Известия Дядя Хэм и Эйнштейн к. кедровДядя Хэм и Эйнштейн Оба будоражили мозг, открывали новые горизонты. Это были своеобразные иконы шестидесятников. Взглянув на эти изображения, люди сразу чувствовали себя единомышленниками. Потом, когда наступило время застоя, те же лики напоминали о верности идеалам юности. Хемингуэй был долгие годы полузапрещенным за пацифизм. И, пожалуй, за то же самое власти недолюбливали Эйнштейна. Нехотя начали издавать пятитомник великого Альберта и двухтомник Хэма. Тонкости теории относительности вынесем за скобки. Главное - что нет абсолютного и всеобщего времени и пространства. Мир раскололся, как зеркало, на мириады зеркальных осколков. И таков же мир Хемингуэя. Гертруда Стайн когда-то сказала ему: "Вы - потерянное поколение". Термин прижился, но нет ничего нелепее. Это Хемингуэй-то потерянный? Если для кого он и был потерянным, то разве что для разного рода идеологов, вгоняющих всех в параграфы своей веры. Хэм верил только в себя. Недавно появились даже сообщения, что он был нашим советским агентом. Не удивлюсь, если это так. Дядя Сэм выгнал дядю Хэма за пределы своей империи. Он жил в Париже и даже на коммунистической Кубе, где его, конечно, никто ни в чем не стеснял. Он был государством в государстве, независимо от места проживания. В Париже он нашел "Праздник, который всегда с тобой". В Испании огненную "Фиесту". В Африке "Снега Килиманджаро". Кстати, в Африке он все время вспоминал "Записки охотника" Тургенева. Хэм любил Чехова за лаконичность, Тургенева за природность и красоту стиля, но прежде всего был самим собой. Открыватель односложных диалогов и монологов, он в прозе нашел тот телеграфный стиль, о котором грезил футурист Маринетти. Энергетический ток исходит от каждого междометия. Но главное открытие Хэма - суверенитет личности. Он создал в своей прозе государство двоих. В его прозе царствуют Он и Она с большой буквы. Фрейд со своим Я и Оно здесь третий лишний. Никаких нудных самокопаний и психологических глубин. Отсюда знаменитое сравнение с айсбергом, где на поверхности высказывания только вершина, а главное - в глубине под водой. О чем бы и о ком бы он ни повествовал, их всегда только двое. Он и она. Иногда трое: он, она и она. Но этот любовный треугольник - равносторонний. Старик, море и большая рыба - это тоже своего рода треугольник. Человек, природа и космос. Он победил природу - большую рыбу и растворился в космосе - море. Старик и море - поединок со смертью. В конце 1970-х мода на Хемингуэя сменилась модой на Пруста. Всех потянуло к сложности и аристократизму чувств. Вышли из моды геологи у костра - главные читатели Хемингуэя. Пришли лобастые ниишники из научно-исследовательских лабораторий. Рыбак, охотник, воин Хемингуэй отошел на второй план. Потом лопнули НИИ. Люди перестали читать и Хэма в свитере грубой вязки, и эстетствующего Пруста. Забыли и теорию относительности Эйнштейна. Теперь об этом говорят даже с какой-то гордостью. Я, мол, книг не читаю, а теорию относительности не понимаю. Но Хемингуэй как культовая фигура остается в контексте времени прежде всего как победитель. Победил войну, победил любовь, победил свою смерть. Сколько рому он выпил, сколько марихуаны выкурил, скольких женщин перелюбил. Но все это не стоит и одного абзаца "Фиесты" или страницы из "Прощай, оружие!" - в каждом слове мощь нерасщепленного атома. Самый мужественный писатель ХХ века сегодня не в моде. Маркиз де Сад, Захер-Мазох, Зюскинд вряд ли составят компанию Хэму, пышущему духовным здоровьем. Но когда пройдет пресыщение пресыщением, всем захочется натуральной пищи, прозы Хемингуэя и теории относительности Эйнштейна. Контекстная реклама Бегун
© Copyright: Кедров-Челищев, 2009.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
