась на нигилистов-базаровцев и рыцарствующих идеалистов-кирсановцев. Этот спор все еще продолжается. Яростные атаки на интеллигенцию, которые время от времени ужесточаются в обществе, - тот же спор Павла Кирсанова с нигилистом Базаровым. А заголовок "Отцы и дети" вдруг стал эмблемой политической компании Хрущева, который в борьбе за тоталитарные устои заявил, что у нас нет проблемы отцов и детей. Мол, дети только для того и родились, чтобы выполнять заветы отцов. А ведь проблема-то библейская, из притчи о блудном сыне, весьма популярной. Блудный сын, нагулявшись и разорившись, смиренно возвращается в хлев отца. Именно в хлев. И ест там корм вместе со свиньями. Так дорог стал ему родительский кров после перенесенных испытаний. Базаров возвращается на каникулы в родное гнездо, но единственное, о чем мечтает, - поскорее унести оттуда ноги. И уносит, но уже навсегда и очень далеко, в мир иной, откуда не возвращаются. Очень крутой и очень русский роман. В своей знаменитой статье "Гамлет и Дон Кихот" Тургенев всех интеллигентных героев классифицировал как гамлетов или донкихотов. Гамлеты все знают, все просчитывают заранее и потому бездействуют. Донкихоты бросаются в бой, не задумываясь о последствиях. Сам он был Гамлетом и Дон Кихотом в одном лице. Последние слова Гамлета: "Дальше - тишина". Тургенев ушел в вечность со словами: "Умереть, как умирают цари". Царство Тургенева - русская природа и русский язык. Он сделал их мировыми.
© Copyright: Кедров-Челищев, 2008.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
